Как найти источник сознания

Поиск источника

Вы чувствуете внутри «ничто», пугаетесь и убегаете от этого.
Ведь там никого нет — только внутреннее небо,
бездна, бесконечная и безначальная.
Но когда вы не бежите от нее, она — самая прекрасная вещь,
самая чистая, ибо только пустота может быть чистой.
Ошо

Откуда ты воспринимаешь всё это, весь этот мир, все эти ощущения и мысли?

Многие скажут «из головы», некоторые ответят «из сердца», и еще кто-то признается – «не знаю».

Идея «я нахожусь в голове» настолько же неверна, как и «я нахожусь в сердце». Почему ты думаешь, что находишься в теле? Просто потому, что у тебя есть ощущение тела и восприятия, получаемые через органы чувств? Но это не доказывает, что ты находишься в теле. По аналогии, когда ты смотришь 3D-фильм, тебе кажется, что ты находишься там, в том пространстве; и эта иллюзия настолько реалистична, что ты начинаешь дергаться, когда в тебя что-то летит или на тебя что-то едет. Что же говорить о нашем физическом мире, который в десятки раз сильнее 3D-иллюзии, так как в каждый момент человек испытывает более 50 типов восприятий!

Идея местоположения изначально неверна. Это только тело может иметь местоположение, поэтому, ощущение своего местоположения – это признак отождествления с телом, и это отождествление ложно.

Если ты чувствуешь, что находишься в теле, тогда попробуй ответить на вопрос: «Откуда я воспринимаю свое местоположение в теле?». Ведь ты же воспринимаешь «свое» местоположение. Откуда? Если ты что-то видишь, то видишь откуда-то. Точка не может видеть саму себя, объект не может видеть сам себя. Чтобы что-то наблюдать, нужно быть отдельным от наблюдаемого, воспринимать с какого-то расстояния, с другого места. Исследуй это внимательно, и ты обнаружишь, что любое местоположение – это лишь идея, и не более того.

Фактом является то, что ты воспринимаешь тело. Из-за ложных отождествлений ты чувствуешь себя телом или в теле, но все эти ощущения – лишь наблюдаемые. Наблюдаемые кем и откуда?

Исходя из ранее рассмотренных цитат о природе души, предлагаю взглянуть на это таким образом: ты (как сознание) не находишься в теле, а наоборот – это тело, как воспринимаемый объект, находится в тебе как сознании, в чувстве бытия, в «Я Есть». Проблема здесь в том, что ты как чистое сознание не имеешь никаких характеристик и границ, поэтому не чувствуешь Себя, зато чувствуешь границы и ощущения тела, что создает видимость, будто ты тело или находишься в нем. Но ты не только в нем; ты во всём и вне всего одновременно, ты – само бесконечное пространство бытия, пронизывающее всё сущее. Звучит красиво, но как это осознать?

Нужно найти источник. Источник, из которого всё возникает. Источник, из которого ты воспринимаешь этот проявленный мир. Это один и тот же источник; не существует два или более независимых источника. Если тебе кажется, что существует два или более источника, то всё равно – у них должен быть Единый Изначальный Источник, не так ли? И его нужно найти.

Не думай, что Источник – это какое-то место или точка. Не считай Источник объектом. В материальном мире мы привыкли, что источник чего-то обязательно находится где-то в пространстве-времени, имеет размеры, характеристики и прочие ограничения. Мы же говорим об Источнике всего – пространства, энергии, объектов и времени, и этот Настоящий Источник Всего нельзя втиснуть во что-то, изошедшее из Него, нельзя ограничить, не так ли? То есть, мы говорим о Брахмане как изначальном чистом сознании. Не ограничивайте Источник пространством и временем. Источник везде и всегда, и поэтому Он всегда доступен, в любой момент, в любом «здесь и сейчас».

Зачем искать Источник?

На самом деле, ты всегда только тем и занимаешься, что ищешь Его, но, возможно, не осознаёшь этого. Ты ищешь счастье. Ты ищешь его во внешних мимолетных вещах, и никогда не бываешь полностью удовлетворен, потому что внешние временные вещи могут дать лишь внешнее временное удовлетворение, за которым снова следует неудовлетворенность. Абсолютное умиротворение приходит, когда найден Источник, Высшая Реальность, Брахман. Пока Источник не найден, твой поиск не прекратится. Ты ищешь Истину, вечность, свободу, блаженство, но ищешь ее не там. Это нужно искать внутри, а не во внешнем, потому что всё внешнее – это иллюзия, это то, что исходит из Источника. Нужно обратить взгляд внутрь.

То, что ты ищешь – это Ты и есть. Ищущий и искомое – одно. Источник ищет сам себя. Брахман ищет сам себя. Сознание ищет Сознание. Нет двоих. Обнаружив ложность временных отождествлений и осознав себя Источником, осознав себя Чистым Сознанием за пределами проявленного, ты обретаешь покой. В момент духовного пробуждения ты понимаешь «Меня нет» (я не существую как объект), и далее, в момент просветления – бессловесное «Всё есть Я», исчезновение двойственности. И тогда твой поиск закончен.

Как найти Источник?

Это очень просто, но, вместе с тем, может даваться нелегко. Источник находят путем отбрасывания того, что Им не является. Для этого нужен анализ. Например, задавая себе вопросы типа «откуда возникают эти мысли и ощущения?», «откуда возникает этот мир?», «откуда я наблюдаю?» и т.д. И ты получаешь ответы. Эти ответы – из ума, и ты их анализируешь, отсеивая ложь. На самом деле, всё, что говорит ум – ложно, так что в конечном итоге ты отбрасываешь весь этот умственный хлам вместе с представлениями о себе. Или же в процессе поиска ты обнаруживаешь, что ответа нет; и это тоже хорошо, потому что потом исчезает и сам вопрос.

На самом деле, Источник ты не «обнаруживаешь» в привычном смысле этого слова, потому что Источник – это не объект, который можно найти, схватить и сказать: «Вот он, я его нашел и держу». Но, когда всё ложное отбрасывается (видится как преходящее, изменчивое, а потому ложное), остается Истинный Источник. Истина осознаётся, когда всё ложное узнано как ложное. Всё воспринимаемое – лишь иллюзии. Истинный только Источник, потому что только он обладает вечной реальностью.

Как сказал Нисаргадатта Махарадж, поиск Реальности, поиск Источника – это самое опасное занятие, так как оно разрушает иллюзорный мир, в котором вы живете. Разрушение иллюзий – это далеко не всегда приятное явление, но продолжать жить в иллюзиях, считая их реальностью, бывает намного более болезненным.

Если эта статья оказалась слишком непонятной и абстрактной, можно почитать Обзор техник и практических советов, там всё более приземленно и конкретно.

Обсудить на форуме

Следующая глава: Незнание. Выход за пределы ума

Предыдущая глава: Духовное пробуждение и просветление

Оглавление книги “Просветление за полчаса”

Распространяя материалы сайта Самопознание: путь к просветлению, ставьте, пожалуйста, ссылку на источник.

На одном из сайтов увидел статью, где критикуется нео-адвайта и, в частности, Рамеш. Статью приводить нет смысла, главная мысль её такова: Учение адвайты включало в себя работу с умом, постепенную его подготовку к тому, что он не нужен. Нео-адвайта лишь учит просто жить. При подобном ритме жизни личность чувствует себя комфортно.

Как всё-таки отвлечь внимание от внешнего и найти источник наблюдения, как найти Источник восприятия, если я не вижу никакого Источника?

Начнём с того, что все критикующие люди, о которых ты пишешь, неверно понимают адвайту, поскольку сами пребывают в двайте, т.е. в двойственности. Они пытаются понять адвайту (которая по-русски переводится как недвойственность или целостность) с точки зрения раздвоенного, расщеплённого или не целостного ума. Адвайту нельзя понять, Она просто есть. Она есть как Единственность, как целостное существование Всего-Что-Есть. Все попытки понять адвайту означают, что есть кто-то отдельный от этого Целого, пытающийся это Целое понять. Это и есть двойственность, или двайта. Но адвайта не предполагает двойственности. Она есть ЦЕЛОСТНОСТЬ. Поэтому вся подобного рода критика – лишь пустые слова, основанные на умных мыслях, возникших в беспокойном и расщеплённом уме. Как можно ощутить и понять целостность разделённостью?

Что касается книги Рамеша «Покой и гармония в повседневной жизни», то Рамеш пишет не о личностном успокоении, а о покое ума, который проявляет себя в повседневной жизни. Он приводит множество примеров того, как это проявляется в повседневной жизни. Пример, который приводишь ты, является действительно личностным успокоением, это вовсе не покой ума, о котором пишет Рамеш. Конечно, такое успокоение помогает некоторым людям, страдающим от каких-то конкретных беспокойств, немного успокоиться и по-другому взглянуть на свои беспокойства. Но это никак не является указкой к тому, как надо успокаивать свой ум. Это не способ успокоения ума, а один из способов снизить уровень беспокойств, возникающих в повседневной жизни обычных людей. И это не одно и то же. Попытайся увидеть в этом разницу.

Ум нельзя успокоить, он успокаивается сам. Успокаивается тогда, когда в нём перестают возникать беспокойства. Все попытки как-то специально успокоить ум создают в нём лишь дополнительные беспокойства. Покой ума возникает только в результате осознания того, что есть Я, которое можно назвать полным или окончательным Пониманием.

Покой, возникающий в уме в результате такого Понимания, является отражением бездонного пространства пустоты, которое есть Чистое Сознание, пребывающее в состоянии покоя. Этот покой никогда и ничем не может быть нарушен, он есть Самоосознающая Среда, в которой возникают все видимые и воспринимаемые движения в виде различных ощущений. Это есть абсолютное равновесие Сознания.

Если в Сознании, проявляющем себя в виде определённого человека, произошло полное или окончательное Понимание, то это Понимание проявляет себя во всей его повседневной жизни сквозь все его действия. Внешне этот человек выглядит, как и все остальные люди, но восприятие его совершенно иное. Он во всём видит только Единое Сознание и во всех Его проявлениях ощущает блаженный покой. Это не значит, что он больше не чувствует боли, боль является частью возникающих в его восприятии ощущений. Боль как возникала в нём, так и возникает, но эта боль больше не беспокоит его сознание и его ум, она беспокоит тело. Он свободен от тела и потому свободен от боли, она его больше не беспокоит.

Можно сказать, что у него изменилось отношение к боли. Раньше, когда боль возникала, то доставляла ему кроме чистого переживания болевых ощущений, множество беспокойств, основанных на страхе смерти, страхе потерять себя. Теперь этого страха нет, и беспокойства по поводу боли не возникают. Боль возникает, а беспокойств по её поводу нет.

Я могу описать, как это происходит в моём случае. Если боль возникает, то я делаю то, что ощущаю нужным и возможным, чтобы она ушла. Если она уходит быстро, хорошо, ну а если нет, то я продолжаю воспринимать её столько, сколько она находится в моём восприятии.

Когда боль начинает усиливаться и с ней ничего нельзя сделать, то моё внимание самопроизвольно стекает с неё в бесконечно глубокое пространство покоя и тишины, наполненного чистым блаженством. И тогда боль уходит на периферию моего восприятия и почти полностью перестает восприниматься. Но когда внимание вновь возвращается к чувственным ощущениям, идущим от организма, боль так же возвращается вместе с ними и вновь оказывается в моём восприятии.

Конечно, боль – неприятное ощущение, но её никуда нельзя выкинуть из восприятия, а потому, её, как и всё остальное, возникающее в восприятии, можно лишь принимать как должное, как проявление того-что-есть.

Никто, ни один святой, каким бы просветлённым он ни был, не застрахован и не защищён от переживания боли. Все святые испытывали боль, взять хотя бы для примера самых известных святых – Будду и Христа. Они за свою жизнь испытали такое количество боли, что далеко не каждому человеку под силу такое испытание. Они, как и любой другой человек ощущали всю эту боль своим организмом, но при этом они с невозмутимым спокойствием продолжали делать то, что должны были делать, говоря при этом об освобождении от страданий.

Освобождение от страданий не есть освобождение от болезненных ощущений. Это освобождение от страха боли. Это свобода от зависимости организма, от всех возникающих в нём ощущений. Это освобождение от привычного восприятия себя в виде некоего живого существа с определённым устроением, не представляющего из себя в действительности ничего, кроме образов в уме. Это освобождение от вовлечённости в игру воображения, возникающую и происходящую в Сознании. Именно это освобождение и приводит к успокоению ума, ведь все беспокойства, возникающие в уме, есть продукт игры воображения и ничего больше. Когда это становится ясным, то ум успокаивается сам и для этого ничего не нужно делать, да и невозможно ничего сделать, ведь тот, кто пытается что-то сделать, сам есть продукт воображения. Как при помощи одного воображения освободиться от другого воображения?

Именно поэтому все мастера, в ком действительно произошло окончательное Понимание, говорят о недеянии и о полном приятии всего происходящего. И это не пустые слова. Это слова, отражающие истинное ви́дение и понимание.

Я уже неоднократно говорил и писал о том, что ум – есть набор переплетённых между собой представлений или образов о себе и о мире. И выйти из ума нельзя! Поскольку не ты находишься в уме, а ум находится в тебе. Ум ограничен количеством находящихся в нём образов. Ты не ограничен ничем. Это не ты погружён в ум, это твоё внимание погружено в восприятие образов ума, желая получить кайф от происходящей в нём игры воображения. И до тех пор, пока эта игра будет иметь для тебя хоть какое-то значение и будет приносить тебе хоть какой-то кайф, никуда твоё внимание оттуда не уйдёт. Оно будет приковано к этой игре так же, как футбольной фанат прикован к игре своей любимой команды.

Выход за пределы образов ума возможен только тогда, когда вся эта переживаемая тобой игра потеряла для тебя всякий интерес. Тебя больше не интересуют эпизоды наблюдаемой и переживаемой тобой игры, тебя интересуешь только ТЫ сам. И как только в тебе возникает вопрос – КТО этот Я, для которого существует весь этот мир со всем его многообразием ощущений? так внимание твоё сразу отвлекается от восприятия образов ума и направляется к самоощущению себя, себя как Источника происходящего, как Источника всего-что-есть. Так происходит выход за пределы ума и осознание своей истинной Природы. И никакого другого выхода из ума или выхода за пределы ума не существует, как не существует и того, кто этот выход хочет осуществить.

Когда происходит отвлечение внимания от восприятия образов ума, то в фокусе внимания оказывается только Бездонная Пустота Чистого Сознания. Источником же самого внимания является Я, которое осознаётся как единственно существующая реальность и Основа всего-что-есть. Эту Основу невозможно увидеть, поскольку ОНА сама есть ТО, что видит. Но её можно ощутить и осознать, как Источник самого осознания, как ТО, что осознаёт, как Источник ви́дения, как ТО, что видит, как Источник восприятия, как ТО, что воспринимает. И проще всего это получается тогда, когда в фокусе внимания нет ничего, кроме пустоты, ничего что отвлекало бы твоё внимание от восприятия своего Источника.

Когда происходит осознание Источника, пустота, воспринимаемая раньше как нечто нереальное, пугающее и ассоциирующаяся со смертью, воспринимается теперь как нескончаемый океан чистого сознания, наполненный блаженным покоем. Это и есть НИРВАНА, или НЕДРОБНОСТЬ, ЦЕЛОСТНОСТЬ, или АДВАЙТА. И тогда ничего кроме ЭТОГО не воспринимается, а всё, что воспринимается – есть проявление ЭТОГО.

Ум в результате такого осознания успокаивается самопроизвольно, поскольку происходящая в нём игра воображения теряет свой прежний смысл и свою прежнюю значимость, это лишь миражи подобно снам, самопроизвольно возникающие во Мне. Они самопроизвольно возникают во Мне, и самопроизвольно заканчиваются во Мне, растворяясь в чистом и бесконечном просторе Сознания. Я ничего не имею против этого, а лишь наблюдаю за ними, наполняя их своим присутствием и осознанием. Я не мешаю им, они не мешают Мне. Это можно назвать внутренним равновесием или Покоем и Гармонией в самом себе, или успокоением ума. Никакого другого покоя ума не существует.

Эрик Кандель — один из ведущих специалистов в области нейронаук в мире. Преодолев свое юношеское увлечение психоанализом, он расширил область своих исследований при помощи точных науках — биологии и физиологии. Впоследствии Кандель получил Нобелевскую премию за открытие молекулярных механизмов работы синапсов. «Теории и практики» начинают сотрудничество с издательством Corpus и публикуют отрывок из книги ученого «В поисках памяти».

Разобраться в сознании — сложнейшая из всех задач, стоящих перед наукой. В справедливости этого утверждения можно убедиться, рассмотрев карьеру Фрэнсиса Крика — возможно, самого одаренного и влиятельного из биологов второй половины XX века. После Второй мировой войны, когда Крик начал заниматься биологией, считалось, что перед наукой стоят два великих неразрешимых вопроса: что отличает живое от неживого и какова биологическая природа сознания. Вначале Крик обратился к более простому вопросу об отличии живой материи от неживой и занялся исследованием природы гена. В 1953 году, всего после двух лет совместной работы, он и Джим Уотсон помогли науке разгадать эту тайну. Как Уотсон впоследствии писал в своей книге «Двойная спираль», «во время обеда Фрэнсис залетел в паб “Орел”, чтобы рассказать всем, кто сидел достаточно близко, чтобы его услышать, что мы открыли тайну жизни». За следующие два десятилетия Крик помог науке расшифровать генетический код и разобраться в том, как на ДНК синтезируется РНК, а на РНК — белок.

В 1976 году, когда ему было шестьдесят, Крик обратился к оставшейся научной загадке — биологической природе сознания. Ею он занимался до конца своей жизни в сотрудничестве с Кристофом Кохом — молодым специалистом по вычислительной нейробиологии. Крик приложил к исследованию этого вопроса весь оптимизм и незаурядный интеллект. Именно благодаря ему научное сообщество, которое ранее игнорировало этот вопрос, теперь сосредоточилось на проблеме сознания. Но за тридцать лет непрерывной работы Крику удалось продвинуться в изучении природы сознания лишь ненамного. Более того, некоторые ученые и философы, занимающиеся психикой, до сих пор находят сознание непостижимым и склоняются к мнению, что его никогда не удастся объяснить в биологических терминах. Они сомневаются в принципиальной возможности узнать, как биологическая система, биологическая машина может что-то чувствовать. Еще большие сомнения вызывает у них вопрос, как она может размышлять о самой себе.

Идеи Декарта легли в основу представления о том, что поведение осуществляется при посредничестве мозга и доступно для научного исследования, однако психика, то есть душа, священна и как таковая не должна и не может быть предметом научного анализа.

Эти вопросы не новы. Впервые в истории западной мысли их сформулировал Гиппократ в V веке до нашей эры, а после него Платон, основатель афинской академии. Гиппократ был первым врачом, отбросившим суеверия и положившим в основу своих представлений данные клинических наблюдений. Он доказывал, что все психические процессы возникают в мозгу. Платон, отвергавший наблюдения и эксперименты, считал, что единственная причина, по которой мы можем думать о самих себе и о своем смертном теле, состоит в том, что у нас есть нематериальная и бессмертная душа. Идея бессмертной души впоследствии вошла в христианскую философию и была разработана Фомой Аквинским в XIII веке. Фома Аквинский и последующие религиозные мыслители утверждали, что душа (источник сознания) не только отлична от тела, но и имеет божественное происхождение.

В XVII веке Рене Декарт разработал концепцию, согласно которой человек имеет двойственную природу: у него есть тело, состоящее из материальной субстанции, и нематериальная душа. Душа получает от тела сигналы и может влиять на его действия, но сама она состоит из нематериальной субстанции, присущей из всех живых организмов только людям. Идеи Декарта легли в основу представления о том, что действия, такие как прием пищи или ходьба, а также сенсорное восприятие, потребности, влечения и даже простые формы обучения осуществляются при посредничестве мозга и доступны для научного исследования, однако психика, то есть душа, священна и как таковая не должна и не может быть предметом научного анализа.

Примечательно, что эти идеи XVII века были по-прежнему в ходу и в 80-е годы XX века. Карл Поппер, великий философ науки, и Джон Экклс, нейробиолог и нобелевский лауреат, всю жизнь были сторонниками дуализма. Они соглашались с Фомой Аквинским, что душа бессмертна и независима от мозга. Британский философ науки Гилберт Райл называл эту концепцию души «призраком в машине».

Сегодня большинство философов, занимающихся психикой, согласно: то, что мы называем сознанием, порождается материальным мозгом, но не все согласны с Криком, что к сознанию в принципе применим научный подход. Некоторые, например Колин Макгинн, полагают, что сознание вообще невозможно изучить, потому что само устройство мозга накладывает ограничения на когнитивные способности человека. По мнению Макгинна, человеческий разум может оказаться просто не способен решать некоторые проблемы. Другой крайней точки зрения придерживаются такие философы, как Дэниэл Деннетт, отрицающий само существование этой проблемы. Деннетт доказывает, примерно так, как это делал столетием ранее Джон Хьюлингс Джексон, что сознание представляет собой не какую-то отдельную функцию мозга, а совокупность результатов разных вычислительных процессов, происходящих в участках коры высшего порядка, связанных с поздними этапами обработки информации.

Наконец, такие философы, как Джон Серль и Томас Нагель, занимают промежуточную позицию и считают, что сознание представляет собой вполне определенный набор биологических процессов. Эти процессы доступны для изучения, но мы пока мало продвинулись в этом направлении, потому что они очень сложны и составляют нечто большее, чем сумма своих частей. Таким образом, сознание намного сложнее, чем какая-либо функция мозга, в которой нам удалось разобраться. Серль и Нагель приписывают сознанию как состоянию две особенности: единство и субъективность. Единство как свойство сознания отражает тот факт, что мы воспринимаем свои ощущения как единое целое. Все наши сенсорные модальности сливаются в единый, связный, сознательный опыт. Поэтому, когда я подхожу к розовому кусту в ботаническом саду в поместье Уэйв-Хилл, я чувствую тонкий аромат цветов и одновременно воспринимаю их красный цвет и форму и при этом вижу этот розовый куст на фоне реки Гудзон и утесов хребта Пэлисейдс на другом берегу. Воспринимаемый мной образ будет цельным не только в этот момент, но и через две недели, когда мне захочется совершить мысленное путешествие во времени и восстановить его в памяти. Несмотря на то что чувства обоняния и зрения связаны с разными органами и что каждый из них использует собственные, отдельные проводящие пути, эти пути сходятся в мозгу так, что я воспринимаю единую, цельную картину.

С единством сознания связана сложная проблема, но, возможно, она разрешима. Это единство иногда может распадаться. У пациентов, у которых хирургическим путем отделены друг от друга два полушария мозга, есть как бы два сознания, каждое из которых воспринимает собственную единую картину мира.

Со второй особенностью сознания — субъективностью — связана более сложная научная проблема. Каждый из нас живет в мире уникальных ощущений, которые для нас более реальны, чем ощущения других. Мы воспринимаем свои мысли, настроения и чувства непосредственно, в то время как опыт других людей мы способны оценить лишь опосредованно, с помощью зрения или слуха. Поэтому мы можем задаться следующим вопросом. Совпадают ли ваша реакция на синий цвет, который вы видите, или запах жасмина, который вы чувствуете, и смысл, который все это имеет для вас, с моей реакцией на синий цвет, который я вижу, и запах жасмина, который я чувствую, и со смыслом, который все это имеет для меня?

Проблема касается не только восприятия как такового. Вопрос здесь не в том, видим ли мы очень похожие оттенки одного и того же голубого цвета. Это сравнительно просто узнать, регистрируя сигналы отдельных нервных клеток в зрительной системе каждого. Мозг воспроизводит наше восприятие объекта, но, судя по всему, и сам воспринимаемый объект (например, синий цвет или нота до первой октавы на фортепиано) обладает соответствующими физическими свойствами, такими как длина волны отражаемого света или частота издаваемого звука. Вопрос же касается значения этих цвета и звука для каждого из нас. Мы пока не разобрались, как электрическая активность нейронов обеспечивает тот смысл, который мы приписываем данному цвету или звуку. Тот факт, что сознательный опыт каждого человека уникален, поднимает вопрос, возможно ли выделить какие-либо объективные особенности сознания, общие для всех нас. Если наши чувства в итоге порождают ощущения, которые целиком и полностью субъективны, то мы, согласно этой аргументации, не можем прийти ни к какому общему определению сознания, основанному на личном опыте.

«Единство как свойство сознания отражает тот факт, что мы воспринимаем свои ощущения как единое целое. Все наши сенсорные модальности сливаются в единый, связный, сознательный опыт»

Нагель и Серль показывают сложность объяснения субъективной природы сознания в биологических терминах на следующем примере. Представим себе, что в определенном участке мозга, про который известно, что он играет важную роль в работе сознания, мы научились регистрировать электрическую активность нейронов, в то время как испытуемый выполняет некоторое задание, требующее сознательного внимания. Предположим, что мы нашли клетки, в которых возникает потенциал действия, когда я осознанно вижу красные цветы на розовом кусте в поместье Уэйв-Хилл. Тем самым мы сделали первый шаг в изучении сознания, а именно нашли для восприятия данного объекта то, что Крик и Кох назвали нейронными коррелятами сознания. Для большинства это будет большим шагом вперед, потому что он указывает на материальную единицу, связанную с сознательным восприятием. После этого мы можем пойти дальше и поставить новые эксперименты, чтобы определить, сливаются ли такие корреляты в единое связное целое, то есть объединяют ли они образ розового куста с образами реки Гудзон и утесов на другом ее берегу. Но Нагель и Серль считают, что это наиболее простая из двух проблем сознания. Более сложная — вторая загадка, загадка субъективного опыта.

Как получается, что я реагирую на образ красной розы определенными, характерными для меня чувствами? Или, если рассмотреть другой пример, какие основания считать, что, когда мать смотрит на своего ребенка, сигналы, передаваемые нейронами в участке коры ее мозга, связанном с восприятием лиц, отвечают за эмоции, которые она испытывает, и за ее способность вспомнить эти эмоции и образ своего ребенка?

Мы пока еще не знаем, даже в самых простых случаях, как сигналы отдельных нейронов обеспечивают субъективную составляющую осознанного восприятия. Более того, Серль и Нагель утверждают, что у нас пока нет даже подходящей теории того, как объективное явление, такое как электрические сигналы в мозгу, может обеспечивать субъективный опыт, такой как ощущение боли. А поскольку современная наука есть редукционистское, аналитическое

представление о сложных явлениях, а субъективная природа сознания не поддается упрощению, такая теория пока находится для нас вне пределов досягаемости.

Согласно Нагелю, наука не может взяться за изучение сознания, не внеся в свою методологию существенных изменений, которые позволят ученым выявлять и анализировать элементы субъективного опыта. Эти элементы, скорее всего, представляют собой базовые компоненты работы мозга (подобно тому как атомы и молекулы представляют собой базовые компоненты вещества), но мы пока не можем представить ту форму, в которой они существуют. Нагель утверждает, что проблема связана не с редукцией, к которой постоянно прибегает наука. Наука может без труда объяснить, как свойства определенной разновидности вещества возникают из объективных свойств составляющих его молекул. Но у науки нет правил, которые позволили бы объяснить, как субъективные свойства сознания возникают из объективных свойств нейронов, связанных друг с другом.

При этом Нагель доказывает, что полное отсутствие у нас представлений об элементах субъективного опыта не должно мешать находить нейронные корреляты сознания и правила, которые связывают явления сознания с процессами, происходящими с клетками мозга. Более того, только накопление такой информации и может позволить нам придумать, как редуцировать нечто субъективное, сведя его к материальному и объективному. Но, чтобы прийти к теории, которая подкрепит такую редукцию, нам придется вначале открыть элементы субъективного сознания. Это открытие, по словам Нагеля, будет достижением огромной значимости, потребует революции в биологии и, скорее всего, полной трансформации научной мысли.

Большинство нейробиологов, занимающихся исследованиями сознания, ставят перед собой намного более скромные цели, чем предполагает этот величественный план. Они не стремятся произвести революцию в научной мысли и не ждут такой революции. Хотя им приходится преодолевать трудности, связанные с экспериментальным определением явлений сознания, они не видят в этих трудностях препятствий для любых экспериментальных исследований сознания в рамках существующих моделей. Нейробиологи считают, и в этом с ними согласен Серль, что им удалось достичь немалых успехов в выяснении нейробиологической природы восприятия и памяти, даже не принимая во внимание индивидуальный опыт. Например, когнитивная нейробиология продвинулась в выяснении нейронных основ восприятия синего цвета, не задаваясь вопросом, как на один и тот же синий цвет реагирует каждый из нас.

Но в сложной проблеме сознания — механизме возникновения субъективного опыта из нейронной активности — нам пока не удалось разобраться. Крик и Кох доказывали, что, когда мы решим простую задачу (проблему единства сознания), мы сможем экспериментально манипулировать нейронными системами для решения сложной.

Проблема единства сознания представляет собой вариант проблемы связывания, впервые сформулированной в ходе исследований зрительного восприятия. Неотъемлемая часть того субъективного удовольствия, которое я испытываю, когда смотрю на розы в поместье Уэйв-Хилл, состоит в том, как вид и запах этих роз связываются друг с другом, совмещаясь с видом Гудзона, утесов на его берегу и других компонентов воспринимаемой мной картины. Существование каждого из этих компонентов обеспечивается разными участками зрительной, обонятельной и эмоциональной систем моего мозга. Единство моего сознательного опыта предполагает, что этот процесс связывания должен как-то соединять друг с другом и интегрировать разные участки. Чтобы сделать первый шаг на пути к решению простой проблемы сознания, нужно задаться вопросом, локализовано ли единство сознания (которое, как мы считаем, достигается за счет нейронных систем, обеспечивающих избирательное внимание) в каком-то одном или немногих местах. Если так, то это дало бы нам возможность манипулировать единством сознания биологическими методами.

Ответ отнюдь не очевиден. Джеральд Эдельман, один из ведущих теоретиков проблем мозга и сознания, доказывал, что нейронный аппарат, обеспечивающий единство сознания, скорее всего, широко разбросан по коре и таламусу. В результате, как утверждал Эдельман, маловероятно, что мы сможем найти сознание в каком-то небольшом наборе нейронных коррелятов. Крик и Кох, напротив, полагали, что у единства сознания окажутся прямые нейронные корреляты, потому что в его механизме, вероятно, задействован особый набор нейронов, обладающих специфическими молекулярными или нейроанатомическими признаками. Они доказывали, что эти нейронные корреляты, по-видимому, требуют лишь небольшого числа нейронов, работающих подобно прожектору, направляющему луч избирательного внимания. По их мнению, наша первоначальная задача состоит в том, чтобы выяснить, где именно в мозгу располагается этот небольшой набор нейронов, активность которых лучше всего коррелирует с единством сознательного опыта, а затем выявить нейронные цепи, в состав которых входят эти нейроны.

«В самом деле, нейроанатомические связи ограды удовлетворяют требованиям, которые можно предъявить дирижеру: они способны связывать и координировать работу различных участков мозга, необходимых для единства сознательного опыта»

Но как нам найти небольшую популяцию нейронов, которая может обеспечивать единство сознания? Каким критериям должны удовлетворять эти нейроны? В своей последней статье (которую Крик продолжал править по дороге в больницу за несколько часов до смерти 28 июля 2004 года) Крик и Кох выдвинули предположение, что участком, обеспечивающим единство нашего опыта, может быть так называемая ограда — прослойка мозговой ткани, расположенная под корой. Об ограде мало известно, не считая того, что она связана почти со всеми сенсорными и моторными участками коры, а также с миндалевидным телом, играющим важную роль в работе эмоций, и обменивается со всеми этими структурами информацией. Крик и Кох сравнили ограду с дирижером, управляющим оркестром. В самом деле, нейроанатомические связи ограды удовлетворяют требованиям, которые можно предъявить дирижеру: они способны связывать и координировать работу различных участков мозга, необходимых для единства сознательного опыта.

Идея, которой был так увлечен Крик в конце жизни (что ограда играет роль центра внимания — места, в котором различные компоненты восприятия связываются воедино), была последней из ряда выдвинутых им важных идей. Колоссальный вклад Крика в науку (двойная спираль ДНК, природа генетического кода, открытие информационной РНК, механизм синтеза последовательности аминокислот белка на матрице информационной РНК и введение биологии сознания в свои права) ставит его в один ряд с Коперником, Ньютоном, Дарвином и Эйнштейном. Но его глубокое, сохраненное на всю жизнь увлечение наукой и существованием разума разделяют многие представители научного сообщества. Такая увлеченность характерна для науки в лучших ее проявлениях.

Вилаянур Рамачандран, специалист по когнитивной психологии, друг и коллега Крика, описал увлечение Крика «оградой» в последние недели его жизни: «За три недели до его смерти я навещал его у него дома в Ла-Хойе. Ему было восемьдесят восемь, он умирал от рака, страдал от болей и проходил химиотерапию, но было ясно, что он тратит весь остаток сил на непрерывную работу над своим последним проектом. Его обширный стол (занимавший полкомнаты) покрывали статьи, письма, конверты, свежие номера журнала Nature, ноутбук (несмотря на его нелюбовь к компьютерам) и последние книги по нейроанатомии. За те два часа, что я провел у него, не прозвучало ни одного упоминания о болезни — только полет идей, посвященных нейронным основам сознания. Его особый интерес вызывала крошечная структура, называемая «оградой», которой, как он чувствовал, напрасно пренебрегали ученые традиционных направлений. Когда я собрался уходить, он сказал мне: «Рама, по-моему, тайна сознания — в ограде, как по-твоему? Иначе зачем этой крошечной структуре столько связей с разными участками?» И он хитро, заговорщицки подмигнул мне. Это была наша последняя встреча».

Поскольку об ограде было известно так мало, Крик хотел основать институт, который занимался бы изучением ее функций. В частности, он хотел выяснить, включается ли ограда, когда бессознательное, подпороговое восприятие определенного раздражителя органами чувств человека переходит в осознанное ощущение.

Один из примеров таких переходов, заинтересовавших Крика и Коха, касается бинокулярной конкуренции. В этом примере человеку одновременно показывают два изображения (скажем, вертикальные и горизонтальные полоски) таким образом, что каждый его глаз видит только один набор полосок. Мозг испытуемого может совместить эти изображения, и тогда испытуемый скажет, что видел решетку, но обычно люди видят то одно, то другое изображение, так что вертикальные и горизонтальные полоски спонтанно сменяют друг друга. Используя магнитно-резонансную томографию, Эрик Лумер и его коллеги из Университетского колледжа Лондона установили, что, когда осознанное внимание человека переключается с одного образа на другой, у него происходит активация определенных участков лобной и теменной долей коры. Эти участки играют особую роль в концентрации осознанного внимания на объектах, обладающих определенным положением в пространстве. Префронтальная кора и задняя часть теменной коры, судя по всему, ретранслируют решение, какое из воспринимаемых зрительной системой изображений усилить, что приводит к появлению соответствующего образа в сознании. В связи с этим люди с повреждениями префронтальной коры с трудом переключаются с одного изображения на другое в экспериментах с бинокулярной конкуренцией. Крик и Кох могли бы предположить, что участки лобной и теменной коры при этом подчиняются ограде, которая и переключает внимание с одного глаза на другой и составляет в единое целое изображение, поступающее в сознание от каждого глаза.

Из вышесказанного ясно, что проблема сознания еще очень далека от решения. Но благодаря усилиям Эдельмана, с одной стороны, и Крика и Коха — с другой, в нашем распоряжении теперь есть две конкретные проверяемые теории, которые стоят того, чтобы исследовать их в дальнейшем.

Понятие
«сознание» неоднозначно. В широком
смысле слова под ним имеют в виду
психическое отраже­ние действительности
независимо от того, на каком уровне оно
осу­ществляется — биологическом или
социальном, чувственном или
рациональном.[1,C.235]

В
более узком и специальном значении под
сознанием подразу­мевают не просто
психическое состояние, а высшую,
собственно человеческую форму психического
отражения действительности. Создание
здесь структурно организовано,
представляет собой це­лостную систему,
состоящую из различных элементов,
находящих­ся между собой в закономерных
отношениях. В структуре сознания наиболее
отчетливо выделяются прежде всего такие
моменты как осознание вещей, а также
переживание, т.е. определенное отноше­ние
к содержанию того что отражается.
Развитие сознания пред­полагает
прежде всего обогащение его новыми
знаниями об окружающем мире и самом
человеке. Познание, осознание вещей
имеет различные уровни, глубину
проникновения в объект и сте­пень
ясности понимания. 0тсюда обыденное,
научное, философское, эстетическое,
религиозное осознание мира, а также
чувст­венный и. рациональный уровни
сознания. Ощущения, воспри­ятия,
представления, понятия, мышление образуют
ядро со­знания. Однако они не исчерпывают
его структурной полноты: оно включает
в себя и акт внимания как свой необходимый
компо­нент. Именно, благодаря
сосредоточенности внимания определен­ный
круг объектов находится в фокусе
сознания.

Богатейшая
сфера эмоциональной жизни человеческой
личнос­ти включает в себя собственно
чувства, представляющие собой от­ношения
к внешним воздействиям.

Чув­ства,
эмоции суть компоненты структуры
сознания.
Однако сознание – это не сумма множества
составляющих его элементов, а их
интегральное, сложно-структурированное
целое.[1,C.238]

Перейдем
теперь к вопросу об источниках сознания.
Этот вопрос в течение длительного
времени был и остается предметом анализа
фи­лософов и естествоиспытателей.
Выделяют следующие факторы:

Во-первых,
внешний предметный и духовный мир;
природные, социальные и духовные явления
отражаются в сознании в виде
конк­ретно-чувственных и понятийных
образов. В самих этих образах, нет самих
этих же предметов даже в уменьшенном
виде, нет ничего вещественно-субстратного
от этих предметов; однако в сознании
имеются их отображения, их копии (или
символы), несущие в себе информацию о
них, об их внешней стороне или их сущности.
Такого рода информация является
результатом вза­имодействия человека
с наличной ситуацией, обеспечивающей
его постоянный непосредственный контакт
с нею.

Вторым
источником сознания является
социокультурная среда, общие понятия,
этические, эстетические установки,
социальные иде­алы, правовые нормы,
накопленные обществом знания; здесь и
сред­ства, способы, формы познавательной
деятельности.

Третьим
источником сознания выступает весь
духовный мир инди­вида, его собственный
уникальный опыт жизни и переживаний: в
отсутствии непосредственных внешних
воздействий человек способен
переосмысливать свое прошлое,
конструировать свое будущее и т.п.

Четвертый
источник сознания — мозг как
макроструктурная при­родная система,
состоящая из множества нейронов, их
связей и обес­печивающая на клеточном
(или клеточно-тканевом) уровне организации
материи осуществление общих функций
сознания. Не только условно-рефлекторная
деятельность мозга, но и его биохими­ческая
организация воздействуют на сознание,
его состояние.

Отметим,
что при формировании актуального
содер­жания сознания все выделенные
источники сознания взаимосвязаны. При
этом внешние источники преломляются
через внутренний мир человека; далеко
не все, идущее извне (допустим, от
общества), вклю­чается в сознание.

Мы
приходим к общему выводу, что источником
индивидуального сознания являются не
сами по себе идеи и не сам по себе мозг.
Источник сознания не мозг, а отображаемое
– предметный мир. Определяющим во
взаимоотношении субъекта и объекта,
сознания и предмета, безусловно является
бытие. Реальный образ жизни человека,
его бытие – вот что определяет его
сознание. А мозг – это орган, который
обеспечивает адекватную связь человека
с действительностью, т.е. правильное
отражение внешнего мира. Источником
сознания является реальность (объективная
и субъективная), отража­емая человеком
посредством высокоорганизованного
материального суб­страта — головного
мозга и в системе надличностных форм
общественного сознания.

Соседние файлы в предмете [НЕСОРТИРОВАННОЕ]

• #
• #
• #
• #
• #
• #
• #
• #
• #
• #
• #