Гоголь как найти жену

• Начало
• Галерея
• Артклуб
• Магазин
• Новости
• Форум

«Женитьба» Николая Гоголя, краткое содержание 1 749 слов читать ~12 мин.

•  
•  0

«Женитьба» – пьеса Николая Гоголя была написана в 1833-1835 годах, а опубликована в 1842 году.

Гоголь начал работу над комедией, первоначально названной «Женихи», в 1833 году. В мае 1835 года он дал Погодину отрывки из пьесы «Провинциальная невеста» (действие происходило в деревне, но уже были намечены главные герои и сюжетная линия). Примерно в это же время комедия получила окончательное название «Женитьба», а её действие было перенесено в Петербург.

Осенью 1835 и весной 1836 года Гоголь хотел отдать её на сцену, однако, будучи занятым «Правительственным ревизором», передумал. Пьеса была закончена в 1841 году для готового сборника повестей. Премьера состоялась 9 декабря 1842 года (в Петербурге) и 5 февраля 1843 года (в Москве). Оба спектакля не имели успеха. Пьеса «Женитьба» опередила своё время: по признанию критиков.

---

Сюжет

Надворный советник Подколесин лежит на диване с трубкой и думает о том, что не мешало бы ещё жениться, уговаривая слугу Степана, которого расспрашивает о сватовстве, о посещении портного, о качестве костюмной ткани и о том, спрашивал ли портной, зачем господину такая тонкая ткань и хочет ли он жениться. Перейдя затем к чистке обуви и обсуждая её во всех подробностях, Подколесин сетует, что женитьба – дело суетное.

---

Гоголь Николай Васильевич
Женитьба

Гоголь Николай Васильевич
Женитьба. Игроки

Гоголь Николай Васильевич
Мертвые души. Ревизор. Женитьба. Игроки

---

Появляется сваха Фекла Ивановна и рассказывает о невесте Агафье, купеческой дочери, её внешности, нежелании выходить замуж за купца, а только за дворянина. Довольный Подколесин говорит свахе, чтобы она пришла на следующий день, она обвиняет его в лени и говорит, что скоро он не сможет жениться.

В комнату вбегает Кочкарев, друг Подколесина, и ругает Феклу, что она его отговорила, но, понимая, что Подколесин тоже думает жениться, принимает в этом самое активное участие. Расспросив у свахи о доме невесты, он выпроваживает Феклу, намереваясь сам жениться на Подколесине. Он расписывает прелести семейной жизни и, конечно, убеждает его, но Подколесин переосмысливает странность того, что он не был женат, а теперь вдруг женился. Кочкарев объясняет, что сейчас Подколесин просто бревно и не имеет никакого значения, но скоро он будет среди маленьких детей, и все такие же, как он. Собираясь уходить, Подколесин говорит, что завтра будет лучше. С оскорблениями Кочкарев уводит его.

Агафья Тихоновна с тёткой Ариной Пантелеймоновной, читая карты, вспоминает покойного отца Агафьи, его величие и солидность, и пытается обратить внимание племянницы на купца суконного ряда Алексея Старикова. Но Агафья упрямится: он купец, и борода у него растёт, а джентльмен всегда лучше.

Приходит Фекла, жалуется на своё хлопотное дело: обошла все дома, но нашла не менее шести женихов. Она описывает женихов, но недовольная тётка начинает с ней спорить, кто лучше – купец или дворянин. Раздаётся звонок в дверь. В страшной суматохе все разбегаются, Дуняша бежит открывать. Вновь вошедший приказчик Иван Яичница читает документ о приданом и подсчитывает, что есть на самом деле.

Появляется Никанор Иванович Анучкин, ищущий в невесте знание французского языка. Взаимно скрывая истинную причину своего появления, оба жениха ожидают следующего. Следом появляется Балтазар Балтазарович Жевакин, отставной лейтенант морской пехоты, с порога поминает Сицилию, и это завязывает общий разговор. Анучкин спрашивает об образовании на Сицилии и шокирован заявлением, что все опрошенные, включая мужчин, говорят по-французски. Яичница интересуется тамошними мужчинами и их привычками. Споры о странности некоторых фамилий прерываются появлением Кочкарева и Подколесина.

Выходит невеста в сопровождении тётки, женихи представляются. Кочкарев рекомендует Подколесина, выставляя его чуть ли не заведующим отделом. Появляется Стариков. Общий разговор о погоде, прерванный прямым вопросом Яичницы о том, что служба хотела бы видеть в муже Агафьи Тихоновны, прерывается смущённым бегством невесты. Женихи уходят, думая прийти вечером на чашку чая и обсуждая, не слишком ли большой нос у невесты. Подколесин решив так, что нос слишком большой, а она не знает французского говорит своему другу, что невеста ему не нравится. Кочкарев легко убеждает его в несравненных достоинствах невесты, и взяв с Подколесина слово не сдаваться, хочет избавиться от остальных женихов.

Агафья не может решить, кого из женихов выбрать, и хочет бросить жребий. Появившийся Кочкарев убеждает взять Подколесина, потому что он чудо-человек, а остальные – дрянь. Объяснив, как отказать женихам (сказав, что ещё не время жениться, или слишком просто: идите вон, дураки), Кочкарев бежит за Подколесиным. Приходит Яичница, требуя прямого ответа: да или нет. Жевакин и Анучкин идут следом.

Смущённая Агафья пролепетала «выйди» и испугалась вида Яичницы. Входит Кочкарев, оставив Подколесина в прихожей, и объясняет опешившим женихам, что невеста – дура, не имеет приданого и не знает французского языка. Женихи ругают Феклу и уходят, только Жевакин не передумал жениться. Кочкарев посылает и его, обещая участие и несомненный успех в ухаживаниях. Смущённой невесте Кочкарев выдаёт Жевакина за дурака и пьяницу. Жевакин подслушивает это и поражается странному поведению своего покровителя.

Кочкарев приводит Подколесина, оставляет наедине с невестой и заставляет его открыть своё сердце. Разговоры о катании на лодке, о желательности хорошего лета заканчиваются ничем: Подколесин уезжает. Однако его возвращает Кочкарева, которая уже заказала ужин, поездку в церковь через час, умоляя друга жениться без промедления. Но Подколесин уезжает. Наградив друга множеством нелестных прозвищ, Кочкарев спешит вернуть его. Агафья ждёт жениха.

Выгнанный в комнату Подколесин никак не может приступить к делу, и в конце концов Кочкарев просит руки Агафьи. Все улажено, невеста торопливо одевается. Подколесин, такой довольный и благодарный, остаётся один, потому что Кочкарев идёт посмотреть, готов ли стол. Мысль о необратимости того, что должно было произойти, смутила, а затем испугала его. Он решил бежать, и пусть это будет через окно, если не удастся через дверь, он выпрыгнет из окна и поедет на извозчике.

---

Список персонажей

Иван Кузьмич Подколесин

Главный герой пьесы, Подколесин – немотивированный русский холостяк, занимающий должность государственного служащего (именуется экспедитором и надворным советником). Его мнения и поступки в основном обусловлены мнениями и поступками других людей, а остальное – его эго. Он необщительный и взбалмошный, и ему не нравится мысль о каком-либо ограничении его свободы ничего не делать. Сюжет пьесы состоит из его шутливых и путаных попыток как найти жену, так и избежать брака любой ценой.

Кочкарёв

Преданный друг Подколесина; он расстраивается, когда узнает, что Подколесин, не предупредив его, собирается рассмотреть возможность женитьбы. Он берёт на себя роль свахи (в отсутствие настоящей свахи), чтобы свести своего непостоянного друга с Агафьей, манипулируя всеми присутствующими персонажами в попытке принудить друга к браку.

Агафья Тихоновна

Барышня, которая является объектом внимания всех ухажёров. Она рассматривает всех мужчин, которых сваха подбирает для неё, исходя из её предпочтений; её описывают как «пухленькую» и достаточно привлекательную, а её нрав – нервный и нерешительный.

Фёкла Ивановна

Старая сваха, которая пытается свести Агафью с несколькими мужчинами. Она склонна искажать правду при описании потенциальных женихов, и эта склонность приводит к конфликтам и разочарованиям в дальнейшем в пьесе.

Степан

Слуга Подколесина. Степан терпим и терпелив к своему темпераментному и самовлюблённому хозяину, выполняет свои обязанности с удивительным усердием, краткостью и самообладанием.

Арина Пантелеймоновна

Арина – тётка и, кажется, опекун Агафьи. Роль её невелика, но она заботится об Агафье и выражает неприязнь ко многим её ухажёрам.

Алексей Дмитриевич Стариков

Один из женихов Агафьи, Стариков – торговец драпировками. Агафья возражает против его кандидатуры, потому что он всего лишь мелкий торговец, а не дворянин, несмотря на то, что её родной отец был торговцем.

Балтазар Балтазарович Жевакин

Комедийный персонаж и ещё один ухажёр Агафьи, Жевакин – болтливый отставной военный, который ластится и заискивает перед всеми. Он постоянно вспоминает свои прошлые подвиги и анекдоты, связанные с флотом, даже когда они не подходят к разговору. Главная причина его симпатии к Агафье – её упитанность, хотя выясняется, что он уже в семнадцатый раз подбирает себе костюм с похожей девушкой.

Никанор Иванович Анучкин

Один из ухажёров Агафьи, Анучкин помешан на утончённости и культуре. Его привлекает в Агафье то, что сваха сказала ему, что она говорит по-французски (хотя, как мы узнаем, правдивость этого утверждения сомнительна).

Иван Павлович Яичница

Удивительно толстый мужчина и ухажёр Алины; он кажется достаточно милым, но у него вспыльчивый характер. Его привлекает в Алине прежде всего её (преувеличенное Фёклой) богатство и приданое. Его фамилия также является предметом нескольких шуток.

---

Темы

Нерешительность

Главный герой, Подколесин, мучается от нерешительности. Непостоянство и произвольность его мимолётных побуждений приводит к тому, что он редко делает что-либо вообще, и особенно никогда не решится на такое важное дело, как женитьба. Если бы не вмешательство Кочкарёва, Подколёсин никогда бы не встретил Агафью. Это нерешительное нежелание брать на себя ответственность приводит к тому, что в конце романа он бросает своего нового жениха, выпрыгивая из окна, вместо того чтобы столкнуться с (не очень неприятными) последствиями своих действий.

Агафья и сама сталкивается с кризисом нерешительности в нескольких моментах; когда на неё оказывают давление, чтобы она приняла решение между мужчинами, она даже плачет. Ее нерешительность не столь сильна, как у Подколёсина, но, тем не менее, она заметна.

Реляционное вмешательство (сватовство)

Ни одно действие в «Женитьбе» не произошло бы без вмешательства свах Фёклы и Кочкарёва. Подколесин пребывал в состоянии вечной игры с идеей возможной женитьбы, когда появляется Кочкарёв и заставляет его проявить интерес к Агафье, убеждая его в преимуществах брака и не давая ему сбежать. Не меньшую ответственность несёт и Фиокла, которая, будучи профессиональной свахой в этой истории, проделывает первоначальную (но обманную) работу, сводя Агафью со всеми её потенциальными женихами, включая Подколесина.

Слухи и видимость

Как читатель понимает по ходу пьесы, когда Фёкла (сваха) убеждала своих собеседников проявить интерес к значимому другому, она была склонна немного растягивать правду, преувеличивая некоторые элементы интересующего её человека, чтобы угодить своей специфической аудитории. Например, для Яичницы, которая руководствуется материальной выгодой, она преувеличила размер и качество приданого Агафьи. Для Анучкина, который просто хочет иметь франкоязычную невесту, она преувеличила уровень владения Агафьей французским языком. Кроме того, для Агафьи она рисует всех потенциальных кавалеров в привлекательном свете, несмотря на их очевидные и раздражающие недостатки.

---

Повесть «Женитьба» была написана Гоголем в 1842 году. Сразу же после публикации она стала предметом многочисленных дискуссий и самых противоречивых мнений. Гоголя обвиняли в том, что он вывел на сцену «маленьких людей» – купцов и мелких чиновников, погрузил читателя в жизнь, заботы и интересы «простых» людей.

Действительно, героиней пьесы становится купеческая дочь Агафья, для которой, по всем правилам её сословия, жених сват Фёкла Ивановна подыскивает для неё веник. За невесту сватаются надворный советник Подколесин, писарь Яичница, отставной пехотный офицер Анучкин и матрос Жевакин.

«Женитьбу» можно назвать первой русской комедией бытовых нравов. Она показала, что можно описать жизнь простых людей. В пьесе есть все, что делает эту жизнь: смешное и грустное, высокое и низкое. И Гоголь реалистично описывает выбранную им среду, не преувеличивая, не прибегая к вымыслу.

Сюжет комедии прост и незатейлив. Старшина Подколесин решает жениться. Мы сразу понимаем, что больше всего его интересует не невеста, имени которой он даже не запомнил, а её приданое. Но не только это заставляет героя думать о свадьбе. Гоголь показывает, что для «маленького человека» женитьба – это очень важное событие в жизни, возвышающее его в собственных глазах. Подколесин думает, что все – портной и сапожник, – узнав о его намерении, должны немедленно оценить это важное событие и начать уважать героя.

О невесте мы узнаем, что она дочь купца третьей гильдии и хочет мужа «непременно джентльмена». В образе Агафьи Гоголь собрал все типичные черты девушки её сословия. Героиня целыми днями проводит дома, скучает и мечтает о своём «избраннике». Гоголь показывает невежество и необразованность купеческой среды: Агафья безоговорочно верит различным гаданиям, суевериям и определяет свою жизнь, полагаясь на них.

О поверхностности героини говорят критерии, по которым она собирается выбирать мужа. Это, прежде всего, внешние достоинства: возраст, рост, комплекция, приятная внешность, имя и так далее. Да и у Подколесина в голове свой «идеал» жены. Он почему-то убеждён, что она должна говорить по-французски и иметь короткий нос.

Монолог Агафьи, в котором она пытается выбрать себе мужа, очень комичен. Героиня относится к претендентам как к вещам – пытаясь составить из всех них один идеальный портрет: “Если бы губы Никанора Ивановича да приложить к носу Ивана Кузьмича, да взять некоторую фамильярность, какая есть у Балтазара Балтазаровича, да пожалуй прибавить к этому корпулентность Ивана Павловича – я бы тогда тотчас сказала «да»”.

Обращаясь к героям и этим мыслям при выборе темы, Гоголь хотел показать фальшь, лицемерие, искусственность жизни людей. Жениться нужно по любви, испытывая к человеку какую-то искреннюю привязанность, симпатию. Но герои комедии об этом не думают.

Поэтому, наверное, так мало счастливых людей видит Гоголь вокруг себя. Об этом он и грустит в своей пьесе, показывая, как всегда, «смех сквозь слезы», отражая серьёзное через смешное, важное через «мелкое» и «пустое».

---

• В омском театре «Галёрка» герои пьесы Гоголя «Женитьба» запели по-испански
• Вологодские театралы смогут познакомиться с «Женитьбой» от Валерия Фокина
• «Особенности национальной женитьбы» в воплощении Петра Белышкова
• Особенности национальной женитьбы
• Премьера «Женитьбы Фигаро» от режиссёра Василия Сенина в «Приюте комедианта»
• Женитьба (12+) комедия в двух действиях
• Нижегородская «Комедiя» отметила свой юбилей премьерой «Женитьбы Фигаро»
• «Портрет» Николая Гоголя, краткое содержание

Кому понравилось

Автор высказывает лишь свое обывательское мнение, хочется просто поделиться своим опытом, рассказать о писателях так, как могу сделать это только я. Буду рад вашим комментариям, оценкам и критике.

Гоголь всю свою жизнь был очень одиноким и глубоко несчастным человеком. Современники великого писателя говорили, что Николай Васильевич смущался незнакомых людей, мог даже выйти из комнаты, когда на горизонте появляся незнакомец.

Это касалось и женщин, даже не так, это касалось тем более женщин. По словам графа Толстого, у которого Гоголь проживал последние годы, драматург был холоден к женскому полу, никого к себе не водил, ни с кем не общался и не хотел видеть женщин в своей комнате.

Одна женщина на всю жизнь

Однако в его жизни была одна особа, в которой Гоголь нашел то успокоение и духовное единение. Ею была Екатерина Хомякова. Девушка была женой философа и поэта Алексея Хомякова, на протяжении долгого времени она дружила с Николаем Васильевичем, эта дружба была высокодуховная. Они много общались, много обсуждали, им всегда было интересно друг с другом.

• Они были дружны с самого детства, поэтому когда Екатерина Хомякова простудилась и сильно заболела, Гоголь был рядом и всегда старался помочь ей, но…

Хочется привести отрывок из книги А.Т. Тарасенкова “Последние дни жизни Н.В. Гоголя”:

В феврале <в январе> захворала сестра <Н. М.> Языкова, г-жа Хомякова, с которой он был дружен. Гоголь знал её с детства <с 1840 года>: болезнь озабочивала его. Он часто навещал её, и, когда она была уже в опасности, при нём спросили у доктора Альфонского, в каком положении он её находит, он отвечал вопросом: «Надеюсь, что ей не давали каломель, который может её погубить?» Но Гоголю было известно, что каломель уже был дан. Он вбегает к графу и бранным голосом говорит: «Всё кончено, она погибнет, ей дали ядовитое лекарство!» К несчастью, больная действительно умерла в скором времени; смерть драгоценной для него особы поразила его до чрезвычайности.

Прозаик очень тяжко переживал уход близкого для себя человека, того, кто всегда его понимал, мог выслушать и понять. Наверное, она была его неким идеалом, той самой, с которой ему суждено было прожить до конца, но увы, жизнь внесла свои коррективы. Екатерина Хомякова была замужем за другим, ну и конечно же очень ранний уход в 34 года.

Гоголь никогда не был женат и никого к себе, практически не подпускал. На мой взгляд, он полностью посвятил себя искусству, творчеству, своим трудам. Он боялся быть непонятым и непринятым, поэтому многие его современники утверждали, что писатель был глубоко несчастным, хоть и очень пылким человеком.

А как вы относитесь к такой личности как Николай Васильевич Гоголь?
С какими его трудами вам удалось познакомиться?

Если вам будет интересно:

🔱ПОДПИСАТЬСЯ НА КАНАЛ🔱

Гоголь: начало

Николай Гоголь в детстве.

Низкорослый, щуплый со светлыми волосами и пронзительным тёмным взглядом Гоголь, пускай и был аристократических кровей, но вовсе не пользовался большой популярностью у представительниц прекрасного пола. Да, внешность у него была неказистая, но люди обращали внимание совсем на другое. Добродушный и в меру тихий Николай вскоре заставил всех забыть и о своём длинном носе, и о не презентабельном виде. Его ораторские умения и тонкий юмор шли впереди него. Частенько он удивлял товарищей залихватскими анекдотами!

Наверное, у него было много комплексов, но они не мешали влюбляться ни ему, ни в него. Что уж говорить, некоторые женщины откровенно ухаживали за ним. Княжна Варвара Репина, зная пристрастие Гоголя к сладостям, самостоятельно варила ему компот. Зинаида Волконская, владелица одного из элитных московских салонов, кокетничала с ним на публике.

Гоголь был компанейским человеком.

В ответ же они слышали молчание. Почему, крайне сложно сказать. Одна версия гласит, что Гоголь боялся этого чувства. Писателю казалось, что любовь «испепелит» его. Некоторые биографы Гоголя говорят о его гомосексуальности, но фактов тому нет. Самое распространённое мнение о том, что Николай Васильевич просто-напросто не был наделён «пылкостью натуры». Как говорил близкий друг Гоголя, Василий Жуковский: «Его призванием было монашество». Но, может быть, он просто так и не нашёл свой идеал?

Мария Ивановна Гоголь-Яновская

Мария Гоголь-Яновская (1791 (1791) —1868).

Как говорили современники Гоголя, мать была самой главной женщиной в его жизни. Ради неё он писал. Благодаря ей появились «Вечера на хуторе…». Её он боготворил и любил всем сердцем. Мария Ивановна стала для него воплощением всего, что он знал о женщинах. И именно с ней он сравнивал всех остальных. Оно и понятно, ведь не каждая могла пережить то, что пережила мать Гоголя.

В семье Марии Ивановны и Василия Афанасьевича Гоголь-Яновских родилось двенадцать детей, из которых выжили только четыре дочки и два сына. В возрасте 47 лет скончался глава семейства. С тех пор 16-летний Николай был единственным мужчиной в доме. На хрупкие юношеские плечи упал груз ответственности за остальных членов семьи, но мать не бросила его в одиночку.

Она всегда играла первую скрипку в жизни сына. Это Мария Ивановна привила ему любовь к мистике и суевериям. Можно сказать, что не было бы Марии Ивановны, не было бы того Гоголя, которым мы его знает сейчас.

Александра Смирнова-Россет

Александра Осиповна Смирнова (1809 – 1882).

Александра Смирнова-Россет, фрейлина русского императорского двора, знакомая и товарищ многих российских писателей и поэтов. В её круг общениях входили Пушкин, Вяземский и, естественно, Гоголь.

Биографы уверены, что именно темноволосая и кареглазая Сашенька была первой серьёзной влюблённостью великого писателя. Остаётся фактом, что для Гоголя она была настоящей музой и источником большого вдохновения. Их познакомил Жуковский в 1831 году. Её большие восточные глаза пленили мастера сразу.

У них завязалась трогательная романтичная переписка. Николай Васильевич делился с фрейлиной идеями и планами по написания новых произведений, обсуждал только что опубликованные работы. Однако так и не решился признаться ей в любви.

По воспоминаниям друзей Гоголя и Россет, девушка знала, что писатель питает к ней глубокие чувства, и взамен отвечала ему мягкостью совсем не нежной натуры. Но о большем, нежели дружеское общение не могло быть и речи. Высокое положение Александры не позволяло ей связывать судьбу с бедным писателем.

В 1832 году фрейлина вышла замуж за влиятельного дипломата Николая Смирнова. Их с Гоголем больше не будут связывать романтические связи, но дружбу с ним Смирнова-Россет пронесёт через всю жизнь.

Анна Виельгорская

Анна Михайловна Виельгорская.

С Анной Михайловной, как и её семьёй, Гоголь познакомится в любимой Италии. Она была младше него на 14 лет, и с ней Гоголь ощущал себя учителем. Он намеревался перевоспитать юную кокетку, сделать из неё жену, какой была его мать. В конце концов, поселиться с ней в деревне. Лучше невесты, чем Анечка, он не мог себе представить.

По словам Сергея Аксакова, девушка стала прототипом Уленьки — героини второго тома «Мёртвых душ». Николай Васильевич восхищался нежной красотой и острым умом Анны. В последние годы жизни они редко виделись, всё больше общались через переписку. В письмах Гоголь давал ей советы и наставления по различным аспектам жизни, особенно по вопросам любви.

Ходили слухи, что весной 1850 года Гоголь попросил у графа Виельгерского руку и сердце его дочери. Он сватался к Анне Михайловне через Алексея Веневитинова, старшего зятя Виельгерских. Но писателю крайне резко отказали. Именитый музыкант не мог допустить, чтобы Анна связала свою жизнь с человеком, у которого даже собственного дома не было.

Этот отказ глубоко ранил чувства Гоголя, но больше всего пострадала его гордость. Речь шла даже не о любви, а об уязвлённом самолюбии. Потерянный, огорчённый и униженный, он не единожды посещал Троице-Сергиеву лавру. Его депрессия усугублялась по мере того, как медленно и не плодотворно писались «Мёртвые души». Это был первый и последний раз, когда Николай Гоголь попытается устроить свою семейную жизнь.
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: Откуда у Человека без селезенки появился мангуст и другие интересные факты об Антоне Павловиче Чехове

Мария Синельникова

Любовь Марии к Гоголю была бесконечна, как это кольцо.

Ещё одной женщиной, которая сумела притронуться к сердцу Гоголя, была его двоюродная сестра Мария Синельникова. В 17 лет её выдали замуж за зажиточного помещика Синельникова, но супружеская жизнь не задалась. Мария попросила развод и переехала в своё имение во Власовке по Харьковом. Окунувшись головой в свободу, она ведёт активную светскую жизнь. Однажды к больной и одинокой женщине приехали родственники, среди которых был и Николай Васильевич.

С 1843 года между ними шла активная переписка. Мария поразило сочетание покладистого характера, чуткого сердца и твёрдых взглядов в Гоголе. Впрочем, он проявлял к ней «истинно братское сочувствие» в её сложном душевном состоянии. Чувства Марии были настолько сильны, что она единственная (кроме матери) из всех женщин Гоголя, призналась ему в любви.

Во время визитов родственников в дом она ни на шаг не отходила от писателя. К сожалению, их отношения зародились незадолго до его смерти. Николай Васильевич находился под сильным влиянием религиозной и мистической моды того времени, регулярно постился и даже не думал о женитьбе. Их роман продлился всего чуть больше недели. Затем Гоголь навсегда покинул имение Синельниковой. А через два года гения не стало.

Биографы уверены, что перед своей смертью Мария Николаевна уничтожила все письма к и от Гоголя, дабы не впускать посторонних в их мир. До самой кончины она носила траурное золотое кольцо, надпись внутри которого гласила: «Сконч. Н. Гоголь, 1852 г. фев. 21».
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: 5 книг, которые считались ключом к тайным знаниям и были запрещены

Евдокия Растопчина

Евдокия Петровна Ростопчина (1811 – 1858).

Графиня Евдокия Петровна Растопчина (урожденная Сушкова) — поэтесса, переводчица, драматург и прозаик, до самой смерти была горячей поклонницей творчества Николая Васильевича. Они не были знакомы и даже никогда не встречались, но Гоголя Евдокия Петровна оплакивала как самого дорогого ей человека. На то время она жила в Москве и смогла лично отдать дань уважения литературному мастеру, о чём до сих пор ходят легенды.

Поговаривают, что после смерти писателя у его гроба всю ночь молилась женщина в тёмной вуали. Под прозрачною ткань скрывалась графиня Евдокия Растопчина. Возможно, именно она была тем самым идеалом, который так хотел найти Гоголь. Вряд ли об этом кто-нибудь когда-либо узнает. За жизнь Гоголь не смог ощутить всей меры любви, которую он завоёвывал свои творчеством. Лишь после смерти она нашла писателя.

Николай Васильевич Гоголь (1809-1852).

Так и не познав взаимной любви, не связав себя узами Гименея, Гоголь ушёл из жизни печально одиноким. Но вместе с тем, он навсегда увековечил себя в истории своими великими произведениями, которые и сегодня продолжают волновать умы и души людей. Он не был одним из семы известных литераторов, страдавших из-за женщин, но истории его любви были не менее безрадостны и трагичны.

Понравилась статья? Тогда поддержи нас, жми:

Сложно представить человека, который не знаком с творчеством украинско-русского писателя Гоголя Николая Васильевича. Поистине, Гоголь является не только очень талантливым, но и загадочным человеком.

Новый жанр русской книги

Его произведения наполнены глубиной психологических чувств, сильных эмоций, мистических явлений и необычных персонажей. В тоже время, его многие повествования разительно отличаются друг от друга.

Писатель Гоголь

Устрашающий «Вий»

«Вий» — книга, которую по праву можно назвать первым ужастиком. Она кишит нечистой силой и устрашающими образами: демоны, черты, скелеты, покойники, ведьма, летающая в гробу.

Кадр из фильма «Вий»

Комедийный «Ревизор»

Пьеса «Ревизор» имеет комедийный жанр и много смешных моментов. «Ревизор» критикует людей, которым не чуждо лицемерие и выгода.

книга ревизор

«Тарас Бульба» — произведение, наполненное отчаянием, отвагой, любовью, болью и предательством.

Рождественская сказка

«Ночь перед Рождеством» — замечательная мистическая сказка, наполненная фольклора, истории, юмора и чудес. Творчество Гоголя актуально не одно столетие. Им зачитываются и дети, и взрослые.

Кадр из фильма «Ночь перед Рождеством»

По его рассказам и романам издают фильмы, мультфильмы, по сей день.

Любовь в книгах

Несмотря на страсти и любовь, описанные в своих книгах, личная жизнь Николая Гоголя была достаточно скромной и неприметной. К сожавлению писателю не удалось узнать, что такое: жена и дети. Однако его сердце несколько раз вспыхивало от любовного наваждения.

Талантливый отец

Родился Николай Гоголь в скромной, бедноватой семье. Его отец, Василий Афанасьевич был не менее талантливым писателем. Он сочинял интересные пьес для театра, пребывал в творческом настроении, и тем самым привил любовь к писательству сыну Николаше.

Отец Гоголя

Тревожная мать

Мать Николая Гоголя – Мария Иванова, была обладательницей редкой красоты. Но при этом женщина была наполнена страхами, религиозностью и повышенной тревожностью. Поговаривают, что в её роду присутствовало много людей с психическими расстройствами. Она сама частью вела себя очень странно. Будучи религиозной особой, женщина мало рассуждала о любви Божьей, зато постоянно думала о Страшном Суде, расписывая детям ужасающие картины во вех подробностям. Внутренний мир Марии Ивановны был наполнен мраком и мистикой. Большую роль её угнетённому состоянию придавал и тот факт, что из двенадцати детей в семье Гоголь – Янковских, выжило только пятеро.

Мать Гоголя

Ранняя смерть отца

Однажды, потрясённый смертью маленькой дочери, Василий Афанасьевич ушёл в степь, опрокинулся на землю лицом в низ и пролежал так не менее суток. Выливая земле сильную душевную боль, Василий Афанасьевич сильно простудился и подхватил воспаление лёгких. Заболевание переросло в тяжёлую форму и в скором времени, талантливый отец будущего писателя скончался. Николаю Гоголю на тот момент было не более 16 лет.

Отношение к противоположному полу

Николай Васильевич горячо любил мать и своих сестёр. Любви к женщинам он боялся. А скромное существование не позволяло заводить супружеские отношения и детей. И тем не менее, любовь не раз посещала известного писателя.

Сестра Гоголя, Елизавета

Александра

Одной из любимых женщин Николая Гоголя была красивая и утончённая фрейлина королевы Александра Осиповна Росет.Между писателем и фрейлиной завязалась трогательная и светлая дружба, которая длилась много лет. Александра и Николай вели длинные переписки. В своих посланиях Гоголь называл фрейлину «ласточка Роззети», «Сашенька». Александра Росет будучи бесприданницей вскоре вышла замуж по расчёту за дипломата министерства иностранных дел Николая Михайловича Смирнова. Брак с зажиточным мужчиной помог Александре и её братьям избежать бедности, но любви к мужу Саша не испытывала. Впрочем, к Николаю Гоголю она тоже не пылала страстью.

Духовная связь

Их общение и привязанность были пропитаны чистотой и братской нежностью. Супруг Смирновой – Росет знал об их общении, но при этом не возражал, не наблюдая никакой опасности их браку. Александра, имеющая украинские корни, часто называла себя «хохлячкой», а Гоголя «хохлом». Она любила петь ему украинские песни, вдохновляла на написание романов. Такая дружба между мужчиной и женщиной довольно редкое явлением. Не все окружающие понимали их.

Александра Росет — Смирнова

Мария

Второй важной женщиной в жизни мистического писателя являлась его кузина – Мария Синельникова. Девушка очень рано вышла замуж. Её брак не был счастливым, что пробудило Марию уйти от мужа и переехать в имение Власовку, в окрестностях Харькова. Мария была очень общительной и светской женщиной. Однажды, когда её здоровье немного пошатнулось, к ней в гости нагрянули родственники, с целью проведать больную: мать Гоголя и сестра, и сам писатель собственной персоной.

Скромная внешность Гоголя, его длинный нос, русые волосы никогда особо не привлекали слабый пол. Однако, столь невиданная скромность и мягкость писателя не смогли оставить девушку равнодушной.

Кузены подолгу гуляли по саду, получая взаимное удовольствие. Мария любила нашёптывать Гоголю секретики на ушко, которые вызывали у Николая смущение и красноту на лице. Женщина не стесняясь, говорила писателю о своей любви и глубокой привязанности.

Мария Синельникова

Горячая любовь

Через восемь дней Гоголи покинули усадьбу, и Мария с трепетом и волнением относилась к комнате, в которой гостил писатель. Она некого не пускала в апартаменты, чтобы всё в комнате осталась так, как и в его присутствие.

Траурное кольцо

Не одна женщина не любила так Николая Гоголя, как его двоюродная сестра. Они вели долгую и нежную переписку, которая долгое время хранилась у неё. После смерти Гоголя женщина одела на палец золотое кольцо с выгравированной надписью: «Сконч. Н. Гоголь. 1852 фев. 21», и никогда его не снимала. В кольце находился медальон, в котором женщина хранила локон русых волос Николая Гоголя. Словно жена Николая Гоголя, она носила траур по любимому мужчине всю оставшуюся жизнь.

Гоголь Николай

Опасаясь любви

Современники поговаривали, что у Николая Васильевича Гоголя никогда не было физической близости с женщинами. Его личная жизнь была часто подвержена одиночеству. Далее платонической любви и нежных переписок дело не заходило. Несмотря на страстных героев его повествований, сам Гоголь относился к любви очень осторожно. Он писал своему лучшему другу, что любовная страсть может сжечь его до тла. Поэтому Гоголь держался на определённой дистанции от предмета своей страсти. Но при этом гениально описывал любовную страсть в своих книгах.

Когда человек влюбится, то он все равно что подошва, которую, коли размочишь в воде, возьми согни – она исогнется.
Н. В. Гоголь.

01 Апреля 2020 17:23

Был крайне удивлен увидев здесь статью о Н.В. Гоголе, с большим удовольствием прочел и узнал немного нового о великом писателе.

Гоголевские герои, как и полагается литературным героям, то и дело влюбляются, собираются жениться, а иногда даже и женятся. Действительно, «вот как начнешь эдак один на досуге подумывать, так видишь, что наконец точно нужно жениться. Что, в самом деле? Живешь, живешь, да такая наконец скверность становится» (V, 9). Подколесин вроде бы прав — единственный выход из житейской скверности — женитьба.

Проблеме «женитьбы» посвящена Гоголем, как известно, целая пьеса, открывающаяся именно этим монологом. Хотя, конечно, в пьесе она так и остается неразрешенной проблемой: прыжок Подколесина — это прыжок в неизвестное, несмотря даже на окончательный приговор Феклы: «Еще если бы в двери выбежал — ино дело, а уж коли жених да шмыгнул в окно — уж тут просто мое почтение» (V, 61). Впрочем, поступок Подколесина, кажется, мог до конца понять только Иван Федорович Шпонька, перед которым, как известно, встала та же проблема: «Правда, Марья Григорьевна очень недурная барышня; но жениться!.. это казалось ему так странно, так чудно, что он никак не мог подумать без страха. Жить с женою!.. непонятно! Он не один будет в своей комнате, но их должно быть везде двое!.. Пот проступал у него на лице, по мере того чем более углублялся он в размышление» (I, 306-307). Но и дальнейшая судьба столь глубоко проанализировавшего проблему женитьбы Ивана Федоровича остается нам в принципе неизвестной.

Что уж тут говорить про любвеобильного Ивана Александровича Хлестакова с его призывом «удалиться под сень струй», обращенном как к маменьке (ведь «для любви нет различия; и Карамзин сказал: «Законы осуждают»), так и к дочке! Но разве не странно, что и в том, и в другом случае этот вертопрах толкует о какой-то «постоянной (курсив наш. — В. Г.) любви». Однако и Иван Александрович, сделав по всем правилам предложение и даже получив благословение на брак от Антона Антоновича Сквозник-Дмухановского, пусть и несколько двусмысленное: «Да благословит вас Бог, а я не виноват», — отбывает в неизвестном направлении. Разумеется, его слова о богатом дядюшке никого не могут ввести в заблуждение.

Надо признать, что некоторые гоголевские романтические герои умеют любить страстно и безоглядно. В повести «Ночь перед Рождеством» Вакула говорит Оксане: «Что мне до матери? Ты у меня мать и отец и все, что ни есть дорогого на свете» (I, 209). Ему вторит Андрий в «Тарасе Бульбе», обращающийся к возлюбленной с такими же словами: «А что мне отец, товарищи и отчизна?.. Отчизна моя — ты!.. И, все что ни есть, продам, отдам, погублю за такую отчизну!» (II, 106).«Безоглядно» в данном контексте означает: «без оглядки на все, в том числе и на женитьбу». И здесь не так уж и важно, что все усилия Вакулы увенчались счастливым браком с Оксаной, а Андрий так и не дожил до свадьбы с прекрасной панночкой. Главное — в силе самого чувства, ради которого герой готов пожертвовать всем.

Собственно, в гоголевском мире женятся не так уж и часто. Первый из гоголевских героев Ганц Кюхельгартен возвращается домой после долгих странствий. Он уже оставил навек свои «коварные мечты» и, наконец, осознал, что, не имея «в душе железной воли», способной противостоять суетности большого света, следует «семьей довольствоваться скромной» и наградить за верность идеальную Луизу. Однако в шумную картину счастливого свадебного пира врывается («Как непонятен человек!») нотка «невыразимой тоски» героя, грустящего о былом, о расставании с мечтами, с товарищами юности. И не та же ли тоска отзовется в описании другого свадебного пира, завершающего веселую чертовщину «Сорочинской ярмарки». Здесь, где «все неслось, все танцевало», появляются старушки, «на ветхих лицах которых веяло равнодушием могилы». Но и они «даже без детской радости, без искры сочувствия, которых один хмель только, как механик своего безжизненного автомата, заставляет делать что-то подобное человеческому», «тихо покачивали охмелевшими головами, подплясывая за веселящимся народом, не обращая даже глаз на молодую чету» (I, 135-136). И не этих ли старушек, да вспомнив и об их как будто столь же бесчувственных стариках, еще раз призовет Гоголь в свой мир, когда будет рассказывать нам историю «постоянной», противостоящей времени любви старосветских помещиков.

Но Гоголь безусловно знал и о другой любви и не уставал говорить о ней своим читателям. Как тут не вспомнить знаменитый призыв из «Мертвых душ»: «Полюби нас черненькими, а беленькими нас всякий полюбит». Неслучайно именно на эту гоголевскую формулу христианской любви ссылается в своей беседе «О таинстве брака» митрополит Сурожский Антоний. О небесной любви рассуждает писатель в последней главе «Выбранных мест из переписки с друзьями» — «Светлое воскресенье», а в другом знаменитом своем произведении — «Размышлении о Божественной Литургии» провозглашает ту единственную любовь, которая помогает преодолевать «ненавистную рознь мира сего»: «И если общество еще не совершенно распалось, если люди не дышат полною, непримиримою ненавистью между собою, то сокровенная причина тому есть Божественная Литургия, напоминающая человеку о святой, небесной любви к брату. А потому кто хочет укрепиться в любви, должен, сколько можно чаще, присутствовать, со страхом, верою и любовию, при Священной Трапезе Любви»¹.

Такова любовь в гоголевском мире, создатель которого описал, наверное, все или почти все измерения этого чувства. В данном случае речь пойдет лишь об одном из них — наверное, самом знакомом и привычном. И тут прав оказывается Второй любитель искусств из «Театрального разъезда» с его рассуждением о том, что «люди простодушно привыкли уж к этим беспрестанным любовникам, без женитьбы которых никак не может закончиться пьеса». Но что же происходит после этого счастливого финала?

Литература, по сути дела, прошла мимо изображения счастливой семейной жизни. А. П. Платонов заметил: «Образа семьянина, художественно равноценного Дон-Жуану, не существует в мировой литературе. Однако же образ семьянина более присущ и известен человечеству, чем образ Дон-Жуана»². Это наблюдение можно распространить и на фольклор (ср. с традиционно лаконичной «послесвадебной» концовкой русских народных сказок: «Стали они жить- поживать да добра наживать»). Нужно ли добавлять, что некоторые ранние гоголевские произведения (например, «Ночь перед Рождеством») прямо следуют здесь сказочной схеме. Весьма характерен пример со Львом Толстым. В конце 1850-х гг. писатель работал над романом, который так и назвал — «Семейное счастье». Однако этой истории о далеко не простых и уж совсем не безмятежных отношениях внутри молодой семьи, когда героиня (от ее лица ведется повествование) испытывала к мужу не только любовь, но и ненависть, вряд ли подходило название, данное автором. Знаменательно, что сама героиня, определив прошедший период жизни как «роман с мужем» и заявив о «начале уже совершенно иначе счастливой жизни», рассказывать о ней не стала³.

Собственно свой литературный и жизненный «семейный» опыт Толстой обобщил в знаменитой фразе, открывающей «Анну Каренину»: «Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему». Отсюда же, по существу, следовало, что литературный интерес может вызывать только оригинальность «несчастливой семьи», оставляя тривиальное семейное счастье скучной повседневности. Подтверждением такого умозаключения и служила почти вся история мировой литературы. Ведь она основывалась либо на «сказочной» схеме «любви до брака» (Гоголь) со счастливым «свадебным» финалом, либо — при изображении семейной жизни — на адюльтере, любовном треугольнике.

Редким примером изображения «сильной, продолжительной любви» (Гоголь), семейного счастья в мировой литературе является образ благочестивой фригийской четы Филемона и Бавкиды из «Метаморфоз» Овидия. Гостеприимные старики, в отличие от нерадушных соседей, приютили в своем бедном доме странствующих Юпитера с Меркурием. За это небожители наградили их (а соседей покарали потопом) долгой и счастливой жизнью как ни в чем не нуждающихся жрецов храма Юпитера и смертью в один день с последующим превращением в два зеленых древа, растущих от единого корня.

Некоторые эпизоды истории Филемона и Бавкиды, например, их «преображение» из бедной и скромной четы в «изорванных одеждах» в жрецов великолепного храма, Гоголь мог с детства знать по «живым картинам», представлявшимся в соседних имениях в честь высоких гостей, о чем вспоминала в одном из своих писем М. И. Гоголь. Во всяком случае, описывая в «Старосветских помещиках» Афанасия Ивановича и Пульхерию Ивановну, автор отметил: «Если бы я был живописец и хотел изобразить на полотне Филемона и Бавкиду, я бы никогда не избрал другого оригинала, кроме их» (II, 15). Современные исследователи усматривают целый ряд знаменательных перекличек между классическим образом идеальной семейной пары и героями гоголевской повести, свидетельствующих о живой, сохранившейся на века памяти идиллической традиции. Но во второй части «Фауста» Гете предложил совершенно иной, трагический вариант судьбы античных героев. Они появились на страницах этого произведения под собственными именами, остались столь же идилличными, благочестивыми и гостеприимными стариками, но стали смотрителями маяка и церкви при нем. Спасая странствующих по морским хлябям, Филемон и Бавкида и не думают, что колокольный звон раздражает Фауста, охваченного преобразовательной лихорадкой и мечтающего переселить стариков, завладеть их землей и выстроить там каланчу с бельведером. Мефистофель, разделяя ненависть своего патрона к колокольному звону и выполняя приказ о выселении, сжигает лачугу с ее обитателями, убивает и гостя — странника, прибывшего к старикам с благодарностью за спасение. Так приносится строительная жертва во имя осуществления утопии Фауста. По мнению некоторых исследователей, рассказывая историю Афанасия Ивановича и Пульхерии Ивановны, Гоголь мог учитывать и интерпретацию судьбы Филемона и Бавкиды автором «Фауста» (отсюда появление в повести наследника- реформатора и т. д.), во всяком случае, очевидна актуализация этого образа в европейской литературной традиции, прямо предшествующей созданию «Старосветских помещиков».

История замысла повести, вероятно, прямо связана с одним из главных сюжетов переписки Гоголя и его друга А. С. Данилевского в течение почти всего 1832 г.: обсуждением поэтической и прозаической стороны женского идеала, любви до и после брака и т. д.«Прекрасна, пламенна, томительна и ничем не изъяснима любовь до брака, — пишет Гоголь в одном из писем, — но тот только показал одну попытку к любви, кто любил до брака. Эта любовь не полна; она только начало, мгновенный, но зато сильный и свирепый энтузиазм, потрясающий надолго весь организм человека» (X, 227). Идеальная «любовь до брака» ни в коем случае не отвергается: она должна присутствовать в жизни, облагораживать ее, составлять ее поэзию, что подтверждается творческой практикой, например, романтиков (отчасти и самого Гоголя в «Вечерах на хуторе близ Диканьки»). Но она явно ограниченна (в первую очередь, во временном плане): «страстная», «томительная» «любовь до брака», как правило, не имеет продолжения («она только начало, мгновенный энтузиазм») — романтический культ неразделенной любви его просто не предусматривает, при благоприятном стечении обстоятельств, конечно, возможен счастливый финал любовной страсти, но это именно и всего лишь финал (свадьба) без какого-либо движения вперед.

В письме от 30 марта 1832 г. явное предпочтение отдается супружеской жизни («любви после брака»). Парадоксальность ситуации (холостяк Гоголь проповедует неженатому Данилевскому достоинства «любви после брака») писателя не останавливает: отсутствие личного жизненного опыта искупается убежденностью в собственной правоте и ссылкой на литературные авторитеты.«Но вторая часть, или лучше сказать самая книга — потому что первая только предуведомление к ней — спокойна и целое море тихих наслаждений, которых с каждым днем открывается более и более, и тем с большим наслаждением изумляешься им, что они казались совершенно незаметными и обыкновенными. Это художник, влюбленный в произведенье великого мастера, с которого он уже никогда не отрывает глаз своих и каждый день открывает в нем новые и новые очаровательные и полные обширного гения черты, изумляясь сам себе, что он не мог их увидать прежде» (X, 227).

Такая достаточно необычная для романтика апология семейной жизни представляет собой как бы предварительный эскиз картины «незаметного и обыкновенного» семейного счастья Афанасия Ивановича и Пульхерии Ивановны Товстогубов. Сохранится в повести и заявленное в письме противопоставление «любви до брака» — «любви после брака». Первая получит свое воплощение во вставной истории или романтической новелле о страстно влюбленном безымянном юноше с ее разоблачительным, антиромантическим эпилогом (см. об этом ниже), вторая станет «самоей книгой», повествующей о «спокойной и уединенной жизни» старосветских помещиков после свадьбы.

Гоголь подкрепляет свое рассуждение литературными параллелями. По его мнению, «любовь до брака — стихи Языкова: они эффектны, огненны и с первого раза уже овладевают всеми чувствами. Но после брака любовь — поэзия Пушкина: она не вдруг обхватит нас, но чем более вглядываешься в нее, тем она более открывается, развертывается и наконец превращается в величавый и обширный океан, в который чем более вглядываешься, тем он кажется необъятнее, и тогда самые стихи Языкова кажутся только частию, небольшою рекою, впадающею в этот океан». Для объяснения могут пригодиться и примеры из собственного творчества.«Ты, я думаю, — обращается писатель к Данилевскому, — уже прочел Ивана Федоровича Шпоньку. Он до брака удивительно как похож на стихи Языкова, между тем, как после брака сделается совершенно поэзией Пушкина» (X, 227-228).

Шутливый тон этого обескураживающего заявления не должен вводить в заблуждение, так же как и явно «отрицательное» сравнение кроткого Ивана Федоровича с «огненной» поэзией Языкова (Гоголь уже пользовался подобным приемом, сравнивая, например, заведомо несовместимых Булгарина и Байрона в письме к Пушкину 21 августа 1831 г.). Суть гоголевского указания заслуживает серьезного внимания, ведь как бы ни относиться к незаконченности «Ивана Федоровича Шпоньки», сам писатель пусть явно иронически, но «продолжает» биографию своего героя «после брака», на что наталкивал читателя и подчеркнуто открытый для такого рода предположений финал повести, да и ее интригующее вступление.

Современные исследователи датируют время работы над «Иваном Федоровичем Шпонькой» летом 1831 г., когда с конца июня до середины августа Гоголь жил в Павловске, а по соседству, в Царском Селе, жили Пушкин и Жуковский. Этот период «отказа от культа романтической исключительности в пользу прозаического взгляда на жизнь и права человека на обыкновенное простое счастье» был весьма важен для Пушкина не только в творчестве, но и личной жизни. Говоря о последней, биографы подчеркивают значение сватовства и женитьбы Пушкина, а также первого года супружества, когда поэт занимался активным жизнестроительством своей молодой семьи.

По свидетельству самого Гоголя, летом 1831 г. он «почти каждый вечер» встречался с Пушкиным и Жуковским, по всей видимости, чаще в доме у первого — Жуковский квартировал в Александровском дворце. Едва ли можно предположить, что Гоголь часто наблюдал семейный быт своего литературного кумира, но нельзя исключить того, что и при редких посещениях жизнь четы Пушкиных могла произвести на молодого писателя определенное впечатление. Впрочем, если верить воспоминаниям К. Брюллова, правда, относящимся к гораздо более позднему времени, после знакомства с поэтом в начале мая 1836 г. (в данном случае хронология принципиальной роли не играет), Пушкин был порой не прочь продемонстрировать идиллическую картину своего семейного счастья даже перед не очень близкими людьми. На Брюллова, к слову сказать, такая доверчивая открытость произвела обратный эффект: художник-романтик, убежденный в невозможности искренней «любви после брака», счел увиденную сцену «натянутой»⁴.

Обобщая разнообразные свидетельства о пушкинской семейной жизни, Лотман отметил: «В III главе „Евгения Онегина“ Онегин иронически характеризует Ленскому семейство Лариных словами „простая русская семья“. Сейчас Пушкин сходными словами мог бы охарактеризовать свой идеал семейной жизни»⁵.

Но это ценное указание на связь пушкинской «прозы жизни» с его поэзией и на возможность преображения иронического и чуть ли не сатирического образа в собственный идеал отсылает к описанию картины семейной жизни в III главе «Евгения Онегина» (1827), во многом напоминающей образ существования будущих «старосветских помещиков». И не только явно близкими чертами своего уклада («… К гостям усердие большое, / Варенье, вечный разговор / Про дождь, про лень, про скотный двор…») — хотя и этого нельзя не заметить. Белинский в своем отзыве о «Старосветских помещиках» сразу же обратил внимание на связь между рассуждениями рассказчика о любви-привычке Афанасия Ивановича, оказавшейся много долговечнее любви-страсти безымянного юноши из вставной новеллы, и пушкинской сентенцией о семейной жизни в романе «Евгений Онегин»: «Привычка свыше нам дана: / Замена счастию она» (гл. II, строфа XXXI).

Разумеется, речь не идет о том, чтобы представить литературное семейство Лариных или — тем более! — реальную семью Пушкиных в качестве прототипов Афанасия Ивановича и Пульхерии Ивановны Товстогубов. Можно говорить лишь об определенной близости понимания Пушкиным и Гоголем в тот период семейного счастья, «любви после брака» и о возможном влиянии «теории» и «практики» пушкинской семейной жизни на решение этой проблемы в «Старосветских помещиках». Поставлена же она в повести в рамках традиционной романтической оппозиции: «поэзия и проза», «необыкновенное и обыкновенное» в жизни, приобретя здесь характер противопоставления «любви- страсти» и «любви-привычки».

Именно пушкинский переход к изображению «более спокойного и гораздо менее исполненного страстей быта русского», предпочтение «необыкновенному обыкновенного» подчеркивал и приветствовал Гоголь в статье «Несколько слов о Пушкине». Вывод, сделанный им в результате анализа творческой эволюции поэта, явно распространялся и на собственную писательскую практику: «Чем предмет обыкновеннее, тем выше нужно быть поэту, чтобы извлечь из него необыкновен-ное и чтобы это необыкновенное было между прочим совершенная истина» (VIII, 54 ).

Собственно романтическое противопоставление «необыкновенного обыкновенному» в этом рассуждении снимается: самая обыкновенная жизнь заключает в себе необыкновенные ценности, и задача писателя в том и состоит, чтобы «извлечь» их (ср. с тем, что писал Гоголь Данилевскому 30 марта 1832 г. о «незаметных и обыкновенных» наслаждениях «любви после брака» и в связи с этим о «художнике», открывающем «новые и новые» черты в «произведеньи великого мастера»).

Пушкинский отказ от культа романтической исключительности проходил под знаком двух излюбленных поэтом афоризмов из повести Ф. Шатобриана «Рене, или Следствия страстей» (1802; рус. пер. 1827), с которой Гоголь, в свою очередь, познакомился, скорее всего, еще в гимназические годы: «Счастье лежит лишь на общем для всех пути»; «Если бы я еще верил существованию счастья, то искал бы его в привычке» (на вторую из этих сентенций на языке оригинала Пушкин ссылался в примечании к строкам о привычке из «Евгения Онегина»). Поэт неоднократно цитировал эти афоризмы в начале 1830-х гг. в своих произведениях, частной переписке, альбомных записях, в том числе и в связи с собственной судьбой. Так, он писал 5 апреля 1830 г. своей будущей теще Н. И. Гончаровой из Москвы: «Только привычка и длительная близость могли бы помочь мне заслужить расположение вашей дочери» (оригинал на фр. яз.)⁶. Эти афоризмы отражали общее изменение умонастроения поэта в то время: «необыкновенное» счастье, в представлении Пушкина, на земле невозможно («На свете счастья нет…» — пишет он в 1834 г.), достижимо лишь счастье «обыкновенное» на путях «общих для всех», точнее, его замены: «покой и воля», «привычка» и т. п.

И Гоголь явно наследует Пушкину, ведь именно как привычку определяет рассказчик «Старосветских помещиков» чувство, которое заставило Афанасия Ивановича с любовью вспоминать свою подругу и спустя годы, прошедшие после смерти Пульхерии Ивановны.«Боже! — думал я, глядя на него, — пять лет всеистребляющего времени — старик уже бесчувственный, старик, которого жизнь, казалось, ни разу не возмущало ни одно сильное ощущение души, которого вся жизнь, казалось, состояла только из сидения на высоком стуле, из ядения сушеных рыбок и груш, из добродушных рассказов, — и такая долгая, такая жаркая печаль!.. Или все сильные порывы, весь вихорь наших желаний и кипящих страстей — есть только следствие нашего яркого возраста и только по тому одному кажутся глубоки и сокрушительны?» (II, 36 ).

Мысль о том, что «пылкость душ», а следовательно, и способность к переменам, к нравственному совершенствованию присущи только юному («яркому») возрасту, но со временем исчезают и в старости невозможны, восходит к антропологическим построениям французских просветителей. В их трудах можно прочитать: «У стариков уже нет возможности избавиться от своих недостатков; их сетования тщетны. Нежная юность — единственный возраст, когда человек еще имеет все для того, чтобы исправиться»⁷. На основании этого сходства исследователи обычно делают следующий вывод: «Поэтому так страшна у Гоголя «бесчеловечная старость»⁸. Однако, несмотря на то, что писатель неоднократно варьировал эту мысль в своих произведениях (ср. образ пляшущих старушек в финале «Сорочинской ярмарки», рассуждение о «мертвящей остылости чувств» в «Ночах на вилле» и т. п.), именно против нее он выступил в «Выбранных местах из переписки с друзьями». В третьем письме «по поводу «Мертвых душ» Гоголь писал: «И это вздор, что выпустили глупые светские умники, будто человеку только и возможно воспитать себя, покуда он в школе, а после уж и черты нельзя изменить в себе: только в глупой светской башке могла образоваться такая глупая мысль» (VIII, 296). Но, как бы то ни было, на вопрос: «Что же сильнее над нами: страсть или привычка?» — в «Старосветских помещиках» дан вполне определенный ответ: «В это время мне казались детскими все наши страсти против этой долгой, медленной, почти бесчувственной привычки» (II, 36).

Вынеся на суд читателя два параллельных жизнеописания — развернутое, художественно полноценное старосветских помещиков, любящих друг друга «по привычке», и конспективно краткое, иллюстративно схематичное страстно влюбленного юноши из вставной новеллы, — Гоголь проводит своих героев через испытание временем и смертью любимых. Критерий оценки истинности чувства в обоих случаях один — его стойкость, неподвластность переменам. Сопоставление «привычки» и «страсти» проводится вполне серьезно. Более того, сами эти понятия (и «жизнеописания», с ними связанные) явно стремятся перерасти условные литературные рамки и приобрести жизненный, бытовой характер (по крайней мере, во всем, что касается столь «нелитературной» темы, как описание счастливой семейной жизни «по привычке»), хотя и остаются в пределах идиллической традиции.

Шиллеровская трактовка идиллии в статье «О наивной и сентиментальной поэзии» не раз привлекала внимание исследователей «Старосветских помещиков». Однако не меньший интерес в связи с той же проблемой представляет интерпретация образа библейского рая в статье Ф. Шиллера «Нечто о первом человеческом обществе по данным Моисеева Пятикнижия» (1792).

В этой статье немецкий поэт настаивает на «низменных» и даже «животных» чертах «счастливейшей» первобытной жизни. У прародителей не было свободы «действий и поступков» и «следовательно, нравственности», но если бы «Провидение остановило» человека во времени, то «в сладостном покое протекала бы его жизнь, и круг, в котором бы он неизменно вращался, был бы предельно тесен: от желания к наслаждению, от наслаждения к покою и от покоя снова к наслаждению»⁹.

Конечно, далеко не христианская характеристика райской жизни в «границах, положенных миру животных», скорее всего, идет у Шиллера от Руссо, а, может быть, и от Шекспира (ср. в монологе Гамлета: «Что человек, когда он занят только / Сном и едой! Животное, не больше». — Д. IV, явл. 4), но то, что «райская жизнь» Адама и Евы, по Шиллеру, напоминает «тесный круг существования» старосветских помещиков — очевидно. Однако, если «растительно-животная» жизнь Афанасия Ивановича и Пульхерии Ивановны — «рай» (так ее характеризуют многие исследователи), то его обитатели оказались как раз в том положении, о котором предупреждал первоисточник шиллеровской статьи: «Когда будешь есть и насыщаться, то смотри, чтобы не надмилось сердце твое и не забыл ты Господа, Бога твоего» (Втор 8: 12-14; 6, 12; 31, 20; 32,15). Об этом же Гоголь писал родным 3 апреля 1849 г. из Москвы: «Довольство во всем нам вредит… Заплывет телом душа — и Бог будет позабыт» (XIV, 115). Хотя позднее, в письме от 4 марта 1851 г., он напомнил родным о том, что «собственная земля» производит «достаточно для того, чтобы не только наесться, но даже и объесться», и призвал в связи с наступившим Великим постом не забывать «Святое слово» (XIV, 224).

Идиллический мир старосветских помещиков — это своего рода заведомо обреченная на провал попытка «возвращения» земного рая, Эдема: «сокращенным Эдемом» называл украинские селения гоголевский гимназический учитель И. Г. Кулжинский в своей книге «Малороссийская деревня» (М., 1827). Как и положено, земной рай «загражден и замкнут», у врат Эдема после изгнания Адама и Евы из рая был поставлен херувим с огненным мечом (Быт 3:24). Старосветский мир вполне включается в традицию «освящения вещественного, телесного начала», которая, по мнению С. С. Аверинцева, связывалась с образом «земного рая» для «христианства (особенно сирийского, византийского и русского)»¹⁰. Мотив «целящих или утешающих плодов, занесенных из рая», отразившийся в многочисленных легендах, перекликается в «Старосветских помещиках» с «перечетом» Пульхерией Ивановной «целебных свойств» «аптеки» из наливок и настоек, которыми она была всегда готова пользовать обитателей и гостей своего дома. Сад старосветских помещиков, где одновременно плодоносят вишни, сливы, цветет черемуха и сушатся яблоки (ср. с «райским» пейзажем в стихотворении М. Лермонтова «Когда волнуется желтеющая нива» 1837 г., где созревающие колосья и «малиновая слива» присутствуют рядом с весенним «ландышем серебристым»), напоминает «райские сады» легенд о «блаженных землях», где все произрастает всегда и само собой «во изобилии», отразившиеся и в книжной утопической традиции.

Но по своему национальному колориту «райское» существование старосветских помещиков естественно ближе всего к изображению «райского изобилия» в «Энеиде» И. Котляревского, которую Гоголь знал с детства. В одном из набросков к статье «Взгляд на составление Малороссии», не вошедшем в окончательный текст, Гоголь дал «кулинарную» характеристику первоначальной жизни малороссийского народа: «Все, что до наслажденья относилось, все это имел народ. Он в этом не отказывал себе никогда. Разнообразие разных блюд, совершенно отличных в разные времена года, в разных случаях» (VIII, 600 ).

Возможно, с «райской» жизнью старосветских помещиков (Эдем до грехопадения) связана их бездетность, хотя тут явно присутствует и овидиевская традиция изображения «благодатной четы», в которой Вл. Соловьев увидел высокий смысл, присущий многолетней и счастливой любви: «Верное поэтическое чутье действительности заставило и Овидия, и Гоголя лишить потомства Филемона и Бавкиду, Афанасия Ивановича и Пульхерию Ивановну»¹¹.

Здесь, наверное, будет уместен краткий исторический комментарий. Древние христианские писатели (Мефодий Патарский, Евсевий Кесарийский и др.) полагали, что почти все дохристианское человечество видело смысл, главную цель брака в потомстве. Можно вспомнить, например, такой институт, как левират, существовавший у древних греков, индусов и евреев, суть которого состояла в том, что в случае бесплодия или даже смерти мужа законы рекомендовали отцу или брату бесплодного или покойного взять его жену: потомство от такого «брака» считалось потомством мужа. Такая точка зрения повлияла и на христианских авторов, особенно на Западе. Ее, к примеру, защищал блж. Августин, утверждавший, что цель брака есть рождение детей, а там, где нет детей, нет и брака. Фома Аквинский также полагал, что наиболее существенным элементом брака является потомство, все же остальное — производно и второстепенно. Учение о деторождении как главной цели брака было признано в католичестве официально (см., например: Codex juris canonici. S. 1013).

Особенно впечатляющие примеры подобного отношения к браку можно найти у основателей протестантизма, уверенных в том, что слова «плодитесь и размножайтесь» (Быт 9:7) являются устанавливающей брак заповедью. Так, Карлштадт писал Лютеру: «Нечего попусту совеститься. Будем двоеженцами и троеженцами, будем иметь столько жен, сколько можем прокормить»¹². Сам же Лютер советовал жене бесплодного мужа сойтись с его родственником или даже с посторонним человеком, а мужу слишком воздержанной жены — с другой женщиной или служанкой.

В восточной, святоотеческой традиции на первый план выступила идеальная, духовная сторона брака. Св. Иоанн Златоуст указывал: «Тот, кто не соединен узами брака, не представляет собой целого, а лишь половину. Мужчина и женщина не два человека, а один человек»; «Свойство любви таково, что любящий и любимый составляют не двух разделенных, а одного какого-то человека»¹³. Эта точка зрения нашла отражение во многих канонических памятниках православной церкви, например, в Модестиновском определении брака, где говорится о браке как о полном и всестороннем союзе супругов, но вообще не упоминается о потомстве. Православный богослов, профессор канонического права С. В. Троицкий естественно примыкал именно к этой традиции и полагал главную цель христианского брака в «достижении внеличного единства и полноты бытия» (второстепенная — «размножение» — должна обязательно «координироваться» с главной)¹⁴. Вслед за Вл. Соловьевым он также сослался (в ряду прочих) и на пример гоголевских Афанасия Ивановича и Пульхерии Ивановны. Ср. с тем, что записал 20 декабря 1940 г. в свой дневник М. М. Пришвин: «Одна любовь ограничена любовью к детям, как в природе, другая, усиливаясь, соединяется с вечностью, с Богом. В одной человеку необходимы дети, чтобы через них продолжаться, в другой дети не являются необходимостью: Афанасий Иванович и Пульхерия Ивановна были бездетны»¹⁵.

К ряду «самых ярких образов» бездетной любви (Филемон и Бавкида, Тристан и Изольда, Данте и Беатриче, Ромео и Джульетта и др.), приведенному С. В. Троицким, необходимо добавить имена блгв. кн. Петра, в иночестве Давида, и кнг. Февронии, в иночестве Евфросиньи, Муромских чудотворцев (память 25 июня) — героев древнерусской «Повести о Петре и Февронии». Эта идеальная семейная пара, давно уже напоминающая исследователям Тристана и Изольду, дожила в любви и согласии до смерти в один день (подобно Филемону и Бавкиде) и является в русской литературе едва ли единственным (до Гоголя) примером многолетней чудесной «любви после брака».

Однако и в изображении любви старосветских помещиков Гоголь оставил некий «намек», если и не умаляющий высокий смысл всепобеждающего чувства Афанасия Ивановича и Пульхерии Ивановны, то вносящий в его описание необходимую и достоверную бытовую «корректировку». Касается он бездетности старосветской четы и проходит в повести мельком (что, вероятно, и позволяло философам и писателям, трактующим об идеальной семейной жизни гоголевских героев, не замечать его). Ведь, сколь ни строго смотрела Пульхерия Ивановна за нравственностью своих дворовых «молодых и немолодых девушек», «не проходило нескольких месяцев, чтобы у которой-нибудь из ее девушек стан не делался гораздо полнее обыкновенного; тем более это казалось удивительно, что в доме почти никого не было из холостых людей, выключая разве только комнатного мальчика, который ходил в сером полуфраке, с босыми ногами, и если не ел, то уж верно спал» (II, 18-19). Надо сказать, что Гоголь, вообще, был мастером на такие намеки. Вспомним о подобных взаимоотношениях «прекрасного человека» Ивана Ивановича Перепенко и его верной Гапки. Эти взаимоотношения вполне укладывались в формулу: «Детей у него (Ивана Ивановича. — В. Г.) не было. У Гапки есть дети и часто бегают по двору» (II, 224). Впрочем, как сказано в другой гоголевской повести, «кто чтó ни говори, а подобные происшествия бывают на свете; редко, но бывают» (III, 75).

Примечания

1. Цит. по изд.: Гоголь Н. В. Собр. соч. в 9 тт., т. 6, М., 1994, с. 372.

2. Платонов Андрей. Размышления читателя. М., 1980, с. 155.

3. Толстой Л. Н. Собр. соч. в 22 тт., т. 3, М., 1979, с. 150.

4. См. об этом: Лотман Ю. М. Пушкин. СПб.. 1995, с. 152.

5. Лотман Ю. М. Пушкин, с. 153.

6. Пушкин А. С. Полн. собр. соч.

7. Dictionnaire de definitions morales et philosophiques: extrect analisè de ľEncyclopédie. Paris, 1818, s. 303.

8. Смирнова Е. А. Гоголь и идея «естественного» человека в литературе XVIII века // XVIII век, сб. 6: Эпоха классицизма. М.-Л., 1964, с. 283.

9. Шиллер Ф. Собр. Соч. в 7 тт., т. 5, М., 1957, с. 503.

10. Аверинцев С. С. Рай // Мифы народов мира, т. 2, М., 1982, с. 364.

11. Соловьев Вл. Смысл любви // Соловьев В. С. Сочинения в 2 тт., т. 2, М., 1988, с. 498.

12. Цит. по: Троицкий С. Христианская философия брака. Paris, < б. г.>, с. 37.

13. Св. Иоанн Златоуст. Беседы на послание к Колосянам, XII, 5; Mg. 62, 387; Беседы на I послание к Коринфянам, XXIII, 3; Mg. 61, 289.

14. Троицкий С. Христианская философия брака. Paris, <б. г.>, с. 215.

15. Пришвин М. М. Собр. соч. в 8 тт., т. 8, М., 1986, с. 376.