Как леха стира нашел склад

Штрафбат. Леха – Стира обнаруживает склад

4 авг 20193 053 просмотра

• Комментарии0

• 14

• Добавить в закладки

• • Пожаловаться

Переходим к девятой серии сериала. Пока Твердохлебов волею сценаристов лежит избитый на нарах, особист на поляне для брифинга личному составу батальона представляет нового командира, так же прибыло обещанное пополнение. При этом новый командир батальона, опять штрафник. При этом создатели сериала насчет этого уже не парятся хоть что то зрителям объяснять, почему новый командир батальона тоже оказался штрафником. Кто то из штрафников интересуется, куда особист подевал Твердохлебова.

Харченко тут же вздергивается:-Кто спросил? Кто спросил? Неужто такие пугливые. Осмелевший солдат говорит, ну я спросил, ротный Шилкин. Харченко отвечает:- Переживаешь за Твердохлебова? Ну вот тебе лично отвечу, по воле сценариста Володарского и режиссёра Досталя, Твердохлебов арестован за развал дисциплины в батальоне, за антисоветскую пропаганду, мародерство и изнасилование. Достаточно? Странно, антисоветской пропагандой занимается сценарист Володарский, а арестовали Твердохлебова.

-Нет гражданин майор,- отвечает комроты Шилкин. -Что же тебе не достаточно Шилкин? -Я ничего не понял.-Кто еще ничего не понял, шаг вперед. Все оставшиеся в живых бойцы штрафного батальона из прежнего состава батальона, дружно выступают вперед.- Следом за Твердохлебовым хотите загреметь? Это раз плюнуть. Ты священник как там тебя?,- разражается бурной тирадой особист – Отец Михаил, Менделеев Тимофей Иванович.- Знаменитая фамилия, Ты почему одет не по форме?- Интендант не дает, говорит в чем ходишь, в том и ходи.- Вот за это и сидит Твердохлебов, за ваши грехи.

-Наш главный грех что не подохли со всеми,- заявляет еще один штрафник. -Чудилин, точно за Твердохлебовым хочешь,-агрится на него особист. В результате такой вот бурной дискуссии озверевший особист уезжает. В это время избитый Серебряков в очередной раз вызывают на допрос, злобный упырь следователь на него орет и требует что бы Серебряков кололся. Твердохлебов снова отказывается давать показания. Его снова начинают избивать. Ну да, во версии сценариста Володарского, по другому видать работать следователи НКВД не умели, только так, через крики, вопли и избиения.

Да Твердохлебову можно посочувствовать, но в этом ли его вина? Вот Харченко говорит что комбата арестовали за развал дисциплины. Есть ли в батальоне Твердохлебова хоть какая то дисциплина? Ну вообще то нет, дисциплины в штрафном батальоне не наблюдается от слова совсем, такое впечатление что в армейском подразделение царят законы воровской малины. Представление о пьющих штрафниках, хамящих командованию, устраивающих драки, занимающихся грабежом и насилующих мирное население — это нечто за гранью добра и зла.

Дисциплина в штрафных подразделениях была строжайшей, и за ее малейшее нарушение следовало серьезное наказание. За изнасилование девушки, как в сериале, вообще могли расстрелять. В такие части назначались самые надежные и устойчивые офицеры и политработники, но никак не обычные штрафники в том числе из отпетых уголовников. Идеологическая обработка личного состава велась постоянно. Картины, представленные в сериале «Штрафбат», НЕ отражают ничего, кроме полного незнания авторами темы. Что не удивительно, приглашением военных консультантов и историков для работы над сериалом, создатели сериала не удосужились

Несёт ли ответственность командир за отсутствие дисциплины? Да несет, но не он один. Кроме самого командира батальона, за дисциплину в подразделение отвечают так же командиры рот, взводов и отделений. Полит работников в сериале в штрафном батальоне вообще не наблюдается, а ведь они должны были быть.

Ладно возвращаемся к сериалу. В камере Серебряков замечает над дверью скобу и начинает с интересом к ней присматриваться, а потом мастерит из нательной рубашки петлю. Повешению мешает охранник.

Действие переносится в блиндаж, сидят значит штрафники чаи гоняют, за Серебрякова переживают:- Как там Василий Степанович? Поди уже расстреляли, у нас это дело недолгое. Да типун тебе на язык, за что же его расстреливать то? В НКВД найдут за что. Раз к ним попал, значит виноватый. Сидел значит Баширов сидел, слушал разговоры и решил на воздух выйти Пахана поискать. Ходил бродил Баширов, свернул куда то и оказался перед какой то дверью. На двери висит замок, но почему то не закрытый.

Открыл значит Леха Стира дверку, а это электрифицированный немецкий бункер. Разумеется это склад какой-то жратвы, немцы про него забыли. Баширов, соответственно, начинает жадно жрать, пить и курить, видать создатели сериала решили штрафников не кормить.

А потом Баширов пьяный в дупель, начинает закапывать найденные на складе сокровища. После чего идет по окопу шатается и песни поет. В блиндаже сидят значит штрафники над чем то смеются и чаи гоняют. Заходит другой штрафник и говорит:-Там наш картежник, ну Лешка Стира ну пьяный в мат, Где он нажратся умудрился ума не приложу. Картежник показывает Глымову найденные им сокровища и рассказывает про немецкий продовольственный склад. Пахан говорит пока ничего не трогать и обратно все закопать: -Слово кому про этот склад скажешь, убью. Туда весь батальон кинется, соображаешь? А Твердохлебов под следствием, на него все навесят. Тогда точно его по вышак подведут. Ты понял пьяная твоя морда?

Ну а я тут вообще логики не понял. Накормить батальон продуктами со склада типа не надо, пусть голодные сидят, лучше наверное ограниченному кругу людей на склад наведываться что бы жрать и пить в волю, так что ли? И при чем тут Твердохлебов, который про этот склад знать не знает, и нашли этот склад уже после того как командир батальона под следствие попал. Тут не заботой о командире попахивает, а шкурными интересами.

В это время генерал в своем блиндаже вместе с начальником штаба с новым разжалованным командиром батальона беседу ведут:- Тебя за что разжаловали?- Полк в окружении попал, пока выходили к фронту потерял две трети личного состава.,- отвечает комбат. Генерал понимающе кивает головой:- Смотри второй раз не попади. Как в батальоне приняли? Комбат отвечает что приняли его не очень, до него комбат был, штрафники его забыть не могут.

От прежнего личного состава батальона осталось 19 человек, основной костяк батальона это пополнение которое прибыло с новым комбатом. Кого там пополнение забыть не может, которое Серебрякова в глаза не видели, а хрен его знает. Да те 19 человек забыть не могут, тем более что сами они Твердохлебова и подставили, по воле сценариста сериала.

Генерал говорит что штрафники должны командира своего уважать, иначе застрелят в первом же бою, после чего комбат уходит. Начальник штаба говорит генералу, что не идет у него из головы Твердохлебов, на таких людях как Серебряков Россия держится. Тот проявляет совестливость и разрешает начальнику штаба позвонить начальнику ОО Армии, с котором тот служил. Что мешало до этого генералу заступится за Твердохлебова история и сценаристы умалчивают. Ну видать тогда не удалось бы показать злобных НКД-шников в действии, во всей так сказать своей красе.

В это время кровавый упырь из НКВД, с мерзкой усмешкой опять допрашивает Серебрякова:- Ты что это повесится то хотел? Что совесть замучила? Так облегчил бы совесть, написал бы все чистосердечно. Серебряков говорит что писать ему нечего. Тут в кабинет следователя заходит целый генерал майор, который до этого ранее называл Харченко мудаком. Следовать генералу жалуется, дескать не хочет Серебряков писать признание.-Ты зачем удавится хотел,- спрашивает генерал НКВД Серебрякова. – Жить не хочу. -А чего раньше не удавился? – Воевать надо было, а щас один хер помирать. – У нас смерть еще заслужить надо. Генерал отправляет Серебрякова в штрафбат рядовым. Генерал командует следователю: – Оформи все как положено и документы выдай что следствие прекращено. Кровавый упырь следак не унимается и пытается мягко возражает тому что у него из кровавых клыков вырывают жертву.

Пока Твердохлебов плачет за дверью, генерал майор устраивает подчинённому разнос:-Навострился я смотрю липовые дела стряпать. Запомни еще одно такое дело, сам попадешь в штрафбат, тебя там уголовники быстро на место поставят. Ну что тут скажешь, а вот это правильно, вопреки бытующему мнению, особисту приходилось отвечать за каждый подобный случай. Если выяснялось, что начальник особого отдела превысил свои полномочия, его самого ждал трибунал. Заодно выясняется что материал по делу готовил Харченко.

Ночь, урки ведомые Башировым шарят по окрестностям в поисках склада с хавчиком. Как я предполагал, делится найденной провизией с остальными солдатами батальона они даже не собирались. Башиов поначалу никак дверь склада найти не может. Но вот склад наконец то найден, у Глымова аж разбегаются глаза и радуется такому обилию продуктов. Радуясь такому изобилию трое уголовников начинают жрать и пить. Один штрафник набивая жадно желудок говорит, что бог дескать все же есть, увидел значит он их страдания, и послам им троим такое изобилие.

Леха оказывается посланник божий, у него на дармовщинку оказывается нюх. Леха обижается про слова о дармовщинке и говорит:- Это все наше, раз находится на нашей земле. Глымов картежника подкалывает:- Ты когда квартиры чужие грабил, тоже так рассуждал? Леха Стира начинает гнать пургу:-Я тогда грабил награбленное. Разве у какого ни будь лекаря добро заработанное? Я всех подряд чистил. А что с того? Когда социализм строится то все должны быть бедные, а богатых к ногтю. Ну и приплетает сюда еще и Ленина. По личную собственность и про то что жители СССР получали зарплаты, в том числе и зубные врачи, за свой труд, квартирный вор даже не слышал.

Личная собственность – имущество, которое принадлежало отдельно взятому человеку и необходимо было ему для удовлетворения жизненно важных потребностей (питание, крыша над головой, минимальные культурные потребности и т. д.). В круг личной собственности входили жилье, мебель, бытовая техника, транспортные средства и т. п. О более мелких предметах (книги, одежда, ювелирные украшения и т. д.) я даже не говорю. Советское государство внимательно следило, чтобы предметы личной собственности использовались лишь на удовлетворение жизненных потребностей человека и не превращались в средства производства – по крайней мере, не становились средством эксплуатации одного человека другим. Владение какими-то элементарными орудиями труда допускалось, но без использования наемного труда, например инструментами для работы в приусадебном хозяйстве.

Тут до Пахана наконец доходит, что бункер могут посещать не только он со товарищи, а так же немцы, которые про склад наверняка должны знать, потому что СКЛАД немецкий. Глымов внимательно осматривает его и находит второй выход. Оказывается немцы про склад знают, и суда оказывается тоже периодически заглядывают.

Набрав три полные мешка продовольствием уголовники начинают закапывать добычу. Процесс закапывания добычи видит морячок.
Новый комбат пытается застроить пьяных бойцов, но они посылают его в лицо. Комбат троих алкашей приказывает арестовать, но его даже слушать не собираются, воровская малина как она есть. Сразу видно по поведению алкоголиков, что новый комбат не в авторитете. Новому комбату указывают что такими методами дескать порядки не устанавливают, и авторитета не добиться, так что не надо ничего делать, пусть остается все как есть. Комбату что, надо было Мурку перед ними сплясать, или на колени бухнуться, как это делал Серебряков? В разгар дискуссии в землянку приходит Серебряков. Он тоже немного глумится над комбатом.

Хотя боев, кажется, нет, но из батальона вывозят много раненых, правда откуда раненые берутся совсем непонятно. Цукерман уговаривает водилу взять его в госпиталь, хочет проведать свою медсестру ненаглядную. Водила сначала отказывается, дескать не положено, а потом всё-таки соглашается нашего Ромео в госпиталь отвезти. Ночью Серебряков рассказывает Пахану, что его сломали и он смерти хочет. В дискуссию вмешивается батюшка и рассказывает про Оптину Пустынь.

День, Цукерман наконец то добрался до госпиталя и разыскивает свою возлюбленную. Уставшая Света сидит на лавочке устала раненых таскать, Семен хватает носилки и начинает помогать раненых переносить. И вот они уже сидят на скамеечке, обнимаются. Но вот приходит время расставаться.

Урки все-таки находят общий язык с новым комбатом и рассказывают ему про склад. Тот хочет доложить про продовольственный склад начальнику особого отдела Харченко. Глымов и другие против, делится ведь не хочется, проще всего самим все сожрать. Леха Штыря говорит что склад наш, весь батальон подкормится может. Только пока что то не видно было что бы урки хоть с кем то до этого продуктами делились, жрали сами а потом мешки с продуктами в землю закапывали.

Новый комбат предлагает все равно доложить в особый отдел, дескать про склад узнают, если кто из батальона про него проболтается, то такая каша заварится. Глымов предлагает еще несколько раз на склад наведаться и натартится там по завязку, а потом уже докладывать. Баширов вынимает бутылку с выпивоном и предлагает обмыть возвращение Твердохлебова из злобных лап НКВД. Новый комбат соглашается на такое дело. Тут же выясняется что пропал Цукерман. Все пьют за Серебрякова.

Цукерман кстати уже возвращается в расположение батальона, но тут совершает налет компьютерная графика в виде немецких самолетов и начинают бомбить дорогу по которой едут два грузовика, других целей видать поважнее немецкие летчики не нашли. Двоим из первого грузовика удается спастись и они вовремя убегают. Грузовик где ехал Цукерман, попадает под удар, водитель убит наповал, а вот штрафник ранен.

Опять ночь, несколько штрафников идут на склад, затарится. Топочут ногами, хлюпают грязью и бубнят во все горло, то что рядом могут быть немцы их не заботит.. Бункер. Идет деловитая затарка и вдруг Пахан слышит звуки. Кто-то крадется. Оп-па. Это немцы, тоже за продуктами пришли. Добрый немец, вместо того что бы пахана убить, радостно улыбаясь откладывая в строну автомат и зовут его к себе. Там же притаились еще трое немцев. Добрый немец дает Глымову закурить, потом хлебнуть винца.

Затем они раскланиваются и продолжают делать свое дело. Глымов рассказывает подельникам про встречу с немцем, те добрым немцам сочувствуют, смотрите а оказывается среди них тоже есть люди, тоже жрать хотят. На этом серия заканчивается.

Продолжение следует….

При написании этой статьи использовались скриншоты сделанные мною при просмотре этого сериала на одном из ютуб каналов.

Если вам понравилась статья, ставьте лайк, да и на канал подписываться не забывайте.

#история антисоветских мифов #мифы и реальность #великая оболганная война

Все трое перекинули автоматы наизготовку. Глымов еще зажал в руке лимонку, шепнул:

— Иди, чего стал?

Осторожно, шаг за шагом Леха Стира приблизился к повороту, заглянул за него, посветил и пропал в темноте. Глымов и Чудилин стояли, замерев.

Леха вошел из хода в огромную яму, опять посветил фонариком и увидел заветную дверь.

— Сим-сим, откройся… — Он махнул фонариком и позвал приглушенным голосом: — Эй, гаврики, давай сюда…

Когда Глымов и Чудилин вошли в яму, Леха уже открыл дверь и шагнул внутрь. Через секунду проем двери осветился подрагивающим желтым светом.

— Ну туды-т, твою маму-у-у… — шепотом протянул Чудилин, оглядываясь по сторонам огромного подвала, края которого тонули во мраке. Несколько громадных крыс метнулись под ногами и пропали между штабелей. Выражение лица у Чудилина было полуидиотское — он никак не мог поверить тому, что видит.

— Во немчура запасливая… во наготовила… — бормотал Глымов, и даже щека у него начала нервно подергиваться. — А тушенки… тушенки-то сколько…

— Петрович, ты глянь, сколько выпивона! — Леха Стира ринулся к ящикам, звякнул бутылками. — Ром ямайский, во блядь! Ямайский!

— Отставить! — пришел в себя Глымов. — Грузимся по-быстрому и мотаем отсюдова.

Они стащили со спин вместительные мешки, стали таскать коробки с тушенкой, галетами, фасолью, еще какими-то продуктами.

— Петрович, тут сигареты есть! Коробками!

— Отсырели небось? Ну, давай курнем.

Они разорвали одну коробку, достали пачку, закурили.

— Кисловатый табачок… — сказал Глымов. — Слабенький…

— Шикарный табак, Петрович, ты че? Ты глянь, сколько его тут!

— Во, сосиски! — крикнул Чудилин. — Точно — сосиски! Нарисованы! С пивком, а?

— А пива нигде не видишь? — спросил Леха Стира.

— Не вижу… сплошь вино… и ром.

— Может, хряпнем по баночке, Петрович? — предложил Стира. — Для сугреву?

— По баночке можно будет. На посошок, — Глымов сосредоточенно курил.

Они набили под завязку три мешка. Присели, откупорили бутылку рома, разлили по кружкам и выцедили все до последней капли, закусив тушенкой. Вместо хлеба хрустели галетами.

— Нет, Бог, небось, все же есть… — чавкая, проговорил Чудилин. — Поглядел на наши страдания и послал нам такую благодать…

— Это Леха Стира… — ответил, так же шумно чавкая, Глымов. — У него всегда на всякую дармовщину — ну, прямо собачий нюх.

— Почему это на дармовщину? Это все наше! Кровное! — Стира царственным жестом рукой обвел подвал. — На нашей земле, стало быть, наше!

— Ты, когда квартиры чужие чистил, тоже так рассуждал? — усмехнулся Глымов. После выпитого рома он явно повеселел.

— Тогда я грабил награбленное, — ответил Стира. — Между прочим, товарищ Ленин так сказал. Не верите? Зуб даю! Кино какое-то глядел, точняк помню, Ленин там сказал: «Грабь награбленное!» А разве у зубного врача какого-нибудь добро заработанное?

— А ты только зубных врачей чистил? — спросил Чудилин.

— Я всех подряд чистил, и что с того? Когда социализм строится — все должны быть бедными! А кто богатый — того к ногтю! Я раз в карты у директора продмага тридцать тыщ разом выиграл. Так он, сука, глазом не моргнул, наличными расплатился! Что с таким гадом делать? Ну, я и наведался к нему через недельку на хату — экспроприировал все подчистую! Одного столового серебра два полных набора, на двенадцать персон каждый! Четыре чемодана! С корешем пока на сани погрузили — семь потов сошло.

— Не попались? — спросил Глымов.

— Во! — Леха Стира показал кукиш. — Барыге все сплавили и в Гагры уехали! Месяц от души гуляли!

Они покончили с тушенкой и закурили. Автоматы лежали у ног.

— Надо было еще кого с собой взять, — пробормотал Глымов.

— Зачем? — глянул на него Леха Стира.

— Побольше унесли бы.

— Еще разок сходим, делов-то!

— А ежели нас завтра дернут в другое место? Перекинут за триста верст, ты оттуда сюда попрешься?

— Да я бы вообще отсюда никуда и не уходил бы, — ответил Леха. — Жил бы в свое удовольствие. Наверху война, а я — под войной блаженствую… бабу завел бы.

— А вот мне интересно, фрицы про этот склад знают или нет? — вдруг спросил Чудилин.

— Если б знали, давно все вывезли бы, — ответил Глымов.

— Может, еще по баночке хряпнем, Петрович? — неуверенно предложил Леха Стира.

—  Ятебе по морде щас хряпну! Собирайся, двигать пора! Чудилин, первым пойдешь. Давай, мешок на тебя привяжем…

Из веревок они стали делать лямки для мешков. И тут Глымов увидел в стороне, у штабеля с коробками тушенки, окурок. Он посмотрел на то место, где они сидели с Лехой и Чудилиным — там валялись три растоптанных маленьких окурка. Откуда взялся этот, четвертый? Глымов поднял окурок, рассмотрел его, спросил:

— Леха, мы какие сигареты курили?

— Немецкие. А что?

— Покажи…

Стира вынул пачку немецких сигарет. Глымов достал сигарету и стал сравнивать с окурком.

— Это другая сигарета… Ты сколько раз закуривал?

— Да мы вместе все курили.

— Стало быть, тут кто-то окромя нас был. — Глымов показал Стире и Чудилину окурок.

Чудилин пошел в глубь подвала между штабелей, скоро вернулся.

— Вот еще пару нашел… — и показал на ладони два окурка.

— А ну замолкни, — сказал Глымов, и все замерли, прислушались. Стояла тишина.

Они взяли автоматы и разошлись в разные стороны подвала, держа пальцы на спусковых крючках, прислушиваясь и заглядывая во все углы и закоулки.

Глымов дошел до противоположного конца огромного подвала и вдруг увидел еще одну железную дверь и громадные танковые аккумуляторы у стены, соединенные проводами. Глымов подошел, толкнул дверь, и она тяжело подалась.

Он выглянул — такая же большая яма, а дальше в зыбком мраке угадывался ход сообщения — неглубокий, полузасыпанный окоп.

Когда сошлись снова, Глымов сказал:

— В другом конце такая же дверь есть. И не заперта. Значит, фрицы с той стороны сюда ходят.

— Ходят, зуб даю! Там банки вскрытые — тушенку жрали — и две бутылки рома пустые. Пили, значит, окурков полно… — сказал Чудилин.

— А встретимся, че делать будем? — вытаращил глаза Леха Стира.

— Воевать… — усмехнулся Глымов. — Ладно, мотаем отсюда — не ровен час, фрицы заявятся, и вправду стрелять придется…

На рассвете, уже у своих позиций, они спрятали мешки в глубокую яму, обложив дно досками от снарядных ящиков и тряпьем, закидали землей. С собой взяли понемногу — чтобы набитые сидоры не особенно бросались в глаза.

Морпех Олег Булыга, дремавший в секрете перед окопами штрафников, очнулся от негромких голосов, раздававшихся совсем рядом. Он выглянул из неглубокого окопчика и увидел в рассветном тумане Глымова, Леху Стиру и Чудилина. Саперными лопатками они забрасывали землей какую-то яму.

— Хорош, — сказал Глымов. — Надо бы плащ-палаткой сверху прикрыть, не ровен час дождик зарядит.

— Раньше все съедим и выпьем, Петрович, — ответил Леха Стира.

— Если на всех раздать — враз ничего не останется, — сказал Чудилин.

Они попрыгали в окоп и ушли. Булыга подождал немного, потом выбрался из укрытия и, согнувшись, побежал туда, где только что были штрафники. Добежав, он оглядел пологий холм свежей земли, вынул свою лопатку и стал откапывать. Скоро штык лопатки глухо звякнул, наткнувшись на что-то железное. Поработав еще немного, Булыга вытащил из земли банку, долго рассматривал ее с недоумением. Потом достал нож, вскрыл банку, понюхал и стал торопливо уплетать пахучую тушенку.

— Вы где пропадали? — раздраженно встретил их новый комбат Головачев.

— Да спали тут неподалеку. — Глымов неопределенно указал рукой в сторону.

— Отвечайте правду! — Головачев посмотрел на заляпанные свежей грязью сапоги всех троих. — Вас по всем блиндажам искали!

— Ты меня на вранье не лови, комбат, — нахмурился Глымов.

— К старшему по званию обращаться на «вы», — свистящим шепотом произнес Головачев.