Как найти человека через волонтеров

«Внимание! Пропал человек! Просим помощи в распространении информации» – иногда мы помогаем репостом поисковым операциям, но в России есть сотни людей, для которых это работа. На примере ПСО «Лиза Алерт» мы расскажем, как устроен розыск пропавших людей. За помощь в подготовке этого материала мы благодарим Станислава Ковалёва – руководителя Свердловского отряда. 

С чего всё начиналось?

Помимо государственных структур таких, как полиция и МЧС, поиск потерявшихся ведут добровольцы: например, с инициативы неравнодушных людей в 2010 г. началась история волонтёрского движения «Лиза Алерт». В Орехово-Зуево пропала пятилетняя Лиза Фомкина и её тётя. Девочку нашли мёртвой на десятый день — она умерла накануне от переохлаждения. Шанс спасти ребёнка был, если бы розыскные операции начались днём раньше. С этой трагической истории началась активная волонтёрская работа по поиску пропавших людей в России, а добровольческое движение получило имя Лизы Фомкиной.

В Екатеринбурге поисково-спасательный отряд «Лиза Алерт» возглавляет москвич Станислав Ковалёв. Днём он – заместитель директора одной из строительных компаний города, а в выходные, в вечернее и ночное время – доброволец.

«Свердловский отряд существует уже четыре года, – рассказывает Станислав. – Приоритетными направлениями для нас были и остаются поиски детей и стариков. Взрослых же ищем по мере возможностей».

«Ищем, но не всех»

Самая «горячая» пора для «Лиза Алерт» – лето: время когда у детей каникулы и предоставлены сами себе, а взрослые отправляются в лес за грибами или ягодами и теряются. Весной и осенью, в периоды обострений психических заболеваний, чаще всего пропадают старики с болезнью Альцгеймера и с деменцией: пожилые люди, выходя на лавочку посидеть у подъезда, просто забывают где они и уходят. Зимой пропадают в основном взрослые, которые чаще всего исчезают по собственному желанию.

«Как только мы выясняем, что человек ушёл добровольно, пожить какое-то время в монастыре, например, мы прекращаем любые мероприятия, ведь взрослый вменяемый человек сделал осознанный выбор уйти. Детей же мы ищем много и всегда», – рассказывает Станислав.

За июнь и июль текущего года волонтёрам Свердловской области поступила 91 заявка на поиск, в т.ч. и 17 детей. Найдены живыми – 64 человека, из них 14 несовершеннолетних, погибшими – 11 взрослых и 2 ребёнка, остальные 14 и ещё 15 человек, объявленные пропавшими ранее, всё ещё числятся не найденными.

Что близкие потерявшихся людей делают неправильно

Одной из главных ошибок, которая может стать причиной непоправимого горя – попытки родственников искать пропавших своими силами, без привлечения полиции и добровольцев. Станислав отмечает, что в любых мероприятиях дорог не то что каждый день, а каждый час и минута: «Если заявка на поиск поступила в первые сутки, вероятность найти человека 99%: в это время ещё возможно опросить случайных свидетелей, посмотреть по камерам видеонаблюдения, которые установлены в общественных местах и определить путь следования потерявшегося. С каждыми последующими сутками – процент удачного завершения уменьшается. Если с момента потери прошло более двух недель, нет смысла выходить на местность: свидетелей найти сложнее, а некоторые записи с камер удаляются быстро, сам пропавший мог уйти уже очень далеко».

Многие родители, боясь того, что их семью могут поставить на учёт в ПДН (подразделение по делам несовершеннолетних), не подают заявления о потерявшемся ребёнке в правоохранительные органы. В случаях исчезновения взрослых родственники медлят с оповещением полиции из-за давно сложившейся ложной уверенности: извещать органы нужно по прошествии трёх дней с момента потери связи, да и в полиции часто можно наткнуться на ответ: «Нагуляется и сам придёт».

«Эта фраза про три дня впервые прозвучала в фильме «Следствие ведут знатоки» и с тех пор плотно засела в головах людей. На самом деле, согласно закону, среагировать на заявление в полиции должны сразу же по звонку или по письменному обращению. Родители имеют право бить тревогу даже если их ребёнок задержался где-нибудь на пять минут».

Бывает и так, что первыми о пропавших узнают волонтёры. Они оперативно собирают группы на поиски, печатают ориентировки и выезжают на место, одновременно уговаривая близких обратиться с заявлением в правоохранительные органы. Когда действует слаженная команда профессионалов из разных организаций – МЧС, МВД, БРНС (Бюро регистрации несчастных случаев) есть большие шансы найти потерявшегося человека.

«Со всеми государственными структурами у нас заключены соглашения по взаимодействию. Мы сообщаем им, когда получаем какую-либо информацию о потерявшихся, а они, зачастую, обращаются за помощью к нам» — рассказывает Станислав.

Как устроен поиск?

Работа «Лиза Алерт» организована, у каждого из добровольцев своя зона ответственности, но в каждом случае тактика меняется: одной универсальной формулы нет. Обычно поиск начинается с обращений, поступивших на единую «горячую» линию отряда или на сайте инициативы, оператор направляет её в соответствующий регион. Местные инфорги проверяют информацию – обзванивают родственников, полицию, больницы, БРНС, затем составляют ориентировку и, если это необходимо, распространяют её по СМИ и социальным сетям, передают дальнобойщикам и коллегам в других регионах и странах. Картографы намечают территорию предполагаемых поисков; связисты организуют бесперебойную работу раций; координаторы взаимодействуют с участниками и ведут контроль. Волонтёры расклеивают ориентировки, опрашивают свидетелей, ищут людей в любой местности, кроме воды. Единовременно на оперативное прочёсывание местности откликаются 40-50 человек. Есть и инструкторы профилактики, которые проводят лекции для детей и родителей в школах Свердловской области и раздают «Личные карточки ребёнка». Бывает так, что родители, находясь в шоке, не могут вспомнить каких-либо особых примет сына или дочки – родинку, шрам, цвет глаз, тогда на помощь приходит карточка, куда заранее вносятся все данные ребёнка, –  в случае пропажи она поможет оперативно составить ориентировку.

«У отряда есть несколько технологий поисковых мероприятий. Если, например, потерялась бабушка с Альцгеймером, мы при опросе родственников выясняем её прежнее место жительства. Так, одна старушка пропала в Екатеринбурге, а нашли её на проходной завода в Нижнем Тагиле, где она проработала всю жизнь; забыла, что происходило с ней последние 30 лет, но помнит свою юность и пришла на завод с полной уверенностью, что до сих пор там работает. В случаях с пропажей подростков, важно выяснить «бегунок» (т.е. ребенок, не единожды уходивший из дома или госучреждения) это или нет. Подросток, который ушёл после какого-то конфликта – сбежал специально. На такого пропавшего ни в коем случае нельзя делать печатать ориентировки и распространять их по городу или в соцсетях, иначе подросток может уехать в другой регион и поиск усложнится. Здесь помочь можно только опросом друзей и свидетелей».

Почему сбегают дети?

Вопреки стереотипу, бегут дети не только из неблагополучных семей и детских домов — часто подростки уходят и от обеспеченных родителей. Причин много, в частности – отсутствие понимания со стороны взрослых, конфликты с родственниками и друзьями – такие подробности родители чаще всего пытаются скрыть от полиции и волонтёров: им может казаться, что это праздный интерес, который не имеет отношения к делу. На самом деле, часто именно эти детали помогают правильно организовать поиски пропавшего ребёнка.

Банальная неосведомленность о жизни, планах и мечтах сына или дочери – тоже один из факторов пропажи. Один сбежавший 10-летний мальчик хотел стать путешественником, потому и ушёл из дома. Даже компьютерные игры могут стать причиной побега: случается, что детей находят в интернет-клубах, где им, в отличие от дома, не запрещают играть в стрелялки. Но когда случается несчастье, родители активно помогают в поисковых мероприятиях.

Близкие ищут близких

«Родители и родственники чаще всего находятся с нами на месте поисков и помогают, привлекая большее число добровольцев из числа друзей, сами активно участвуют. Но случаются и истерики среди родных, наши инфорги обучены некоторым приёмам оказания психологической помощи», – говорит Станислав.

Одними из первых близкие узнают и информацию о результатах действий. Самое страшное – услышать «Найден. Погиб»: такие слова родным приходится сообщать сотрудникам полиции. Надежду и веру в благоприятный исход внушают «Не найден» и «Найден. Жив». Несомненно, участие в поисковых мероприятиях требует крепких нервов – никогда не знаешь, чем увенчаются следующие поиски.

«У бывалых волонтёров, как и у сотрудников полиции, вырабатывается некое очерствение и информация о погибших воспринимается не так близко к сердцу, как у новичков», – поясняет руководитель Свердловского отряда.

По словам Станислава, ему чаще запоминаются те поиски, в которых он сам кого-то нашёл:

«Я ехал на поиск девятилетней девочки, которая уже как три дня пропала без вести, и остановился у одного магазинов купить воды. На кассе в супермаркете смотрю: стоит эта девочка, фотографию, которой я только что видел. Оказывается, с такими же 10-летними ребятами все три дня она собирала металлолом и сдавала. Ещё помню историю, как один мужчина от страха залез на дерево, а после спасения не мог некоторое время говорить».

«Деньги нам не нужны»

«Лиза Алерт» – независимая свободная волонтёрская инициатива и на сотрудничество с ней легко идут местные и федеральные СМИ, сотовые операторы и даже авиакомпании. Часто в качестве благодарности родственники предлагают отряду деньги.

«Сообщения о сборе денег на наши нужды – обман. Если кто-то хочет помочь нам, то перечень необходимых материалов для осуществления поисковых работ размещён на наших официальных ресурсах. Будем рады принять всё, кроме денег: компасы, навигаторы, фонари, бумагу и картриджи для принтера, батареи, аккумуляторы. Экипировку же или атрибутику с логотипом отряда каждый волонтёр покупает или заказывает сам».

Станислав мечтает, чтобы когда-нибудь у его отряда просто не осталось работы по поиску без вести пропавших, чтобы никто и никогда больше не терялся.

«Совет для родителей может быть только один: любите своего ребёнка, налаживайте с ним дружеские отношения, а за пожилыми же родственниками нужен глаз да глаз. Обязательно кладите записки во все карманы их одежды со своими контактами. Также сегодня можно приобрести всевозможные GPS-трекеры и «маячки», с их помощью отслеживать передвижение родственника – когда речь идёт о безопасности, все средства хороши. А лесникам хочется посоветовать: не надевайте в лес камуфляж».

P.S. Пока вы читали этот материал, где-то в России пропало три ребёнка, одного из них, возможно, не найдут никогда.

В Воронежской области чуть ли не ежедневно пропадают люди. Большинство удаётся разыскать, но около десяти человек в год, по данным облпрокуратуры, исчезают бесследно.

В День пропавших без вести людей, который отмечается 3 февраля, «АиФ-Воронеж» поговорил с руководителем поисково-спасательного отряда «Черноземье» Борисом Неупокоевым и дежурной организации Натальей Федюниной о том, что делать, если исчез человек, чем отличается розыск детей от розыска взрослых и как обычно происходит их поиск.

Сначала в 112

Ангелина Оболонская «АиФ-Воронеж»: К вам обращаются за помощью в отчаянных ситуациях – когда у людей неожиданно исчезают близкие. Кто пропадает чаще всего?

Борис Неупокоев: В Воронежской области чаще всего пропадают люди пенсионного возраста с проблемами здоровья, а также подростки, которые бегут из интернатов или от родителей-опекунов. Мы реагируем на разные заявки, но главный критерий для нас – угроза жизни и здоровью человека.

– Что нужно делать, если исчез человек?

– Я советую звонить в 112, это наиболее оперативная служба. Они передают информацию в полицию и волонтёрам. Всё зависит от категории пропавшего. Если исчез человек с проблемами здоровья или малолетний ребёнок, то бить тревогу нужно сразу же. Если это взрослый самостоятельный человек, то сначала позвоните близким и знакомым. Нередки случаи, когда «потерянный» находится у родственников или в собственном огороде. Была ситуация, когда мама объявила в розыск малолетнего ребёнка. Тут же приехали полиция, МЧС, следственный комитет, волонтёры всевозможных отрядов. А оказалось, что малыш спит под одеялом в кровати, просто сполз с подушки, и его было не видно.

– Интересно, «светит» ли родителям штраф в подобных случаях преждевременной паники?

– Нет. Сотрудники ПДН проведут разговор с родителями и, возможно, свяжутся с психологами. Последние необходимы обязательно, ведь эпизоды бывают разные: в отношении детей совершаются преступления, происходят конфликтные ситуации в семье, школе. Есть «бегунки»-рецидивисты, это отдельная категория.

– Чем отличается розыск детей от розыска взрослых?

– Исходными данными. Дети достаточно непредсказуемы, то есть определить их конкретную траекторию невозможно, приходится прорабатывать все направления, тесно сотрудничая с полицией, следственным комитетом, журналистами. Со взрослыми ситуация другая – здесь важна честность заявителя. Он должен воссоздать полную картину произошедшего, быть откровенным.

– Как часто поиск завершается успешно?

– По статистике, до 70% людей, которые заявлены полицией в розыск, находятся сами собой. Например, когда кто-то куда-то уехал, выключил телефон, а родственники сразу забили тревогу. Бывают личные ссоры, когда человек обиделся и, не преду­предив никого, уехал на дачу. Есть отдельная категория заблудившихся в лесу. Человек десять таких у нас подбирается каждый год. Если заблудившийся взрослый и крепкий, то к концу дня, максимум под утро, он сам выходит из леса. Погибшими находим не более пяти процентов. Чаще всего у таких людей были проблемы со здоровьем, либо они стали жертвой несчастного случая.

Был эпизод, когда мужчина выехал на собственной машине, скорее всего, за рулем ему стало плохо с сердцем, и он улетел в водоём. Полгода никто не знал, где он, что с ним. И только зимой рыбаки заметили под замёрзшим льдом машину. В Костёнках был аналогичный случай – у мужчины за рулём случился сердечный приступ, но там родственники точно знали, куда он поехал. Методом исключения мы отсекли все варианты и поняли, что за этот промежуток времени он даже на трассу не успел бы выехать. В итоге нашли машину в овраге.

Один из десяти

– Расскажите, как попасть в отряд?

– Перед тем, как попасть в отряд, волонтёр заполняет анкету и проходит тренировки. Если человек это не сделал, я не позову его на поиски, так как не смогу быть уверенным в том, что он ориентируется в лесу и умеет обращаться с компасом. Мне сюрпризы не нужны. Многие просто не понимают, на что идут. Такие люди отсеиваются сами собой, а настоящим поисковиком становится только один из десяти. На тренировках стараемся отрабатывать навыки по ориентированию, работе с навигаторами, компасами, изучаем методику поиска, особенно в природной среде, потому что там особенно тяжело. На реальных поисках я предлагаю волонтёрам вместе со мной съездить и посмотреть записи с камер видеонаблюдения. У нас заключены договоры с «Безопасным городом» и «Крепостью». Таким образом волонтёры учатся и могут в любой момент меня подменить.

Как правило, в волонтёры идут люди, у которых есть свои семьи, есть работа. Чуть больше всё-таки девушек, но и парней в активе достаточно. Иногда мы сталкиваемся с задачами, которые не может выполнить слабый пол. В тот же лес я не отправлял бы одних девушек, тем более что часто из него приходится вытаскивать обессилевшего человека. Должен отметить: активного волонтёра хватает года на два. Люди перегорают достаточно быстро, ведь это очень нелёгкая работа, но организация существует и развивается. Сейчас в нашем отряде больше 20 активных волонтёров, и цифра эта плавающая.

– Как происходит сам поиск?

Наталья Федюнина: Заявки поступают в любое время суток, я связываюсь с заявителем, и тогда мы решаем, есть ли угроза жизни и здоровью пропавшего. Далее мы делаем прозвон моргов, больниц, бюро регистрации несчастных случаев. Я даю задание в общем чате: кто-то звонит, кто-то делает ориентировку, кто-то распространяет её по соцсетям. Если мы готовим выезд, то предварительно беседуем с заявителем, узнаём у него информацию. А потом уже на месте ориентируемся, куда идти. Например, в Новой Усмани мы искали девушку. Нам просто сказали, в каком направлении она пошла. Там есть река, непролазные кусты и много заброшенных зданий, мы разделились и отрабатывали свой заданный квадрат. Чаще всего мы работаем на отклик, если человек живой, он откликнется. Кричим, как правило, в три стороны, все остальные слушают. Работать мы стараемся до последнего, пока не найдём. Можем искать и несколько суток.

– Можете рассказать самые запомнившиеся истории розыска людей?

– В декабре в Лисках пропала девочка. Её отругали родители, она обиделась и ушла. Выяснилось, что у семьи есть дача за 16 километров от дома. Родители сразу исключили, что девочка может быть там. Но одна из наших волонтёров поехала туда ночью. На бетонной плите около дома она нашла девочку, свернувшуюся калачиком. В дом «потеряшка» не смогла попасть. Это грустная история, но со счастливым финалом, ведь ребёнку спасли жизнь. За ночь на бетонном полу при минусовой температуре она бы просто замёрзла.

Борис Неупокоев: Примечательный случай пропажи школьницы Яны К. Подросток совершенно неожиданно среди рабочей недели после занятий не вернулся домой. Семья у девушки порядочная, никаких ссор не было… Рассматривали и криминальную версию. Полиция и следственный комитет стояли на ушах – никаких следов, как сквозь землю провалилась. Где-то полгода от Яны не было вестей. И вот – её «сдал» один из её друзей, которому она сама, не выдержав, написала. Оказалось, что девушка добралась до Санкт-Петербурга на попутках, устроилась там каким-то образом официанткой, сняла себе жильё. Не известно, какие были планы дальше. В общем, её вернули домой.

Беды от беспечности

– Сколько к вам поступает заявок, и что чаще всего стоит за этими цифрами?

– За один месяц этого года к нам поступило более 50 заявок, а всего их бывает порядка 300. Пропажи чаще связаны с пренебрежением собственной безопасностью и благополучием близких. Заявители, которые зачастую являются родственниками или друзьями, могут не знать, где находится их близкий человек. О чём это говорит? О беспечности. Она повсюду. Как-то в лесу заблудились две 40-летние женщины, которые каждый год осенью ходили за грибами именно в этот лес. А в этот день лес стал каким-то другим, и потемнело рано, и ветки мокрые… всё не так. У них при себе ничего не было, только кнопочный телефон. Надо думать о своей безопасности, предупреждать родственников, куда пойдёте, всегда иметь при себе заряженный телефон. Не нужно игнорировать звонки близких. Если вы не хотите общаться – так и скажите.

– Вас как-то благодарят за найденных людей?

– Иногда говорят спасибо, что уже приятно. А чаще, наоборот, критикуют за ту же разосланную по соцсетям и редакциям ориентировку. Сначала просят распространить, а потом говорят: удалите. Бывает, предлагают деньги, но мы их не берём. Можем попросить помочь фонарями, рацией или карточками на бензин. Одни из первых наших фонарей и раций были куплены как раз родственниками пропавших.

Люди теряются каждый день. Уходят за грибами в
лес, исчезают в дороге, не возвращаются с прогулки с друзьями… Многих можно
спасти, но важны первые дни, и даже часы. Поисковики знают эту науку
очень хорошо. Волонтеры показали и рассказали, как они работают и почему
правила важнее эмоций.

Волонтерами-поисковиками становятся по зову сердца:
бизнесмены и студенты, рабочие и научные сотрудники, инвалиды и многодетные
матери. Каждый из них готов сутками ходить по лесу, искать пропавших на
кладбищах и городских улицах, обзванивать больницы и вести поиск в соцсетях. У
них общая цель, итогом которой должны стать два слова: «Найден. Жив». 

Из таких очень разных и очень неравнодушных состоят
поисковые группы «лис». «Лисами» называют добровольцев «Лиза Алерт» — отряда,
который работает рука об руку со спасателями и полицейскими, и которому
в октябре 2018 года исполнилось уже восемь лет. 

С начала года только в Новосибирской области пропало 1093
человека, из них 521 ребенок. Нашли 862, из них 837 – живыми. Это статистика
МВД, в которой за цифрами стоят слезы и страх родных. И утомительные, сложные
поиски, во многих из которых успех обеспечили волонтеры.

Нередко личного состава силовиков недостаточно для масштабного поиска. А просто неравнодушные из местного населения из-за незнания специфики и эмоций могут создать беспорядок или даже сами потеряться. Или по различным причинам поиски не начинаются сразу. Здесь роль поисковиков-волонтеров неоценима. Они обучены, имеют спецоборудование, могут искать сразу по нескольким направлениям — и на местности, и в Сети.

Когда плачут мужчины

«Первая лиса работает на отклик», – звучит голос в рациях.
Это значит, что другая группа поисковиков просит у остальных тишины. Все
замирают. Ни звука. Доброволец выкрикивает имя потерявшегося и все ждут.

Ждут, когда до них донесется голос, возможно, слабый стон.
Человек, который провел несколько суток в лесу, не может кричать во все горло –
нет сил. К тому же, лес обманчив, и порой манит миражами.

Однажды слабый отклик услышала группа поисковиков в
Кемеровской области. В мае там пропала семилетняя девочка. В поисках
участвовали около тысячи человек. Территорию прочесывали сотрудники полиции, спасатели, добровольцы. Осмотрели шахты, лес, жилые и заброшенные дома.

«Искали девочку тогда волонтеры “Лиза Алерт” из
Кемеровской, Новосибирской, Томской области. Наша группа прочесывала лес. Все
мы тогда думали об одном: пусть малышка отзовется. И когда работали на отклик,
услышали тоненький стон. Мы кинулись на него, но никого не нашли», –
рассказывает руководитель направления по связям со СМИ новосибирского отряда
Елизавета Лиманская.

Тогда они, конечно, не могли знать, что никакого отклика от
малышки так и не услышат. Через несколько дней полицейские нашли девочку во дворе
заброшенного дома в старом холодильнике. Мертвой.

«Я видела, как плакали наши брутальные мужчины-поисковики»,
– вспоминает собеседница. По ее словам, поиски детей и стариков – эмоционально
самые тяжелые.

Кроме морального аспекта есть и особенности самих поисков, к которым тоже нужно быть готовым.
Часто старики с болезнью Альцгеймера просто забывают, где живут и бродят по
улицам или выходят за пределы города.

«Однажды родственники потерявшейся бабушки сказали, что она
часто уходила на кладбище. Была зима, и счет шел на минуты: в любой момент
старушка могла замерзнуть. Выезд был ночью. Жутко было не от того, что я
находилась на кладбище, а что прощупывая каждый сугроб, я боялась найти там
тело несчастной женщины», – делится доброволец.

Кто становится добровольцем

Елизавета Лиманская – журналист. В отряде полгода. За это
время побывала уже на десятках выездов. Она рассказывает, что на поиски чаще
всего выходят хорошо подготовленные люди – костяк отряда. По профессии это предприниматели,
учителя, студенты, программисты, научные сотрудники, перечисляет собеседница.

У системного аналитика Лёси Куграшовой позывной в отряде ­–
Ворона. К решению стать добровольцем «Лизы Алерт» шла долго. Ей казалось, что
не сможет, опростоволосится, но все же решилась.

«Я вынослива и хорошо переношу отсутствие сна. И когда
выяснилось, что эти качества можно использовать для людей, я подумала — почему
бы и нет. Но все равно мне казалось, что я корявая, что сама заблужусь в лесу.
До меня никак не доходило, что такого не может быть. Любой новичок идет в
группе со старшим, который хорошо ориентируется в лесу», – объясняет она.

Сергей Малышев, он же Медведь, координатор и инструктор
«лис», в обычной жизни — рабочий на производстве. В отряд пришел вслед за
братом. На первом же поиске они нашли человека живым.

«Поиск эмоционально и физически – это очень сложно. В лесу
можем искать по 10-12 часов и в дождь, и в снег, среди буреломов и оврагов. Но
когда находим человека живым, то чувства, которые при этом испытываешь, нельзя
передать словами», – рассказывает поисковик. Пропавшие без вести: как найти данные о фронтовиках

Подобные слова говорит каждый из добровольцев. И многие
рассказывают истории о людях, потерявших себя в жизни. Они находят в отряде
новый смысл, новые цели – жить ради других.

«Если поиск тяжелый, мы не знаем, жив человек или нет. И когда
по рации слышишь слова: “Найден.Жив”, такое впечатление, что божий
душ на нас спустился. Это настолько сильные чувства, невероятные. Затем
человека эвакуируют, приезжает скорая… Наверное ради этого стоит жить», –
уверена IT-менеджер Куграшова.

«Сухой закон» и строгие правила

К слову, позывные есть у всех «старичков» в отряде. Это
делается для удобства и оперативности. Лен или Дим может набраться несколько
десятков, и перекличка по рации в этом случае превратится в полнейшую
неразбериху.

В новосибирском отряде есть Медведь и Ворона, Енот, Кот и
множество других «животных». «Наш Кот опытный поисковик. У него есть собака,
которую он часто берет на поиски, и мы порой между собой шутим, что на поиски
выезжают кот с собакой», – говорит Лиманская.

У отряда вообще очень много традиций и жестких правил. Без
них теряется весь смысл того, что они делают. Одно из таких – не задавать
вопросы о личной жизни потерявшихся.

«Нам не надо знать, какие взаимоотношения в семье у
пострадавшего. Мы храним конфиденциальность. Ведь людям, после того как их
найдут, жить дальше. И им совсем не нужно, чтобы их имена и обстоятельства их
жизни обсуждались», – строго инструктирует новичков Лёся Куграшова.

В отряде строго соблюдается сухой закон: доброволец не может
выйти на поиски пьяным или с похмелья. Нельзя порочить отрядную символику. К
ней, вообще, относятся с трепетом: никаких селфи с места поисков, никаких
фотографий и видео с улыбками во время работы. Добровольцы соблюдают строгую
дисциплину и не принимают деньги за поиски.

Каждый доброволец в отряде на поисках должен ставить в
известность о своих передвижениях информационного координатора.

Группа информационных координаторов «Лиза Алерт» работает не
только на выездах. Именно эти люди порой заканчивают поиск человека… до его начала.

Найти до поисков

В инфогруппе «Лизы Алерт» в Новосибирске работают
многодетные матери, инвалиды и другие, кто по каким-либо обстоятельствам не
может участвовать в поисках на местности. Но это не значит, что они менее
компетентны. Поисковики настаивают, что прочесывание квадратов – это вершина
айсберга поисковой работы.

«Сколько их не состоялось благодаря нашим бойцам невидимого
фронта – инфогруппе. Эти люди часто находят человека живым до того, как
объявлен выезд на поиск: при обзвоне больниц, поиске в соцсетях», – поясняют
волонтеры.

Если выезд все же состоялся, инфокоординатор ведет
информационную поддержку поиска. Решает проблемы волонтеров: ищет транспорт для
поисковиков, для доставки оборудования, воды и еды.

СПРАВКА: Поисковый отряд «Лиза Алерт» создан
в 2010 году. Его назвали именем Лизы Фомкиной, пропавшей в Орехово-Зуево 13
сентября того же года. Тогда на поиски пятилетней девочки вышли сотни
добровольцев. Лизу нашли на десятый день после исчезновения, с опозданием.
Малышка умерла от переохлаждения после девяти дней в лесу.

Сегодня Добровольный Поисковый Отряд «Лиза Алерт» –
некоммерческое объединение, ставящее своей основной задачей оперативное
реагирование и гражданское содействие в поиске пропавших. На счету отряда
тысячи спасенных жизней по всей стране.