Как найти друга во христе

Читайте также: Сумеем ли найти друг друга? Часть 1

Есть ли у Вас знакомые в Вашем храме? И знаете ли Вы их по именам? Есть ли среди них друзья, с которыми Вы встречаетесь и вне храма? Объединяет ли вас что-то еще?

Эта тема неожиданно получила широкий отклик. После того, как мы разместили на православном форуме эти вопросы, нам пришлось услышать самые неожиданные отклики. Многие из тех, кто откликнулся на обсуждение справедливо сказали, что православные люди избегают общения не столько из эгоизма или нежелания видеть рядом другого человека с его проблемами, а в основном из желания оградить себя от ненужных бесед, лишних мирских впечатлений, о которых хотелось бы забыть хотя бы во время посещения храма: «Всякое ныне житейское отложим попечение…»

Хочется рассказать о наиболее интересных отзывах и точках зрения. Кажется, что и одна, и другая сторона правы… Святые отцы говорят: нужно держаться золотой середины… Особенно тяжело нам это делать в миру, где и с людьми приходится много общаться, и спасаться, вроде, в основном, не безмолвием и сердечной молитвой, как преподобные. Но и отказать себе в немногословии хотя бы в выходной день, когда литургия, трудно. А когда еще и помолиться, побезмолвствовать, набраться духовных сил, не расплескать полученное на службе, как не в день посещения церковной службы?

Отзывы:

— Лично для себя я не считаю полезным иметь много друзей в своем храме. Первые годы воцерковления у меня были друзья, но! Какое это было для меня искушение! При близком общении узнаешь, что кто-то не соблюдает пост, кто-то пил пиво в Страстную седмицу и т.д., мало того, что осуждаешь, так еще себя оправдываешь и даёшь себе послабление. Зато теперь, когда я потихоньку отошла от близкого общения, для меня в церкви все праведны, кроме меня. «Господи! Даруй мне зрети моя согрешения и не осуждати брата моего!»

— У меня в храме много друзей. Это часто очень радостно, особенно в праздник. Но иногда хочется, чтобы никого знакомых в храме не было, чтобы просто молиться, а не отвечать на приветствия. Тогда я иду в другой храм или монастырь.

— Наш первый храм был небольшой, приход поначалу состоял из десяти человек. И батюшка очень много усилий прилагал к нашему сплочению — устраивал трапезы, поощрял хождение в гости и путешествия. И я стала замечать: приходишь на службу, со всеми поздоровалась, выяснила самочувствие всех беременных женщин, в это время бабули потискали моего ребенка (тогда он был один). А тут и служба кончилась! Пора на трапезу! Сейчас мы поменяли храм, ходим туда четыре года. И иногда у меня возникает желание принять участие в общеприходской жизни – поучаствовать в детском спектакле, прийти убрать храм перед Пасхой, познакомиться с людьми, которые сами идут на контакт и т.д. Муж все время мне говорит: «А оно тебе надо? В прошлый раз не хватило?»
Я думаю: да, наверное, не надо. Мы же не для общения туда ходим.

— Лично я не ищу близкого общения т.к. не могу носить немощи ближних, да и свои тоже. Мне общение заменяет семья.

— За весь храм не скажу, кто поставил меня судить? Только за себя.   В храме и вне храма у меня нежно и неизменно любящие меня — Господь, Богородица, ангелы-архангелы, пророки, преподобные и богоносные отцы наши.
Помогаю всегда, чем могу, но в друзья не лезу. На литургии что ли дружить? Есть ряд людей, стоящих в первых рядах и снисходительно оглядывающих прочих, и болтающих чуть ли не во время Херувимской. Боюсь уподобиться таковым. В храм не к друзьям мы ходим. И не к близко знакомому батюшке. А изнанка храмовых «дружб» — сплетни, склоки, обиды и пр. Есть, конечно, друзья. Но, чтобы поголовно все или большинство, конечно, нет.
Как клуб единомышленников — не воспринимаю ни под каким видом. Труден путь каждого к Господу. В дому Отца моего обители многи суть. В храме я отрешён совершенно. Даже включая путь туда-сюда и долгое время после. Не хочется расплескать в суете то, что в храме получаешь.

— «В храм мы приходим к Богу. А чтобы видеться друг с другом, на то есть другие места…», — примерно так сказал святитель Феофан (Затворник).

— Друзья в храме? Конечно, есть. Но я сама люблю бывать на службах, где меня никто не знает. А с друзьями общаюсь вне храма. Мне кажется, тут дело еще и в различии темпераментов. Одному человеку нужно общение в большей степени, другому — в меньшей, а в храме хочется больше молиться, а не смотреть по сторонам и ждать прихода подруг.

— У меня в храме очень много знакомых, и друзей тоже.
Если надо — помогаем друг другу. Когда надо — морально поддерживаем.
Если кто-то сильно болеет — то многие приходят дежурить, помогать ухаживать. Часто организовываются паломнические поездки прихожан.
На Подворье есть молодежная организация: они помогают заключенным, ездят в миссионерские походы. Просто собираются, общаются. Уже сложилось несколько семейных пар. Чужие грехи и несовершенство, несоответствие кого-то моему представлению о Православии меня сейчас уже не трогает. Я поняла: все мы грешные, но в каждом человеке есть что-то очень хорошее. Главное — видеть именно это. Тогда очень легко общаться и у каждого чему-то учиться.

 — Сначала, правда, было именно такое: пока со всеми пообщаешься — служба кончается. Но кто говорит, что нужно общаться на службе?
Приходи, помолись, а после службы общайся на здоровье. 
Я сейчас, если не работаю за Свечным, то иду вперед, встаю около алтаря, и молюсь тихонько всю службу. А потом, на улице — какое удовольствие видеть родные лица, узнать — как дела у людей, потискать детишек…

  — Очень больная тема. Долго думала написать или нет. Один человек, когда уже похоронил мать, которая была инвалидом, с потерей рассудка, произнес такие слова: «Все поулыбались, откланялись и разошлись и никто не спросит — как вы там, может, чем помочь?..» Почувствовала боль и обиду, я тоже отношусь к этим «всем». Жить негде, документов нет, потому что негде прописаться — нет жилья. О том, чтобы хоть что-то купить для жилья, нет и речи, просто выживали. Нет документов — нет работы. Все вспоминаются слова знакомого кузнеца: «Сытому голодного не понять», сказанные как раз в разговоре о жизни прихода…

  — Да, есть такой момент — всем все равно. Близкое общение, часто, очень обязывает. Когда ты общаешься изредка и в отвлеченной обстановке, это одно, а когда надо сделать шаг навстречу… Например, пригласить к себе в гости или тебя приглашают, например. Или просто предложить помощь. Нам не хватает простоты. Мы погрязли в рамках этого мира. Слишком много стали значить «рамки  приличия». Но с другой стороны, когда сам ты не просишь, люди просто могут тебя неправильно понять. Просто можно подумать, что тебе сейчас хочется побыть одному.

  — Когда у меня в жизни была сложная ситуация, именно «клуб единомышленников» мне помогал с решением моих проблем. Люди делали конкретные дела, оказывали мне помощь, в том числе и материально. И тогда я понял, что дружеские отношения, даже скорее братские, каковыми они становятся именно, когда кто-то, жертвуя «своим» (будь то временем или деньгами или просто ободряющим словом), отдает это тебе — являются очень важной частью христианской жизни.

  — Вопрос не в том, молиться в храме или общаться. Вопрос об общении вне храма, в повседневной жизни. Мы все замкнутые и молчаливые, нас не интересуют другие люди, их проблемы и заботы. Нам трудно помочь даже прихожанам нашего храма, даже в мелочи (например, подвезти старушку от храма до поворота, а может и не старушку).

  — По-моему, и есть христианство, когда все вместе. Отличная есть статья игумена Иллариона Алфеева «Об отношении к ближнему». Он пишет, что многие пытаются убежать в храм, спрятавшись от людей, «побыть одному». Но  ведь Рай, говорит он, это когда все вместе. А Ад — есть одиночество, когда тебе все мешают.

Поэтому желающие его достигнуть, должны к людям «бежать».
А то это эгоизм получается, «мой личный Бог», «моя молитва» и не трогайте меня. Просто, послания Апостолов почитав, видно КАК жили первые христиане. Тоже хочется так. Наверное, первый шаг к людям —  быть проще, быть открытым. А не входить  — «не трогайте меня» и выходить «не трогайте, я после молитвы».

  — У меня нет друзей в храме, есть несколько людей, с которыми улыбаешься и здороваешься. И есть еще сосед, с которым вне храма бывают общие дела по дому. И все. Как же мне было поначалу от этого тяжело! Ходишь один, в храме тоже один, другие прихожане, многие, друг друга знают, здороваются, общаются, ты же – как отщепенец.  Да и недоразумения бывали… На втором десятке лет со мной кое-кто стал здороваться.. Пройдет еще 10, и, может, я кого-то узнаю лично..
Но теперь я понимаю, что это Промысел Божий, т.к., имея характер холеричный и общительный, я бы стала ходить в храм не только как в Дом Божий, но и как в «клуб по интересам». Слава Богу за все.

  — Очень важная и жизненная тема. Дело ведь, действительно, не в самом общении. Дело в чем-то более серьезном и важном, во внутреннем единстве. Общение – лишь внешнее выражение этого единства, единства О Господе, евхаристического единства. Само по себе общение не является выражением этого внутреннего единства и любви. В западном секуляризированном обществе, за котором мы четко следуем, много общаются, состоят в различных клубах, но при этом люди максимально разделены. Поэтому в данном случае мы говорим не об отсутствии общения, это лишь следствие того внутреннего кризиса нашей Церкви, а об отсутствии внутреннего единства, которое является следствием духовного упадка, потери христоцентричности Церкви. Протоиерей Александр Шмеман говорит о евхаристическом кризисе, как о центральной проблеме нашей Церкви, и выход именно из этого кризиса, по его мнению, и будет ознаменовать истинное возрождение Церкви. В чем же выражается данный кризис: духовный упадок, и, как следствие секуляризация и индивидуализация, привели к тому, что « Евхаристия  понимается как акт личного освящения, а не как соборный акт» (Смотрите его книгу «Евхаристия»).

Но дело в том, что Церковь – это собрание (с греч. Еклессиа). Собрание братьев и сестер во Христе с целью СО-вместного причащения, соединения с Богом в единое тело, в живой организм. Поэтому, братья и сестры, это не форма церковного этикета, а то состояние, в котором мы должны пребывать по отношению друг к другу. Это духовное единство выражается во внешнем взаимном попечении друг о друге, как духовном, так и материальном. Христос три года жил вместе со своими учениками ВМЕСТЕ. Из апостольских посланий мы видим, что первые христиане делали общим все имущество, вместе пеклись о немощных. Апостол Павел ратовал об общении не только внутри, но и между общинами, собирая подаяние для наиболее бедных Церквей, посылая наиболее мудрых братьев и сестер в другие Церкви.

Конечно, есть пример преп. Арсения Великого, которому Бог сказал: бегай людей и спасешься… Но это же Арсений….
На мой взгляд, только возродив общинную жизнь, центром которой является Христос и единение с ним в Причастии и совместной молитве, в попечении друг о друге, мы сможем говорить о всей полноте участия в Церковной жизни.

  — Несколько лет назад я переписывалась с одной американской семьей. Они рассказывали о жизни прихода, присылали фото – на приходском пикнике, на таком-то празднике, на благотворительном мероприятии… Верите, я была в недоумении? Внутренняя духовная жизнь заменена внешними мероприятиями. Ну, думаю, американцы, хоть и православные. Что с них взять?

Сегодня я с огорчением вижу это и в нашем храме. Регулярные поездки, встречи с ранее служащим батюшкой (застолья), просмотр роликов, снятых паломниками в Грецию, Иерихон, Афон, Бари и многие-многие другие святые места. В общем, жизнь бьет ключом….

О себе я могу сказать, что у меня есть семья, дети, работа, соседи, но я не считаю полезными для духовной жизни всевозможные застолья, даже по самому благочестивому поводу, пикники, встречи, песни под гитару… Не только не полезными, но и вредными. Это мнение я вынесла из чтения святых Отцов и, отчасти, из опыта общения с духовными людьми.

  — Есть чувство некоей близости, которое трудно передать – радость от того, что кто-то любит то же самое, что и  ты. То, что основополагающе в твоей жизни  — таковым является и для них.
Мы все разные, а чувство братства, родных людей возникло совсем на особой почве – мы – единоверцы, хотя в реале помочь получается  часто только молитвой. Да и то хлеб, слава Богу за всё.

  — Не раз думала об этом… Дух в человеке – всегда одинок: с Богом можно только Один на один. Но Дух порой дает соприкосновение душам – в те минуты, когда «тусклое стекло» становится проницаемее. Никогда не забуду первую в моей жизни ночную службу Великой Субботы в нашем только что, неделю назад, освященном храме. И как мы выходим в рассветное утро после этой службы с пожилой Надеждой, обливаемся слезами, и свет в нашей церковной ограде – еще остается тем «невечерним светом», светом Царствия Божия, которое было близ. И это словами не выразишь, и мы просто обнимаемся и плачем, зная, что это самые сильные и счастливые часы нашей жизни. После этого – да что бы ни случилось, как мы можем быть НЕ родными? Прошло 17 лет, а часто, взглянув друг на друга (а как обе постарели-то!) – плачем и так же обнимаемся. И это – да, душевное. А без духовного – откуда бы ему взяться?

— Не завожу друзей в храме. Для всех вопросов, которые у меня возникают, у меня есть  батюшка, с которым могу поговорить. Он не является моим духовником, но в беседе не отказывает. От православного сообщества и от тех, кто себя позиционирует как «православные», стараюсь держаться подальше. Нового ничего не узнаешь, а мозги могут  запудрить капитально. Потому как, сам убедился, у многих таааакая каша в голове. Так, что лучше спросить у батюшки. 

  — Община христианская – это замечательно. Если священнику удалось создать настоящую христианскую общину, то вопрос о том, что люди общаются в храме – не стоит вообще. В ней присутствует то, что должно быть между всеми христианами: любовь. Любовь, взаимовыручка, помощь – все это присутствует. В христианской общине возможно и изучение основ христианства, и катехизаторство, и изучение Священного Писания. Могут существовать и молодежные организации, миссионерство, помощь заключенным, малоимущим и т.д. Это просто здорово!   Жаль, что общин таких еще мало. Но есть надежда…

  — Не понимаю просто: зачем знакомые в храме?  Я даже с мамой вместе не хожу в церковь, потом созваниваемся: ты была? – да, и я тоже. Моё мнение – только одной, только полная погружённость, а со знакомыми можно в других местах пообщаться…. Вот из-за чего, никогда не комплексую.

  — А если ты начинаешь идти к Богу один, и в семье, и среди друзей – ну совсем один…Иногда преодолевая и сопротивление…. Бывали, например, со мной и  тяжелые моменты, когда хотелось с единомышленниками поговорить, посоветоваться, да просто единомысленно помолчать, а… не с кем… Это теперь есть, с кем, а тогда….Но правильно говорят – то, что нас не убивает, делает сильнее…

  — Мне представляется, что изначально тема была задана , есть ли у кого из нас сердечное расположение к тем людям, с которыми вместе молимся в храме. Сердечное, а не разумно-рационалистическое понимание того, что поскольку мы причащаемся одного Тела, то и являемся одной плотью, по идее…   Вроде бы. Должны ей становиться, да, но почему-то этого не происходит, и человек, которого я вижу в храме каждый субботний вечер, например, для меня такой же чужой и посторонний, как и несколько лет назад, когда я впервые его увидела. Вот что происходит реально.

  — 1. «Возлюбим друг друга» перед «Верую» – это что? Команда стоять столбиками как до и после? Или молиться о себе и своих проблемах? Или возлюблять предполагается не глядя на ближнего?
2. Перевод слова Литургия каков? Может ли группа совершенно посторонних людей быть объединена только своей ИНДИВИДУАЛЬНОЙ молитвой? Человечество любить легко, попробуй любить человека. А как может быть общей молитва, когда нет чувства близости к рядом стоящим людям? И как можно считать их ближними, но не иметь с ними никакого общения, кроме Евхаристического?
3. При грамотном подходе прихожане на службе в молитве, а вот до и после можно и пообщаться. В том числе и с гитаркой. Или шашлыками. Это налаживает душевные связи, а духовные проявляются в соборной (общей, а не наоборот, индивидуальных!!!) молитве на службе.

  — Просто неизбежно, если ты, наконец, узнал из Евангелия, богослужения, причастия, что ты должен любить ближнего и Христа – неизбежно именно здесь, в храме встанет и вопрос: а что, я люблю этих вот людей, рядом со мной? Умею ли я любить эту старушку, которая так шуршит пакетом. Что заглушила Апостола, умею ли я любить сделавшего мне замечание человека? И у всех начинается эта «храмовая аскетика», победа в которой – всегда любовь и близость. А отсутствие ее – поражение. Но временное.

  — А мне вот шуршащую старушку в храме полюбить намного легче, чем где-нибудь еще… Она ведь тоже сюда пришла, и примерно по тем же причинам, что и я, она мне единомышленник в самом главном… В транспорте, например, все намного сложнее становится…

  — А я когда-то, когда только начала ходить в церковь… Помнится, пришла к Илье Обыденному в будний день, и так молилась, так молилась… ниц лежала, и совершенно мне было все равно, как это выглядит… И вдруг вижу знакомых, папиных друзей… Тут уж я ни молиться не могла, ничего… Еле уползла… Долго потом стыдилась, что это «кто-то» видел… Это – да, мешало…

Св. Григорий Богослов говорил: “…Друг вер­ный — сок­ро­вище оду­шев­ленное”. И действительно, ценность дружбы, близкого по духу человека рядом не умаляется с течением времени. Но что делать, если обрести друзей не получается?⠀

⠀

Протоиерей Димитрий Смирнов, обращая внимание на жалобы некоторых людей об отстутствии друзей и подруг, советовал начать с себя и собственного духовного состояния. Ведь народная пословица “как аукнется – так и откликнется” возникла не на пустом месте.⠀

⠀

Если человек добр – вокруг него будут десятки добрых людей, а если он по сути своей эгоист и всё гребет под себя, то и отношение окружающих будет соответствующее, объяснял батюшка. ⠀

⠀

“…все нуждаются в любви. Любовь – замечательная вещь, она людей соединяет. Соединяет. Люди начинают друг в друге нуждаться, друг другу помогать, участие друг в друге принимать. И это очень связывает людей. Это угодно Богу. Потому что Господь нас соделал не таких злых, которые только заботятся о себе. А Он хотел создать нас, всё человечество, как единую семью, которая живёт любовью“, – рассказал о. Димитрий. ⠀

Человек внутри Церкви может этому научиться, следуя за Христом, за Евангелием. В этом и заключается цель жизни, то, для чего мы живем – научиться любви.⠀

⠀

Но большинство людей живут совсем иначе, по мирским представлениям – отстаивают свою правоту, спорят, стремятся к власти, к превосходству, чтобы все вокруг них бегали и крутились, чтобы всё было, как они захотят.⠀

⠀

А смысл жизни, по словам протоиерея Димитрия Смирнова, в том, чтобы послужить как можно большему количеству людей ради Христа. ⠀

⠀

И сделать это нужно так, чтобы не посадить на шею, не разбаловать, чтобы человеку не было вреда. Например, большинство родителей так воспитывают детей, что они впоследствии вырастают эгоистами, безжалостными и жадными. На многих оказывает влияние улица, школа, Интернет, телевизор, товарищи с искаженными представлениями о том, что такое хорошо, а что – плохо. Это антирелигиозная, антихристианская атмосфера. И нужно этому противостоять. ⠀

⠀

Во взрослом возрасте воспитать самого себя значительно сложнее, но с Богом нет ничего невозможного! И обрести близких по духу людей, если сам стремишься к любви, заботе о ближнем, какой-то самоотдаче, тоже возможно.⠀

⠀

Помоги вам Господь!⠀

⠀

Молитвы об умножении любви и искоренении всякой ненависти и злобы ⠀

⠀

Тропарь, глас 4-й⠀

Союзом любве апостолы Твоя связавый, Христе, и нас, Твоих верных рабов к Себе тем крепко связав, творити заповеди Твоя и друг друга любити нелицемерно сотвори, молитвами Богородицы, Едине Человеколюбче.⠀

 ⠀

Кондак, глас 5-й⠀

⠀

Пламенем любве распали к Тебе сердца наша, Христе Боже, да тою разжигаеми, сердцем, мыслию же и душею, и всею крепостию нашею возлюбим Тя, и искренняго своего яко себе, и повеления Твоя храняще славим Тя, всех благ Дателя.⠀

⠀

Молитвы, псалмы и акафисты на все случаи жизни вы можете найти в Telegram-канале «Молитвослов» по этой ссылке.⠀

⠀

Дорогие братья и сестры! Ваша активность под постом – лайки и комментарии – помогают нам и дальше трудиться на ниве Христовой во славу Божию! Поддержите труд православных христиан! Спаси Господи!

#друзья #дружба #нет друзей #православие #протоиерей дмитрий смирнов

У меня к вам следующий вопрос: до какой степени Христос для нас является реальным другом, и веруем ли мы, что он после Своей смерти воскрес и что он живой, как мы с вами?

Тема нашей конференции: богословие и реальность. Тема интересна, но стоит заметить, что владыка Антоний считал, что как раз богословие может мешать познать реальность живого Христа, которого мы можем познать только в глубоком общении с Ним, в молитве, в молчании и, в конечном итоге, в созерцании.

Об этой реальности, о Его присутствии, реальности воскресшего Христа, – наша с вами беседа.

Я выбрала эту тему, так как во встречах с разными людьми оказывалось, что именно ощущения живого Христа в нашей жизни нам часто не хватает (так часто слышится слово «надо»). Мне бы хотелось, чтобы беседа с вами была началом серьезного обсуждения и пересмотра нашего отношения ко Христу и нашей жизни в Церкви.

Сам владыка Антоний глубоко жил радостью Воскресения Христова. Мне казалось, каждый раз в пасхальную ночь он сам воскресал, что было видно особенно в последние десятилетия его жизни – когда по старости и болезни у него почти не было сил (он сам был на кресте). Но в пасхальную ночь он всегда поразительным образом оживал – для него события Воскресения Христова после Его креста, после Его распятия, были настоящей реальностью.

Цитирую владыку Антония: «Воскресение Христа – такая же историческая реальность, как и Его смерть на кресте […] Воскресение Христа – единственное, неповторимое событие, которое принадлежит равно прошлому и настоящему. Прошлому – потому что оно произошло в определенный день, в определенном месте, в определенный момент, потому что его видели и познали как событие во времени в жизни тех, кто знал Христа. Но оно принадлежит и каждому дню, потому что Христос, однажды воскреснув, жив вечно, и каждый из нас может знать Его лично, и, пока мы не познали Его лично, мы не знаем еще, что значит быть христианином»[1].

И в этой же беседе владыка Антоний говорит именно про радость, связанную со Христом: «Мы тоже должны опытно познать радость Воскресения, но это возможно, только если сначала мы познаем трагедию Креста.

Для того, чтобы возродиться, мы должны умереть – умереть для связывающей нас самости, для наших страхов, для всего того, что делает мир столь узким, холодным, бедным, жестоким.

Умереть, чтобы наши души могли жить, могли радоваться, могли открыть весну жизни. В таком случае Воскресение Христово дойдет до нас. Но без смерти на Кресте нет Воскресения и Его радости – радости возрожденной жизни, радости жизни, которую никто больше не в силах отнять у нас»[2].

Но владыка Антоний с болью говорит, что часто Христос для нас недостаточно жив, и тогда Его Воскресение не является реальностью для нас. Вот что Владыка говорит о словах апостола Павла про Воскресение Христа: «Апостол Павел говорит, что если не Воскрес Христос, то наша вера тщетна и мы самые несчастные из людей (1 Кор 15:14). Понять это можно легко: ведь если бы Христос не воскрес, то вышло бы, что мы живем ложью, фантазией, мы в мире нереальности, в мире какого-то сна»[3]. Хочу вам всем и себе задать следующий вопрос: так ли мы живем, живем ли мы действительно по-настоящему Христовым Воскресением, тем, что Он жив, что Он рядом как Бог, но и как самый близкий друг?

Не живем ли мы как будто Воскресения нет, как будто Он не победил смерть?

Вот вопрос Самого Христа к каждому из нас: «Иисус сказал (Марфе), когда умер Лазарь, ее брат: “Я есмь воскресение и жизнь, верующий в меня, если и умрет, оживет. И всякий живущий и верующий в Меня, не умрет вовек! Веришь ли сему?”» (Ин 11:25-26).

В Своем Воплощении Христос стал в прямом смысле одним из нас, стал нашим братом, другом. Так ласково Сам Христос говорит сразу же после Своего Воскресения: «не бойтесь; пойдите, возвестите братьям Моим, чтобы шли в Галилею, и там они увидят Меня» (Мф 28:10).

Владыка говорит: «Бог реален. Так же реален, как мы с вами. Он ищет себе друзей, и надо постараться стать другом Божьим». Но если это так, тогда можно поставить следующий вопрос: если Христос действительно в реальности наш друг и Он сам хочет таким быть – почему тогда так часто нам кажется что Он далеко? Почему Он так часто нереален в ежедневной нашей жизни? В чем причина? Если Он для нас друг, что тогда нужно для такой дружбы, для дружбы вообще, а не только по отношению ко Христу?

В обыденной жизни, когда мы хотим с человеком познакомиться, дружить, мы прежде всего найдем время для него и найдем место, где мы могли бы с ним спокойно встретиться. Мы тогда заранее, ожидая желанную встречу, готовимся и внешне, и внутренне.

По этому поводу владыка Антоний говорит, что мы должны научиться останавливать время. Цитирую «Я думаю, нам нужно упражняться в том, чтобы останавливать время, стоять в настоящем, в том “теперь”, которое и есть мое настоящее и которое тоже есть миг пересечения вечности со временем». Бог не в прошлом, не в будущем, а присутствует здесь и теперь.

Продолжим цитату владыки: «Если у вас есть пять минут, когда Вам просто вполне законно нечего делать, – сядьте и не делайте ничего.

Сядьте и осознайте: вот я – Петр, Иван… – сижу. Вокруг меня тихо, ничего не происходит и нечему происходить – и я перед лицом Божиим. И будьте эти какие-то мгновения перед Божьим лицом»[4].

Часто владыка приводит пример, который описывает Кюре д’Арс, как один пожилой крестьянин часами сидел в его церкви, четок не перебирал, губы не двигались, он просто сидел. И когда этот священник (сейчас уже причисленный к лику святых) спросил его, что он здесь делает, крестьянин ответил: «Я на Него гляжу, а Он на меня, и нам так хорошо друг с другом».

Если мы хотим, чтобы встреча состоялась, надо, чтобы мы были настоящими, были такие, какие мы есть на самом деле, плохие или хорошие – неважно, но реальные.

По этому поводу владыка часто повторяет, что нам надо спешить увидеть в себе то, что еще не принадлежит Царству Божию, то есть то зло, то отрицательное, что в нас есть.

Владыка любуется людьми Ветхого Завета, людьми, которые были настоящими: «Это были люди, которые перед лицом Божиим, вглядывались в себя самих, в свою жизнь, свою душу и ее описывали, какая она есть: порой с ужасом, порой с недоумением»[5]. И дальше он продолжает: «Очень важно нам помнить, что, как они, мы все должны говорить правду о себе самих, даже если это неприятная, даже если это уродливая, даже если она осуждает нас, но это правда, потому что это сказано перед лицом Божиим, перед Его руководством и под Его водительством».

Владыка считает, что Богом нам дана честь – в мире и в себе встретить реальность зла и бороться за свет: «Нам дано бороться, именно дано: наша честь, наша слава — что Бог доверяет нам немощным, ничтожным, — борьбу со злом в мире. И эта борьба начинается не вне, не в противостоянии нашему ближнему или дальнему, а начинается внутри нас, в победе над собой, в том, чтобы все преодолеть, стать хозяевами своей души, владеть душой и телом и умом, и сердцем и волей и жизнью, всей душой»[6].

Итак, чтобы встреча состоялась, требуется от нас, чтобы мы были настоящими не только в жизни, но и в молитве.

Молитва, по словам владыки, – это встреча души и Бога, но для того, чтобы встреча стала реальной, обе личности, которые в ней участвуют, должны быть действительно самими собой. «В каждый момент нашей жизни мы можем быть подлинными и реальными, если только решаемся на риск быть тем, что мы есмь, а не пытаемся подражать чему-то или подгонять себя под заранее надуманный образ… Но истинная наша сущность может быть открыта только в Боге и через него… Первое, что следует избегать, – это лжи Богу»,

И для того, чтобы наши заботы не мешали встрече с Богом, владыка советует: «Переложим все наши заботы на Бога и, рассказав ему все так, чтобы Он это узнал от нас самих, оставим попечение о своих заботах, передав их Богу… И тогда мы можем свободно думать о Нем. Если бы не переложили своих забот Богу, они стояли бы между нами во время нашей встречи».

Все это заодно говорит про доверие к Богу: «В акте доверия, веря Богу настолько, чтобы передать Ему тревоги, которые хотим снять с плеч».

Но не только мы должны быть реальными во встрече, в равной мере и Бог или наше представление о Боге должно быть реальным: владыка Антоний говорит: «Если мы решаемся обращаться к Богу, тогда этот Бог должен быть реальным. Бог часто нереален для нас; мы думаем, что обращаемся к Богу, а на деле обращаемся к образу Бога, созданному нашим воображением… Когда нам предстоит с кем-нибудь встретиться, подлинность встречи зависит не только от того, чем являемся мы и чем является другой, но во многом и предвзятого представления, так как у нас имеется определенный запас мысленных и зрительных образов Бога… Очень часто все эти образы не дают нам встретить реального Бога».

Владыка дал нам две молитвы, связанные со стремлением стать реальными, настоящими: первая молитва по отношению к нашей реальности: «Помоги мне, Боже, освободиться от всего поддельного и найти мое подлинное я». Таким образом владыка говорит: «Мы можем стоять в присутствии Божием, осознавая, что мы частью реальны, частью нереальны, исповедуя, что мы все еще так нереальны и так неспособны к целостности, и приносить Ему все, что можем, в покаянии».

И вторая молитва по отношению к реальности самого Бога: «Помоги мне Боже освободиться от всякого ложного Твоего образа, чего мне бы это ни стоило».

Как найти друга во Христе?

Для того, чтобы уловить, узнать, какой он, наш друг – будь то человек перед нами или сам Христос – от нас требуется определенное внутреннее состояние: собранность, трезвость и трепет перед тем, кто находится перед нами. И в значительной степени эти качества зависят от нашего умения, нашей способности молчать – глубоко молчать умом, телом и нашими чувствами, эмоциями.

Молчать и забыть про себя, про свои нужды для того, чтобы увидеть, услышать, кто и каков наш друг (это касается и нашего чтения Святого Евангелия, так как Сам Христос обращается к нам).

По словам владыки, «духовная жизнь начинается с отречения от себя. От нас требуется трезвость по отношению к себе, к Богу и к миру».

Итак, при встрече с человеком, с Богом огромную роль играет способность молчать. Владыка Антоний говорит: «Встреча с Богом не означает одностороннюю речь с нашей стороны. Беседуя, мы не только высказываемся, но и выслушиваем то, что имеет сказать собеседник. А для этого надо научиться молчать».

Но иногда кажется, что ответа нет. Владыка говорит, что и (субъективное) отсутствие Божие – тоже реальность, «и это говорит о взаимных отношениях… Очень важно помнить, что и Бог и мы свободны прийти или уйти; и свобода эта имеет огромнейшее значение, потому что она является признаком подлинных взаимоотношений».

Владыка дает нам личный пример своего обращения к Богу: «Господи, дай мне быть в твоем присутствии. Если Ты захочешь, чтобы я познал, что Ты здесь, – тогда я Тебя благословлю, и благодарю Тебя. А если нет, я приму это как то, что я сам делаю, как я поступаю все время с Тобой». И владыка уверяет нас, что если мы так отнесемся к Богу, тогда обретем ощущение Его мира и тишины – как знак Его присутствия.

Но чтобы мы были подлинными, реальными, трезвыми и научились молчать и давать друг другу свободу – для дружбы нужна еще открытость сердца, и этого, как говорит владыка, мы очень боимся: «Главное препятствие, которое стоит на пути воспитания сердца, – это наш страх перед страданием, душевной болью… Мы боимся страдания, и поэтому мы свое сердце суживаем и защищаем, мы боимся слушать и услышать, мы боимся видеть человека в его страдании и слышать крик его души, и поэтому мы закрываемся. И закрываясь, мы делаемся все уже и уже и делаемся пленниками этой нашей закрытости… Когда мы защищены (то есть закрываемся сердцем) – мы внутренне умираем… Учись быть как земля перед Богом: отдающейся, несопротивляющейся, готовой принять и от людей, и от Бога, что бы они ни дали».

Иоанн Златоуст говорит: «Найди дверь своего сердца, и ты увидишь, что это дверь в Царство Божие».

Но когда состоялась встреча и вера в дружбу возрастает, тогда большую роль играет доверие и верность по отношению к своему другу.

В связи с этим интересно вспомнить, как владыка исповедовал семилетнего мальчика, который впервые пришел на исповедь.

Владыка не спрашивал мальчика о его грехах (которые, по опыту владыки, подсказывают родители!), а спрашивал мальчика, знает ли он, что такое друг? Что для него значит дружба? А если мальчик отвечал: «Да, я знаю! У меня есть друг», – владыка продолжал спрашивать его, что он будет делать, если случится, что все будут против его друга, если все его оставят, осудят, останется ли он с ним, несмотря на все это, будет ли он рядом с ним и не предаст ли его, чего бы это ни стоило? И хочет ли он стать таким другом для Христа? Или наоборот, оставит ли он своего друга, так как ему стыдно, страшно или безразлично?

И этим примером владыка говорит нам, что именно это надо приносить на исповедь: был ли я верен Христу, как своему другу, или я Его обманул, причинил Ему боль? Был ли я трусом по отношению к Нему или мне было все равно, безразлично? Был ли я для Него радостью, оставался ли я с Ним, несмотря на насмешки, непонимание людей, несмотря на риск и опасность?

Но, познав своего друга, мы можем быть ему не только верными, но и доверять ему вопреки непониманию. Владыка иногда говорит Христу (сталкиваясь со страданиями и ужасами нашего мира): «Я Тебя не понимаю, но я Тебе доверяю». Именно такое доверие было у владыки, так как он лично знал и любил Христа как своего друга (однажды он мне сказал, что для него Христос – самый близкий друг). Но наша задача, говорит владыка, не в том, чтобы подражать Христу внешне, мы призваны внутренне стать тем, что Он есть. Измениться должно наше сердце, наш внутренний человек.

В одной из своих английских бесед владыка обратился к своим слушателям с очень болезненным вопросом: «Почему, в чем причина, что христианство сбилось с пути?» Другими словами – в чем неудачи, ошибки христианства? В этой же беседе владыка говорил, что христианство потеряло свою суть, свою сущность. Так перед каждым из нас, перед каждым христианином он ставит ключевой вопрос: знает ли он Христа? Знает ли он Его в своем опыте, любит ли он Его, как друга? Какова наша христианская любовь?

С болью владыка констатирует, что сейчас в нашем мире любовь потеряла свою сущность, потеряла свой глубочайший смысл.

В наше время, говорит он, любовь – это радость и взаимное участие в жизни другого. А христианская любовь, любовь ко Христу, любовь во Христе имеет трагическую сторону: то есть жертвенность, отдачу себя ради Христа, включая свою жизнь, если это будет нужно.

Мы, по словам владыки, чужие друг другу. Не так было у ранних христиан. «Каждый знал Бога лично, – говорит владыка Антоний, – и это знание, любовь к Нему было решительно: и по отношению к Богу и по отношению друг к другу – то есть любили, чего бы это ни стоило». А мы, по словам владыки, «вместо того, чтобы состоялась встреча или по прямому, или через людей, которые дотронулись до края Его ризы, зная, что более драгоценного в жизни нет ничего, мы пользуемся изречениями о Боге, мы говорим о Нем, а настоящего общения с Ним нет».

Владыка не отрицает важность богословия, но без встречи с Богом, без личной встречи через молитву, молчание все напрасно – мы никогда не будем готовы умереть для Него и друг для друга, как ранние христиане были на это готовы, именно потому, что они встретили Его, знали Его, любили Его.

В связи с этим владыка продолжает: «Мир жаждет людей, которые именно знают Христа, которые не словами, а своей личностью, своей жизнью безмолвно свидетельствуют о воскресшем Христе, о Его любви». И эта любовь, по мнению владыки, должна быть через нас обращена ко всему миру, к каждому человеку, без обсуждения правил и догматов. Мы должны поделиться сущностью Самого Господа. Однако владыка с грустью отмечает, что мы в большой степени потеряли знание того, что является сутью, реальностью Бога – понимание того, кто Он есть.

И владыка ставит, и нам в том числе, следующий острый вопрос: «В каком опыте укоренена наша вера? Мы должны найти в себе путь к встрече со Христом. Мы должны до огромной и значительной степени исправиться, настроиться и научиться молчанию, глубочайшему молчанию – еще до того, как мы начинаем молиться».

Необходимо, говорит владыка, нам настроиться и поставить себя в реальное присутствие Бога (как в примере с Кюре д’Арс).

Мне кажется, что действительно мы часто теряем реальность присутствия Божия – и не только теряем, но даже и не ищем ее, не стремимся приобрести. Христос для нас в первую очередь не друг, не Спаситель, а Судья. Кроме того, мы часто обращаемся к Нему механически, поверхностно, небрежно, как будто Его нет.

По мнению владыки Антония, в наших церковных службах мы обычно наслаждаемся, умиляемся красотой пения, и именно из-за этой эстетики теряем истину, ту реальность, которая за нею стоит. Мы не умеем глубоко, молча с трепетом стоять лицом к лицу в Его реальном присутствии. Мы увлекаемся обрядами, чтением акафистов и т.д., и это уводит нас от осознания нашего реального состояния, состояния нашей крайней нищеты и нужды в Боге. Согласно владыке, мы не ищем через Христа самого Бога, а только то, что Он может нам дать. Мы входим в храм «по праву», по привычке, не понимая, какой это дар, какое это чудо быть приглашенным самим Богом в Его собственный дом.

Владыка говорит, что обычно Бог не является центром нашей жизни, Он лишь добавление ко всем дарам, ко всему тому, что у нас уже есть. Однако, по словам владыки, только из опыта реальной, крайней нашей бедности и нашего убожества, еще живя без Него, еще не зная Его, мы можем раскрыть дверь к Богу, и только тогда может родиться настоящая молитва и произойти встреча с Ним.

Владыка считает, что без молитвы нет глубокой настоящей жизни, так как мы тогда вне Бога: «Слишком часто молитва не имеет для нас в жизни такого значения, чтобы все остальное отходило в сторону, уступая ей место. Молитва у нас – добавление к множеству других вещей, мы хотим, чтобы Бог был здесь, не потому что Он – высшая ценность, но потому что было бы так приятно вдобавок ко всем великим благодеяниям Божиим, иметь еще и Его присутствие. Он добавление к нашему комфорту. И когда мы ищем Его в таком настроении, то не встречаем Его».

Еще процитирую владыку для осознания нашей крайней нищеты и наготы: «Мы не спасены, что трудимся и достигаем каких-то результатов, но спасаемся той тоской души, которая нас влечет к живому Богу, той любовью, которая нас влечет ко Христу».

Подводя итог нашей с вами встречи, хочу себе и всем вам задать вопрос: влияет ли факт смерти и Воскресения Христа, что Он жив, что Он рядом с нами, влияет ли это на нашу повседневную жизнь? Особенно остро стоит этот вопрос, когда речь идет о кризисе – страдании, умирании и смерти. Является ли страдание и умирание со Христом для нас честью, как это было для каждого христианина в первые века? Или мы из-за всех сил стремимся избежать страдания, мы еще не знаем реальности живого Бога и поэтому не можем доверять Ему до конца. Как это ни странно, но только приятие факта нашей смерти дает возможность стать настоящим человеком.

В одной из своих бесед владыка говорит: «Смерть для меня, я уверен, что это так вообще, является краеугольным камнем наших отношений к жизни. Люди, которые боятся смерти, боятся жизни, невозможно не бояться жизни со всеми ее сложностями, со всеми ее опасностями и с ее совершенным и окончательным риском, если есть страх смерти».

Я хочу спросить вас: не является ли отсутствие веры в реальность Воскресения Христа из-за того, что встреча с Ним лично не состоялась, причиной множества страхов, которые мешают встрече друг с другом и с Богом? И если это так на самом деле, по крайней мере для большинства из нас, не должны ли мы тогда спешить делать все, чтобы осознание реальности нашей нищеты и реальность присутствия Воскресшего Христа среди нас стали центром нашей жизни? Не должны ли мы совсем по-другому настраиваться (по словам владыки), то есть в глубоком молчании, в трезвой молитве стоять пред Богом и делать все, чтобы мы Его лично могли узнать. И только тогда мы смогли бы стать Его верными друзьями, доверяя Ему до конца.

Хочу закончить свою беседу словами владыки о той реальности нашей жизни со Христом, которая должна быть: «Именно потому, что мы – верующие в Воскресение Христово, должны стать народом новым, обновленным, другими людьми, которые верят в жизнь и в жизнь вечную, в которых торжествует победа над смертью уже теперь, потому что мы, приобщившись к смерти Христовой, живем – должны бы жить! – вечной жизнью Воскресшего Христа, жизнь Божественную… Тогда мы не боялись бы смерти, не боялись бы страдания, не боялись бы ничего на свете, потому что этой жизни не может отнять у нас никто».

Ответы на вопросы

 Вопрос из зала: Как поступал владыка с людьми, которые осуждали других, в том числе иерархов Церкви.

Фредерика де Грааф: Я думаю, что владыка старался никого не осуждать. Он говорил (это слова из его молитвы): «Господи, если это так, прости и помилуй», допуская, что, может быть, все не так, как мы видим.

Б.А.Воскресенский: Пожалуйста, еще вопросы или короткие размышления.

Реплика из зала: Владыка описывает такой случай из своей жизни. Когда еще во времена Советского Союза он встречался с митрополитом Николаем, который приезжал в Англию и которого тоже, в свою очередь, очень сильно осуждали, он говорил, что пока ему не удалось побеседовать с ним лично, он не мог иметь о нем свое мнение.

Фредерика де Грааф: Да, я знаю этот случай, потому что он переводил для владыки Николая. И потом митрополит говорит владыке: «Спасибо». А владыка ему: «Нет, не спасибо. Я хочу с Вами познакомиться, потому что все говорят про Вас плохо. Я хочу знать, это так или не так». И с этого началась их дружба. Для него человек был так важен, что он хотел знать, каков он. И хотел не осуждать его, а, быть может, способствовать его приближению ко Христу.

Вопрос из зала: Говоря о молчании, Вы затронули очень важную тему. Может быть, молчание помогало владыке наладить контакт с разноязыкой аудиторией? Слова – такой неуклюжий материал для того, чтобы изложить мысли, которые у нас от Бога. Ведь мыслим мы совсем не теми категориями, которыми излагаем. Мыслим мы одно, говорим – другое, а получается – третье. Молчание же позволяет нам не лгать в присутствии Божьем. Поэтому в присутствии Божьем действительно подобает молчание, к которому нам следует трепетно относиться.

Фредерика де Грааф: Не только мне, но и всем вам.

Вопрос из зала: Фредерика, огромное спасибо за прекрасный рассказ, за такое обобщение опыта митрополита Антония. Я хотел спросить, предлагал ли владыка Антоний, ища личной встречи со Христом, погружаться в мистический опыт. Не поверхностный, не только рассудочный, но также и душевный. У нас сейчас и в православии, и в других конфессиях люди очень часто ищут мистического опыта, чуда, стремятся найти нечто такое, что их бы убедило в реальности Божьего мира. Как не спутать одно с другим? Как не впасть в прелесть?

Фредерика де Грааф: Владыка говорил, что если есть какие-то чудеса, то это только для начинающих, для укрепления их веры. Сам он не сторонник мистицизма. Суть в том, чтобы быть верным Христу. Он говорил: ничего не ищи ни в эмоциях, ни в переживаниях, только в молитве будь настоящим, стой молча перед Его присутствием, и что будет, то будет. И не надо даже думать о том, что было, потому что это тоже мешает стоять в присутствии Божьем. Искать ничего не надо. Что будет дано – будет дано. Про мистицизм одного человека он однажды сказал: «Ну, это хорошо для него, но не для меня, я хочу быть верным Ему». Собранность, трезвенность – в этом для него была суть.

Вопрос из зала: Все вопросы такие серьезные – покаяние, размышление, молчание. А вот что митрополит Антоний говорил о радости?

Фредерика де Грааф: Встретить владыку уже было радостно. Но радостно именно потому, что он жил во Христе. У меня всегда было ощущение, когда встречалась с ним, что одним ухом он слушает то, что там, наверху, а другим ухом повернут ко мне. Он стоял между там и здесь. В нем была радость, потому что он принял Крест. Мы говорили, что без Распятия радости нет. Веселье будет. Но это не радость. Радость – это глубина. Путь к радости только через жизнь, какая она есть. И она нелегкая – особенно в Москве, и в целом в России. Но во всем мире она нелегкая. Я думаю, что нам необходимо быть собранными, чтобы молиться, потому что то, что происходит сейчас – этому можно противостоять только молчанием, молитвой и предстоянием перед Богом. И я думаю, если будет предстояние перед Богом или даже молчание, тогда радость уже есть. По крайней мере, в моем опыте.

Вопрос из зала: Мне кажется, что есть очень важная вещь, которая прозвучала у Вас и у многих докладчиков, но которая в нашей христианской жизни не просто недооценивается, но иногда подменяется. Очень часто в проповедях и просто в обыденных разговорах в приходе, говорится так: «Ты будь хорошим, соблюдай заповеди, и Господь тебе в этой, и в будущей жизни даст все». Ведь на самом деле все не так. На самом деле Господь гарантий никаких не дает. Он наоборот говорит: «Блаженны плачущие, блаженны, когда вас гонят за имя Мое». Господь призывает к другому. И мне кажется, что это очень важно услышать и донести до других, что гарантий нет: мы не должны врать о том, что все будет хорошо.

Фредерика де Грааф: Я согласна с Вами. Я надеялась, что доклад помог понять это, потому что суть не в том, что мы должны что-то делать и Господь должен нам что-то дать. Но если есть любовь между нами и Им, тогда можно идти до конца, даже не говоря об этом.

Вопрос из зала: Я очень часто слышала, и об этом упоминает и владыка Антоний, о дружеских отношениях со Христом, именно о дружбе с Ним. Правильно ли я понимаю, что в вопросе верности Христу, верности христианству и просто верности дружба – это та самая нижняя планка, ниже которой опускаться просто нельзя, потому что, если человек позиционирует себя с точки зрения «будьте как дети», если он позиционирует себя как воин Христов, это уже вещи, которые стоят выше и сложнее, чем дружба. Спасибо.

Фредерика де Грааф: Мой доклад был про то, что дружба – это не самая нижняя ступень. Это самая высокая ступень, потому что это – любовь. И владыка бы сказал, что стяжать дружбу со Христом — это нелегкая задача, это отречение от себя, это аскеза, это борьба с самим собой.

Вопрос из зала: Тогда скажите, пожалуйста, где находится та грань, за которую нельзя отступать? Если это не дружба, тогда за что держаться тому, кто только-только начинает свой путь к дружбе.

Фредерика де Грааф: Молитва – это единственное, что даст Вам понимание, как жить и что делать. Владыка никогда не давал каких-то упражнений. Он говорил: «Найдите. Ты знаешь Христа до какой-то степени. Работай над собой, молись». Это единственный ответ.

Инокиня Маргарита: Мне бы хотелось прокомментировать, что мы имеем в виду под дружбой и любовью. Мы получили текст любви от самого Христа – это Евангелие, Новый Завет, и владыка все время опирался на него. Он нам говорил: «Читайте Евангелие». Когда человек встречал что-то, что затрагивало его душу, владыка говорил: «Радуйся, потому что это совпадает с твоим видением». Затем человек встречал что-то, что ему не нравилось, с чем он не мог согласиться: «О нет, этого я сделать не могу, это все ужасно». И тогда владыка говорил: «Радуйся, ты встретил то, над чем тебе нужно работать».

[1] Митрополит Антоний Сурожский. Духовное путешествие. Размышление перед Великим постом, ч. 2, Воскресение и Крест, М., 1997.

[2] Там же.

[3] Проповедь митрополита Антония Сурожского в праздник святых апостолов Петра и Павла. Проповеди // «Альфа и Омега»  1997.

[4] Митрополит Антоний Сурожский. Беседы о молитве, С.- Петербург, Сатис, 1996.

[5]Антоний Сурожский. О слышании и делании. II. Беседы. Мысли при чтении Священного Писания. Альманах «Альфа и Омега», № 14, 1997.

[6] Митрополит Антоний Сурожский. Проповедь: Преподобный Антоний Великий. Фонд Духовное наследие митрополита Антония Сурожского, 2014

Тема дружбы относится к фундаментальным для человеческой жизни, жизни социума, затрагивает природу человека, сферу «душевного» и «телесного». Отражение этой темы мы находим в истории, философии, социологии, в истории политики и т.д., а религиозный аспект этой темы необычен для Библейской традиции, даже уникален. Тема дружбы активно разрабатывалась у святых отцов, затем постепенно уходила из христианства. В Церкви принято называть друг друга больше братьями и сестрами, «рабами Божьими», чем друзьями. Но мы знаем из Деяний, что первые христиане собирались за общим столом на трапезах любви-агапах, постоянно находились в общении, преломлении хлеба и молитве (Деян 2:42, 46). В Евангелии от Иоанна Христос прямо говорит ученикам: «Вы друзья Мои» (Ин 15:14). Интересна статистика употребления слова φίλος (друг); из 29 раз 26 оно используется в корпусе писаний Луки (18 раз) и у Иоанна (8 раз). Мы проследим, как менялось значение понятий «друг» и «дружба» от классических идей Аристотеля и Платона, через Священное Писание и Закон к Новому Завету, данному Иисусом Христом.

Дружба в греко-римском мире

Слова «любовь» и «дружба» в большинстве языков мира близки по значению. Наряду с дружбой существуют в греческой культуре еще три «вида любви», которые обозначаются четырьмя глаголами έράω, φιλέω, στοργέω и ἀγαπάω. Еще Платон указал на взаимосвязь дружбы и любви: «кто не любит, тот не друг»¹. Аристотель в «Никомаховой этике» он определяет philia (греч.φιλία) как «разновидность добродетели» и «самое необходимое для жизни»². Первоначально глагол φιλέω означал рассматривать что-то или кого-то как одного из ближних, близких, своих, собственных (πλησίον)³. Фιλία по Аристотелю – это «взаимно признаваемые привязанность и благоволение друг к другу»⁴. Цель взаимоотношений у Аристотеля – это удовольствие, польза, добродетель (или благо)⁵. Например, цель родственных отношений – стремление ко благу. Позже дружбой стали называть взаимоотношения, связанные с символическим «породнением» (кровная дружба, побратимство и т. п.). при этом «друзьями» стали называть всех единомышленников или политических приверженцев. Дружба уже становится избирательной. Целью таких союзов стала выгода, которая считалась Аристотелем низшей формой дружбы.

Но «дружба» в строгом смысле слова, истинная, «совершенная» дружба», φιλία ἑταιρική – согласно Аристотелю, возникает «ради добродетели и возможна между добродетельными людьми»⁶. Наиболее значительным стало выражение «Друг – это другое «я» друга» (мое «альтер эго»)⁷. Т.е. характеристиками идеальной дружбы по Аристотелю являются единство, взаимность и равенство⁸. Антитезой дружбы считалось предательство, ложный друг. Воплощением, проявлением и знаками дружества являются поцелуй, жертвенность, гостеприимство, трапеза, объединение против врагов. Исполнением высшего долга считалось принесение себя в жертву за своего друга.

Участников отношений, называемых дружбой, мы выделили следующих: дружба с самим собой (как самосовершенствование), между группой единомышленников или учеников, между людьми и богами. Обнаружилось и еще одно значение – Дружба как связующее начало вселенной. Дружеским отношениям между старшими и младшими соответствуют отношениям между учителем и учеником, так что дружба – начало обучения. Фίλоι является (само-) обозначением философских или религиозных братств, например, пифагорейцы, эпикурейцы, ученики Платона⁹. Аристотель отражал популярное мнение греков о невозможности дружбы между человеком и богами из-за гигантской разницы положений. Пифагор словом «дружба» обозначил принцип гармонии, единения в мире всех со всеми, а Эмпедокл обобщил, что любовь – φιλία является, наряду с ненавистью и враждой – νεῖκος, универсальным законом Космоса¹⁰.

В период Римского господства вертикальные иерархические отношения заменили идеи дружбы-равенства. Однако тоска по подлинным отношениям, осознание несовершенства самого человека и общества в целом привела к всплеску нового интереса к этическим ценностям, что отразилось в литературе, политике и философии к началу нашей эры.

Понятие дружбы в Ветхом Завете по переводу LXX

Иудаизм внес в понятие «дружба» новый смысл, не затрагиваемый греческой литературой. Ветхий Завет подчеркивает призвание людей к «хождению пред Богом». Это понятие приобретают «вертикальное» значение. Господь, избрав Себе народ и заключив с ним Договор на Синае, требует от народа неукоснительного исполнения Закона. Поэтому все отношения к ближнему, в том числе проявления любви и дружбы, Израиль должен согласовывать с Законом. В отличие от античности, дружба с Богом возможна. Во Втор 6:24-25 мы видим, что любить самого себя – это бояться Господа и исполнять Его заповеди. Бог остается верен и милостив к чтущим Его людям (Втор 7:9). В Писании находятся и примеры дружбы с Богом. Образцом могут служить отношения подлинной дружбы, которую испытывает Бог к своим друзьям Аврааму (2 Пар 20:7) и Моисею («Господь говорил с Моисеем лицом к лицу, как говорят с другом» (Исх 33:11). Праведность является условием дружбы с Богом на примере Авараама и Моисея. В Законе есть прямое указание иметь дружеские отношения со всеми, особенно со своим народом. Недостижимой вершиной таких отношений, заданных Богом, стала заповедь «любить ближнего как самого себя» (Лев 19:18). Но все это относится исключительно к отношениям внутри народа Израиля. На иноплеменников-язычников эти качества могут не распространяться. Антитеза дружбы в Ветхом Завете дополняется отведением с Господнего пути (Втор 13:6-9; Притч 22:24, 25). Ветхий Завет нам показывает лишь редкие примеры персонажей исключительных качеств – это умеющие дружить Давид и Ионафан. Любовь Ионафана к Давиду, скорее больше, чем к себе. Он передал символы царской власти другому, другу. Он умалился перед Давидом, все отдал ему, явно исполняя волю Божью. Истинный друг в этом библейском понимании тот, кто из любви поставил друга выше, презрев одно из условий эллинской идеальной дружбы – равенство. Междуплеменная дружба между Руфь и Ноеминь (см. Руфь 1:6-18; 2:19-3:5; 4:13-17) расширила границы дружбы до близких отношений с иноплеменником и бывшим родственником – редкое явление в еврейских Писаниях. Руфь показала «безумную любовь» к Ноемини «как прообраз человеческих отношений вообще»¹¹.

Эти примеры человеческой дружбы (любовь к другу больше, чем к себе, любовь к иноплеменнику и разделение его жизни) превосходят рамки требуемых Законом взаимоотношений, что в ходе истории оказывается промыслительным. Эти истории показывают нам, что дружба в своем пределе рождает Мессию – Христа.

В межзаветный период понимание дружбы дополнилось взаимоотношениями внутри последователей школ изучения Торы. Мы даже читаем про друзей, честь которых должна стоять выше, чем благоговение перед Богом (Ab., 4, 12)¹².

Тема дружбы в Евангелии от Луки

В первых стихах евангелист Лука обращается к Феофилу («любящему Бога»), настраивая читателя слушать любящим сердцем. Участников взаимоотношений φίλος в уже известном нам использовании в Евангелии от Луки, мы находим в значении гостя-соседа (Лк 11:6), близкого друга (Лк 11:5, 8, 15:6) и приятеля (Лк 23:12), ближнего, родственника (Лк 14:12; 15:6, 29; 21:16), сотрапезника (Лк 7:34), свиты влиятельного человека (Лк 7:6; 16:3-9).

Классическое понятие «друг-ближний» (πλησίον) Лука кардинально изменяет и расширяет, когда показывает Иисуса в общении с мытарями (19:2-28), прокаженными (5:12), грешниками (5:20) и даже грешными «нечистыми» женщинами (8:43-48); милующего и постоянно исцеляющего в субботу, подчеркивая, что милость и любовь выше закона (6:8-10). Притча о милосердном самарянине (10:30-37) – центральная тема ближнего у Луки. Здесь меняется классический мотив избираемости, подобности, равности ближнего в зависимости от его приятности, чистоты, принадлежности к «своим». Здесь ближний тот нуждающийся в твоей помощи, кому ты сам оказал милость. В «Заповедях блаженства» (Лк 6:20-23) Христос переворачивает законы человеческих взаимоотношений, ставя любовь и милость выше закона. Христос как лучший Друг очищает и исцеляет грешников, больных, «нечистых» (5:12-16, 17-26; 6:6-11; 8:26-39; 8:43-48; 9:37-49; 11:14-23; 13:10-17; 17:11-19; 18:25-43; 19:02-28). Взаимность между участниками отношений становится результатом дружбы, а не мотивацией. Принцип равенства Христос меняет. Дружеские отношения предполагают взаимное самоумаление перед другом (Лк 14:11). Лука (17:33 как Мк. в 8:34) показывает, что любить собственную жизнь, дружить с самим собой – это, прежде всего, следовать за Иисусом и тем самым сохранять её. Всем, кто разделяет с Ним трапезу и слышит Его Слово, Христос как Друг дарит прощение и исцеление от болезней, подтверждая древнюю пословицу, что друг – самый лучший лекарь. Исцеленные друзья Иисуса сами становятся источниками любви для окружающих, так как Иисус призывает любить друг друга, как Он возлюбил.

Стоит отметить, что в Евангелии от Луки и Иоанна Иисус использует обозначение φίλοι, когда он учит учеников их будущим задачам и судьбе (Лк 12:1-5, Ин 14:26). Согласно Ксенофонту, Сократ говорил, что врагов надо «превосходить во зле» (Mem. 2.6.35), а не любить. Абсолютно новое в понятии дружбы как античной, так и ветхозаветной в Новом Завете – это любовь к врагам как вершине человеческих отношений. Христос призывает не только не делать врагам зла, но даже любить врагов и делать добро «ненавидящим вас»(Лк 6:27, 35). Он Сам молится Отцу на Кресте о них (23:34), исцеляет раба, который пришел его схватить (Лк 22:49-51).

В отличие от сомнений Аристотеля о дружбе между людьми и богами и в дополнение к Закону Моисея у евреев, основание отношений дружбы с Богом в христианском понимании иное. Это основание не заслуги, не праведное поведение, не жертвоприношения, призванные соединить с божеством. Сам Богочеловек Иисус Христос называет своих учеников друзьями, и возможность быть другом Бога является следствием безграничной любви Бога, а не причиной. Классическая характеристика дружбы «у друзей все общее», приобретает новый, «вертикальный» смысл. Общая жизнь, проживание, общение теперь происходит не как разделение общей земной жизни, но и как общение в Боге Его друзей, имеющих «часть» со Христом. А. С. Хомяков утверждал, что «…не авторитет Бог, не авторитет Христос; ибо авторитет есть нечто для нас внешнее. Не авторитет, говорю я, а истина и в то же время жизнь христианина, внутренняя жизнь его…»¹³.

Тема дружбы в Евангелии от Иоанна

У Иоанна участники взаимоотношений – это Христос и любимый ученик, посвященный в тайну Отца. Как отношения Сына с Отцом, так и отношения Иисуса и его последователей отражают единство («виноградная лоза и ветви», Ин 15:1-8; пребывание Ин 14:10, 11 и т.д.), взаимность («Слова, которые Ты дал Мне, Я дал им:» Ин 17:08, и т.д.), и наибольшей степени равенство возможно между Иисусом и «сынами Божиими» (Ин 13:01; Ср. 1:12, и т.д.). Любимый ученик здесь являет собой образ друга Христа. Для евангелиста Иоанна друг Христа — это тот, кто делает то, что заповедал Иисус (Ин 15:14) и кто непосредственно вовлечен и посвящен в тайну спасения (Ин 15:15). У Иоанна (15:19, Ин 17:14; 8:23) используется оригинальное значение φιλέω, «любить то, что принадлежит или является собственным». Иисус и Его ἴδιοι (свои) (в Ин. 13:1: ἀγαπήσας τοὺς ἰδίους) являются равными, cвоими. Он как к равным предъявляет требование о безоговорочной любви и готовности для исполнения обязательств (Ин 14:15, 21, 23; 15:9). Новое понимание внесено в идеальные качества друга в вопросе о добровольном самопожертвовании ради друга, так как Христос пошел на крест добровольно (Ин 10:18). Пожертвовать собой, «положить душу свою» ради «друзей своих» (Ин 15:13) – это не доблестная смерть героя за идею ради высокой цели, а спасение, причем для самого жертвователя. Парадоксальным образом человеческое «нормальное» понятие любить себя в Ин 12:25 означает отказ от себялюбия, как отказ от защиты своих прав или от самооправдания. Это является спасением (Ин 12:25) и приносит много плодов (Ин 12:24). Он призывает к этому своих друзей (Ин 11:50;18:13). Друг по правилам античности должен быть испытан. Друзья Иисуса не все проходят испытание. Троекратное отречение Петра, а затем его покаяние показывает нам, что возможно возвращение дружбы в общение с Другом, если друг осознал предательство и покаялся. Особой формой дружбы, отличающейся от остального круга друзей Иисуса, отмечены два персонажа Евангелия от Иоанна – любимый друг Лазарь (Ἴδε πῶς ἐφίλει αὐτόν)(11:36; 11:3, 5) и «ученик, которого любил Иисус» (13:23; 20:2, 21:7, 20). Интересно, что только одно слово во всем Новом Завете ἑδάκρυσεν (тихо прослезился, от δακρύω) (Ин 11:35) (а не κλαίω – громко плакать, рыдать) употребляется Иоанном в сцене, когда Иисус по-человечески скорбит из-за смерти любимого друга. Лазарь ни разу ничего не говорит в Евангелии, мы почти ничего о нем не знаем, кроме того, что Иисус любил его, называл его Своим другом, любил его сестер Марфу и Марию, бывал у них дома. Поразительна сцена воскрешения Лазаря (11:43-44). Нам дается знак, что любимые друзья воскрешаются Иисусом, нам дается «углубление веры через опыт смерти»¹⁴. Только увидев воскресшего Лазаря, ученики окончательно уверились, что Иисус не обещает в будущем жизнь, а воскрешает сейчас. Дружба в Евангелии от Иоанна подразумевается во взаимных отношениях любви между Богом, Христом и учениками. Христос как Друг готов жертвовать Собой ради друзей, и следование по Его Пути является спасением. Особую любовь Иисус проявляет к Своим избранным друзьям, которым доверяет все, что есть у Него Самого, а именно Любовь Отца. Эту любовь Иисус дарит своим ученикам. Образцом каждого ученика, «возлежащего на груди Бога», может служить «любимый ученик» Христа. Этот ученик может стать примером христианского свидетеля. Евангелие нам показывает, что верить в Иисуса – значит любить Его как своего Друга.

Таким образом, Иисус Христос доводит до совершенства ту форму человеческих отношений, о которой идеалистически мечтал греко-римский мир, которую чаял Ветхий Завет, Сам являет собой подлинного Друга каждому и дает путь и возможность строить братские, дружеские отношения между христианами.

_________________

¹ «Ὃ δὲ μὴ ἀγαπῴη, οὐδ’ ἂν φιλοῖ» (Plat.Lys. 215).

² Аристотель. Никомахова Этика // Сочинения: в 4 т. / Пер. с древнегреч. Н.В. Брагинской. Общ. Ред. А. И. Доватура. М. : Мысль, 1984. Т. 4, 219.

³ Stahlin,121.

⁴ Аристотель. Никомахова Этика // Сочинения: в 4 т. / Пер. с древнегреч. Н.В. Брагинской. Общ. Ред. А. И. Доватура. М. : Мысль, 1984. Т. 4, 221.

⁵ Там же, 221-223.

⁶ Аристотель. Никомахова Этика // Сочинения: в 4 т. / Пер. с древнегреч. Н.В. Брагинской. Общ. Ред. А. И. Доватура. М. : Мысль, 1984. Т. 4, 223.

⁷ Аристотель прямо называет это пословицей: «ό … φίλος βούλεται είναι, ώοπερ ή παροιμία φησίν, Ηρακλής άλλος, άλλος οδτος» (Eth. EUD., VII, 12, 1245a,29 F) [там же] [русск. текст см. Аристотель. Никомахова Этика // Сочинения: в 4 т. / Пер. с древнегреч. Н.В. Брагинской. Общ. Ред. А. И. Доватура. М. : Мысль, 1984. Т. 4, 251].

⁸ O’Leary, 2.

⁹ μία φιλίας συμπλοκή (Ep. 6,332b).

¹⁰ Мотив космогонического Эроса продолжается в «любви» (φίλότης) и познаётся подобно человеческой любви (Emped.Fr.,17,7.20), или «Афродите», как силе, соединяющей элементы. Позже Лукреций пишет в гимне к Венере, которая «одна правит природой вещей» (Lucretius. De rerum natura, I. 21). В элегиях Аристотеля мы находим φιλία как одно из многих имен богини Исиды [Stahlin, 150].

¹¹ Шмаина-Великановa, 197

¹² Наиболее значительные примеры тесного и всеобъемлющего общения в иудаизме этого периода можно найти в Кумране. Как следует из названия, община – κοινωνία (Philo Omn. Prob. Lib, 84 и 91) или τό κοινωνικόν (Jos Bell., 2, 122) является главным признаком секты. Но действительно ли это общение друзей? О ессеях говорится φιλάλληλοι των Αλλων πλέον (Jos Bell., 2, 119), одной поговоркой, с которой древние описали суть дружбы, говоря, что они показывают больше взаимной дружбы, чем другие группы в иудаизме. Фίλοις πάντα κοινά осуществляется полностью в Кумране, как нигде в древности, πάντα действительно относятся к каждому аспекту жизни, кроме женитьбы. Ни в каком другом сообществе мы не находим таких, подлинно общих жизни, питания (Philo Omn. Prob. Lib., 86, 107), знаний, талантов, способностей и труда. Все это принадлежит к πάντα κοινά (ср. 1 QS 1:11, Philo Omn. Prob. Lib, 84) [Stahlin, 157].

¹³ Хомяков, 54.

¹⁴ Браун Р. Беседы с евангелистом Иоанном, 53.

Дружба весьма важна для нашего роста и крепости как христиан, но дружба — не та форма отношений, которой обычно обучают в церкви. Возможно потому что мы предполагаем, что дружба развивается естественно и счастливо, а вот братская и сестринская любовь требует много сверхъестественного трепения и прилежания. По причине отсутствия библейского наставления и размышления, мы склонны к искаженному и часто эгоистичному пониманию того, что такое дружба. Поэтому важно не только дать глубокое понимание библейской дружбы, но также важно убедиться, чтобы наши дружеские отношения были сосредоточены на Христе.

Что такое христианская дружба

Разумеется, мы будем общаться с нехристианами в нашей повседневной жизни, но мы должны сначала рассмотреть здоровье наших христианских дружеских отношений. Тех самых отношений, которые выполняют повеление Иисуса «любить друг друга» таким образом, чтобы «все люди узнали, что [мы] [Его] ученики» (Ин.13:35). Это наша дружба внутри церкви. Как именно мы должны определить христианскую дружбу?

Понимание христианской дружбы начинается с самого Бога. Первая дружба в творении началась, когда Бог протянул Свою руку к человечеству. Вначале Он искал компанию тех, кого создал. От вечности триединый Бог наслаждался совершенной дружбой внутри Божества. Он не нуждался в нашей дружбе, но Он хотел, чтобы носители Его образа разделили с Ним это прекрасное общение. Поэтому Он создал мужчину и женщину, и Он строил отношения с ними как с друзьями. Адам и Ева, как мы хорошо знаем, разрушили эту дружбу через грех, но Бог ответил, вернув дружбу с нами снова в Иисусе Христе. Иисус сказал: «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих» (Ин.15:13). И Он положил Свою жизнь, чтобы враждебность, которая искоренила нашу близость с Богом, могла быть устранена, и эта близость восстановилась. Теперь мы снова общаемся с Богом, если у нас есть живая вера во Христе.

Почему мы должны знать искупительную историю, чтобы дать верное определение христианскую дружбу? Потому что Божье посвящение и демонстрация дружбы являются основой братской и сестринской любви: «Мы любим, потому что Он сначала возлюбил нас» (1Ин.4:19). Без этого знания, или иногда даже несмотря на него, мы продаем Божью любовь за любовь людей и ищем в них то, что может дать только Бог — безусловную любовь, всезнающую близость, совершенное обеспечение и безопасность души.

Так много наших проблем дружбы связано с тем, что мы думаем, что люди должны реагировать так, как Бог, или мы полагаем, что Бог реагирует на нас как несовершенные люди. Когда мы пытаемся найти нашу безопасность и ценность исключительно в человеческой дружбе, мы становимся идолопоклонниками: «Ибо два зла сделал народ Мой: Меня, источник воды живой, оставили и высекли себе водоемы разбитые, которые не могут держать воды» (Иер.2:13).

Один из способов, который позволяет нам узнать, что наши дружеские отношения сосредоточены на Христе, заключается в том, что мы постоянно наслаждаемся дружбой Бога. Когда мы испытываем Его ежедневное общение с нами, мы также знаем, что Его способность любить, знать и заботиться о нас безгранична и безупречна, а человеческой дружбой можно наслаждаться в её надлежащем, второстепенном положении, потому что мы не ожидаем от неё того, что Бог в неё никогда не вкладывал.

Итак, библейская, христианская дружба начинается с того, что мы уверенно ухватились за крепкий и непоколебимый якорь Христа, и, держась за него, начинаем дарить и получать дар дружбы другим, поскольку Бог дает нам такую возможность. Цель состоит в том, чтобы наслаждаться Богом вместе с другими христианами и, когда мы идём вместе по жизни, укрепить наших друзей и позволить им укрепить меня.

Когда мы пытаемся найти нашу безопасность и ценность исключительно в человеческой дружбе, то мы становимся идолослужителями.

Отдавая и получая дар дружбы

Поскольку мы держимся за Него и смотрим на Него ради самой полной и окончательной дружбы, то мы можем распространять любовь к другим в подражание тому, как Он прежде распространил Себя на нас. Библейская, христианская дружба подаёт нам пример во Христе и не только начинается с Бога, но и заканчивается с Ним. Бог является объектом в нашей любви к другим.

Сохранение Бога как объекта нашей любви и поклонения является единственным способом расширения нашей дружбы к другим, не ища постоянно что-либо взамен и не требуя от других реализации наших ожиданий. Дружба, основанная на Христе, не потребует больше от дружбы, чем Бог намеревался дать. Другими словами, мы не должны требовать совершенства от несовершенных людей и не искать идеальной версии христианского сообщества, которая просто невозможна на сегодняшней земле. Христоцентричные люди помнят, что дар человеческой дружбы (хотя и пришел к нам от прекрасного Дарителя) приходит к нам в форме несовершенных людей, которые разочаруют и причинят нам боль, как и мы им.

Когда мы требуем реализации нашего идеалистического представления о дружбе — мы становимся корыстными и себялюбивыми. Сознательно или нет, мы начинаем задавать такие вопросы как: «Кто служит мне? Как церковь предоставляет мне общность? Как другие влияют на меня? Кто меня приглашает? Что это мне даст?». Фокус нашего внимания уходит от примера Христа, Который пришел, чтобы служить, а не чтобы Ему служили.
Дружба Христа сосредоточена на том, чтобы служить другим, спрашивая себя, как Бог может использовать нас в жизни наших друзей, и как Он может использовать их в нашей жизни. Мы считаем служение другим более важным, чем служение нам, доверяя словам Иисуса, что более благословенно давать, нежели получать. Мы также верим, что инициация, служение и любовь другого открывают двери для дружбы. Но мы не ожидаем и не требуем ответной позитивной реакции.

Зачем нам друзья

Наконец, христоцентричная дружба всегда думает как бы указать нашим друзьям на Христа, а не на себя. Иоанн Креститель, когда многие хотели возвеличить его служение и даже поставить его в качестве конкурента Иисусу, прямо сказал: «Я не Христос» (Ин.3:28). Вместо этого он обрадовался Христу как Жениху и видел себя как друга Жениха.

Поэтому хорошо напоминать себе в нашей дружбе, что мы не Христос. Думаем ли мы о себе как о неком спасителе для наших друзей, который должен иметь правильные слова, ответ на каждую проблему и решения для всего неправильного в их жизнях? Надеемся ли мы, что нас будут почитать, восхищаться, что мы будем контролировать или одобрять развитие нашей дружбы? Если мы поставим себя вместо Христа в нашей дружбе — мы разрушим эту дружбу! Мы не Христос, но мы знаем Христа, и наша цель в дружбе с участием Христа всегда должна заключаться в том, чтобы постоянно указывать нашим друзьям на этого совершенного Друга как на их истинную надежду.

Поразмышляйте о своей дружбе

Правильно и хорошо постоянно следить за нашей дружбой, позволять Богу исследовать наши сердца, вкушать и видеть, что Он на самом деле находится в центре нашей дружбы.

Наслаждаемся ли мы ежедневно дружбой с Богом?

Хотим ли мы служить, или желаем, чтобы нам служили?

Дружим ли мы, сознавая, что дружба — дар от Бога для несовершенных людей?

И указываем ли мы нашим друзьям на надежду, которая находится во Христе?

Если так, то наш дорогой Друг благословен и почитаем, наши друзья больше похожи на семью, и мы действительно богаты!