Как найти понятие что такое долг

У этого термина существуют и другие значения, см. Долг (значения).

Долг — обязательство, а также денежные средства или другие активы, которые кредитор передаёт заёмщику (дебитору) с условием их возврата в будущем и (или) выплаты вознаграждения. Долг позволяет физическим или юридическим лицам совершать те операции, на которые у них иначе не хватило бы финансовых возможностей.

За счёт увеличения долговых обязательств компания может формировать свой заёмный капитал, который идёт на финансирование производственной деятельности. От грамотного управления долговыми обязательствами во многом зависит успешность компании. Если компания приходит к состоянию, когда она не может рассчитаться по долгам, то её называют банкротом.

Типы заемщиков[править | править код]

Домохозяйства[править | править код]

Самый простой вид долга — долг физических лиц и домашних хозяйств. Включает ипотечные кредиты, автокредиты, задолженности по кредитным картам и подоходному налогу.

Помимо этих более формальных долгов, частные лица также предоставляют неформальные кредиты другим людям, в основном родственникам или друзьям. Одна из причин таких неформальных долгов заключается в том, что некоторые люди, особенно бедные, не имеют доступа к доступным кредитам^[1].

Иногда говорят о персональных долгах, о долгах физических лиц.

Нефинансовые компании[править | править код]

Компании могут прибегать к использованию долга для финансирования своей операционной операций, если они не имеют достаточно капитала, или просто в качестве инструментов финансового управления.

Также эти долги называют корпоративными.

Финансовые компании[править | править код]

Центральный банк[править | править код]

Центральные банки также создают и управляют специальными видами долговых обязательств в целях, установленным их уставными документами, отраслевым законодательством.

Иные финансовые учреждения[править | править код]

Финансовые учреждения — это компании, которые занимаются покупкой и продажей долгов. Правовые формы многообразны. Различают банки, трастовые компаний, брокерские компании, страховые компании, лизинговые, институциональные инвесторы, хеджевые фонды.

Публично-правовое образование[править | править код]

Долг государства, субфедеральных образований, местного самоуправления. Активно используются понятия, включающие долги различных наборов субъектов. Исх наличие объясняется существование нескольких концепций долга, так:

• Публичный долг (англ. Public debt) — собственно, долг всех публично правовых образований;
• Государственный долг (англ. Government debt) — часть публичного долга за минусом долга муниципальных образований;
• Муниципальный долг (англ. municipal debt) — долг муниципальных образований;
• Национальный долг (англ. National debt) — термин, применяемый для обозначения задолженности правительства по эмитированным или государственным займам^[2].
• Суверенный долг (англ. Sovereign Debt) — государственный долг, который возник в результате эмиссии облигаций. Он защищен суверенным иммунитетом. Это означает, что кредиторы не могут заставить правительство выполнить свои обязательства, если возникнут проблемы с выплатой долга^[3][4][5].

Различия между вышеперечисленными категориями долга, могут изменяться в зависимости от подразумеваемого в конкретном документе и конкретной стране.

Долговые инструменты[править | править код]

См. также[править | править код]

Примечания[править | править код]

Долг банку

Наиболее типичный долг банку – бесспорный. Он называется так, потому что договор кредитования, на основе которого были выданы средства, имеет стопроцентные шансы быть признанным в суде. По статистике, более 50% всех задолженностей физических лиц являются именно бесспорными – то есть, не вызывающими повода для сомнений.

Если же задолженность, наоборот, спорная, это всегда означает теоретическую возможность оспорить её в суде. Однако и кредитор, и сам заёмщик, как правило, стараются уладить дело, не доводя его до суда, поскольку этот вариант – слишком хлопотный и растянутый во времени.

Государственный долг

Задолженность центрального правительства страны – это и есть государственный долг. Его размер может быть выражен как в валюте страны-кредитора, так и в валюте страны-заёмщика.

США трактуют это понятие гораздо шире: в этой стране «государственной» могут назвать и федеральную, и региональную, и муниципальную, и даже местную задолженность любых органов самоуправления.

Вот примеры денежно суверенных стран, самостоятельно регулирующих выпуск своей валюты: Россия, Великобритания, США, Канада, Австралия, Япония. Страны, использующие «чужую» валюту, над которой они не имеют суверенитета – это Италия, Франция, Греция.

Взыскание долгов

Как поступают кредиторы, если бесспорная (то есть, не требующая доказательств) задолженность не возвращается? Вопреки распространённому мифу, далеко не все подобные дела сразу передаются коллекторским агентствам, чтоб те осуществили взыскание долгов. Согласно российской статистике за 2010-2015 гг., до передачи дела коллекторам доходит лишь в 15-20% случаев. Если очевидно, что заёмщик не выплачивает кредит из-за временных финансовых затруднений, банк будет склонен продлить срок, выделенный для погашения задолженности. На юридическом языке это называется реструктуризацией задолженности по кредиту.

Срок долга

Порой банк предъявляет к своему заёмщику требование выплатить кредит, хотя действие договора уже закончилось. Имеет ли право банк-кредитор поступать таким образом?

По закону, существует период, в течение которого банк имеет право подать судебный иск о возврате задолженности. Это 3 года с момента последнего контакта банка с должником, прекратившим выплаты. Что считать контактом кредитора с должником? Это телефонный разговор с банковским консультантом, или роспись заёмщика, поставленная на бланке о получении письма из банка.

Если таких контактов с должником не было 3 года, срок долга считается истекшим, и задолженность аннулируется (если иное не указано в договоре).

Долги по кредитам

Недавно газета «Ведомости» опубликовала ошеломляющие данные: общая сумма просроченной задолженности банкам в России достигла 1 триллиона рублей. Кредитные обязательства не выполняют более 5 млн. жителей нашей страны. Причём у четверти из них есть не один, а два-три непогашенных займа. Сюда входят всевозможные долги по кредитам: автозаймы, ипотеки на «вторичное» жильё, квартиры в новостройках и т.д. В связи с этим опытные экономисты призывают учиться на горьком примере наших сограждан, стараясь не брать на себя долговых обязательств – ведь никто точно не может утверждать, что завтра у него будет всё такая же стабильная работа и такое же крепкое здоровье, чтоб её выполнять.

Частный долг

Бывает так, что помимо кредитных организаций и банков давать деньги взаймы готовы и просто физические лица. Эти люди, располагающие крупными суммами, часто являются бывшими банковскими сотрудниками. Они хорошо знакомы с системой начисления процентов и готовы на определённых условиях выдать заём. В таком случае и одолженные средства, и проценты по ним – всё это будет называться «частный долг». После достижения устной договорённости такой кредит заверяется нотариально.

Это удобно, но профессионалы не советуют доверять первому же объявлению о таких займах. Ни в коем случае не стоит верить человеку, требующему внести предоплату за будущий кредит.

Договор долга

Соглашение между кредитором и заёмщиком обязательно должно быть заверено официально. Российские юристы советуют: прежде чем заключать договор долга, внимательно просмотрите каждый пункт. Заёмщика должны насторожить такие факты:

• Если условия выдачи кредита, указанные в договоре, отличаются от тех, что были упомянуты при устной консультации (пусть даже на первый взгляд это расхождение совсем небольшое).
• Если в договоре содержатся приписки мелким шрифтом, трудным для прочтения.
• Если документ навязывает заёмщику какие-либо дополнительные обязательства, о которых не шло речи в кредитной программе.

Процент долга

Как это ни странно, самый высокий процент долга начисляется не по крупному кредитованию, а по микрозаймам. То есть, при одалживании денег «до получки». Объясняется это просто: микрофинансовые организации выдают денежные средства по упрощённым схемам, не проверяя досконально кредитной истории заёмщика. А значит, они рискуют больше, чем крупные банки, и должны заранее покрыть те долги, которые могут остаться невыплаченными. В итоге получается, что одолжить в такой фирме деньги – проще простого, а вот выплатить обратно может быть не так-то легко. Вот почему финансисты ещё и ещё раз советуют: пытайтесь обходиться собственными средствами, не ставя себя в финансовую зависимость.

    ДОЛГ (греч. δέον, лат. officium, obligatio; нем. Pflicht; англ. duty, obligation; франЦ. devoir, obligation; итал. dovere)—одно из фундаментальных понятий этики, которое обозначает нравственно аргументированное принуждение к поступкам, нравственную необходимость, фиксированную в качестве субъективного принципа поведения. Долг выражает императивную форму морали. Сами действия, поскольку они мотивированы долгом, именуются обязанностями.

    Кроме “обязанности” русское слово “долг” обозначает также “то, что взято взаймы” (гл. о. денежный долг). Семантика слова, связанная с отношениями заимодавца и должника, позволяет вскрыть исторические корни и социальнокоммуникативный контекст его морального значения. Как указывал Ф. Ницше, “в долговом праве таится рассадник мира моральных понятий “вина”, “совесть”, “долг”, “священность долга”” (“К генеалогии морали”, 2, 6.—Соч. в 2 т., т. 2. M., 1990, с. 445). В сложной, необычайно разветвленной и субординированной сети обязательств, складывающихся в определенные общественные отношения, есть обязательства, выполняющие в рамках последних роль несущих конструкций. Оставаясь, как и все обязательства, добровольными, они выступают в качестве подлежащих безусловному осуществлению (в рамках имущественных отношений, в частности, таковыми являются обязательства, связанные с займом, кредитом). Однако требуемая безусловность их исполнения не может быть надежно гарантирована внешним образом. Для этого требуется еще внутреннее принуждение, налагающее обязанность в отношении самой обязанности, что и составляет смысл морального долга.

    Начало теоретического осмысления долга восходит к стоической школе, к предложенному Зеноном из Кития выделению в человеческом поведении двух срезов: собственно нравственного κατορ-Οωμα и надлежащего καβηκον. В древнегреческом языке правильные (должные) действия обозначались рядом слов, в числе которых δέον (буквально: насильственное опутывание); от него Бентамом был образован термин деонтология для обозначения учения о долге; этим словом описывались государственные и военные обязанности, правильные, своевременные действия. В собственно моральном значении впервые встречается в двух высказываниях Демокрита, в дальнейшем такое словоупотребление стало частым. В 1-й книге “Государства” Платона Фразимах, добиваясь от Сократа, что такое справедливость, произносит: “Да не вздумай мне говорить, что это—должное…” (336d); в “Федоне” утверждается, что “все связуется и удерживается благим и должным” (99с). Аристотель в “Никомаховой этике”, подчеркивая огромное воздействие познания на поведение, замечает: “И словно стрелки, видя мишень перед собой, не вернее достигнем мы должного?” (1094а); как должное он квалифицирует также середину (1121Ь; 1123а). Через слово δέον “мысль о должном как таковом впервые обрела языковое выражение” (Schmidt, S. 345). Античные авторы нередко пользовались также причастием προδηκον (возможный переводподходящее) для характеристики достойных восхваления жизненных ситуаций и действий. Схожим является слово “καΰήκον”, введенное в качестве нового термина (специфического обозначения долга) стоиками, которые разработали учение, позволившее перейти к исследованию долга как этического понятия.

    Согласно первым стоикам, благо есть добродетель, зло есть порок, все остальное есть безразличное. Однако в сфере безразличного выделяются предметы предпочтительные и избегаемые: предпочтительно все, чтоспособствует жизни человека в ее физическом и социальном измерениях (здоровье, сила, богатство, забота о родителях, красота и т. д.), избегаемо все противоположное. Это различение произведено по разным критериям: в первом случае по этическому критерию самодостаточности, позволяющему выделить в поведении нравственно должное; во втором— по прагматическому критерию природосообразной целесообразности, вычленяющему класс надлежащих поступков. Направленные на предпочтительные вещи, надлежащие поступки целесообразны с точки зрения сохранения и воспроизводства жизни и поддаются обоснованию. “Согласно школьной традиции, Зенон выводил это понятие от κα-βήκω (налагаю): “надлежащее” есть то, что “налагается” природой” (Столяров А. А., с. 184). Надлежащие действия этически нейтральны, они не могут влиять на человеческую добродетель. Однако это не значит, что они сами никак не зависят от нравственного качества человека. Остается открытым вопрос о том, в какой мере надлежащие действия зависят от должных действий. В любом случае несомненно, что речь идет о двух измерениях (двух точках обзора) одной и той же реальности: моральность человека обнаруживается не в какой-то особой совокупности поступков, существующей наряду или независимо от надлежащих действий, ав особом внутреннем отношении к последним. Надлежащие (природосообразные) поступки и есть предметная область нравственно должного, его материя; само нравственно должное в этом случае выступает как их принцип, неприродная форма. Такая теоретическая конструкция позволяла рационально-прагматическую обоснованность поступков дополнить их разумно-нравственным обоснованием и осмыслить в качестве долга, обязанностей. Стоическое “κατόρθωμα” выражает порядок универсума; то, что кажется неразумным с точки зрения человеческого разума, оказывается разумным по критериям космического разума. Представители Средней Стой в понимании нравственно должного отступили от догматической последовательности и нормативной строгости основателей школы, усилили свойственный им эвдемонистический телеологизм. Безразличное, находящееся по ту сторону блага и зла, было помещено между ними. Цицерон стоическое “καΰηκον” перевел на латинский язык как “officium” (этимологически восходит к opificium — изготовление, работа). Его книга “Об обязанностях” (De officiis) и содержательно, и терминологически стала своего рода каноном философско-культурологических рассуждений о долге вплоть до Канта. Учение о долге Цицерон трансформировал т. о., что два способа мотивации поведения были интерпретированы как две разные ступени нравственного поведения. Он подразделяет обязанности на “совершенные” и “обыкновенные”, или “средние”. “Совершенную” обязанность он называет прямой и соотносит ее с “κατόρθωμα”, а “обыкновенную” отождествляет с “катекон”; первую может достичь один только мудрец, вторые касаются всех людей и находят широкое применение (“Об обязанностях”, I, 8; 111, 14). Такая постановка вопроса открывала возможность для моральной квалификации многообразия конкретных обязанностей человека, вытекающих из государственных, частных, домашних, судебных и иных аспектов его жизни, чем и занимается Цицерон в своей книге. Изменения в способе обоснования обязанностей были связаны с изменением нормативного идеала: на место гордого своей автаркией стоика пришел достойный гражданин (vir bonus).

    Учение Цицерона о долге заимствовал Амвросий Медиоланский, перенесший его на средневековую почву; работа последнего “Об обязанностях церковнослужителей” (De fficiis ministorum) представляла собой христианизированное переложение “Об обязанностях”. Высшее благо, на службе которого находятся обязанности, Амвросий понимает как богоподобие и переносит в потусторонний мир. Деление обязанностей на совершенные (“officia perfecta”) и несовершенные, средние (“officia media”), он конкретизирует на примере Декалога и Нагорной проповеди. Совершенными обязанностями, или обязанностями в узком, собственном смысле слова, являются десять заповедей, а несовершенными {обязанностями в широком смысле слова)—дела милосердия. Первые направлены на преодоление грехов, исправление недостатков, вторые—на приобретение заслуг, совершенствование; первые четко обозначают подлежащие исполнению или запрещенные действия, вторые оставляют большой простор индивиду; первые жестко предписаны (praecepta), вторые лишь рекомендованы (consüia evangelica). Стоическое учение о долге благодаря этой двухступенчатой схеме было адаптировано к религиозно-христианскому строю мысли; его телеологическая основа при этом не только не исчезала, а в известном смысле была усилена. Объективно-телеологическое обоснование долга получило методически систематизированное оформление у Фомы Аквинского, обосновавшего обязанности в рамках логики гипотетического императива, что типично для эвдемонистически ориентированной этики: “Если хочешь достичь цели А, ты должен совершить действия а, Ь…” Но т. к. цель, поскольку речь идет о Боге и божественном устройстве мира, задана необходимо, то необходимыми являются и все направленные на ее достижение действия, которые становятся обязанностями, долгом. Оппозицию телеологическому обоснованию долга составило теологическое его обоснование (Августин, Дунс Скот, Оккам), согласно которому источником норм и обязанностей является ничем не скованная воля Бога. Преимущество такой позиции состояло в том, что прямо указывалось основание долга, однако она чревата полным релятивированием нравственных норм. Оккам, напр., в теологическом волюнтаризме доходил до утверждения, что Бог не связан даже первыми двумя заповедями; ничто не мешает предположить, что Бог мог бы предписать не любовь к себе, а нечто прямо противоположное — ненависть. Такой подход подрывал возможность рационально обоснованного учения о долге.

    В новоевропейской философии идеи свободного волеизъявления и добровольного самообязывания индивидов с учетом общего, лежащего за пределами индивидуальных склонностей интереса (см. Общественный договор) составили канву естественно-правового обоснования долга. Юм указывает, что “у нас нет иных мотивов, которые побуждали бы нас исполнять обещания, кроме чувства долга” (О морали, 2, § 5.—Соч. в 2т., т. l. M., 1966, с. 674); Гоббс проводит сравнение: как спор невозможен в том случае, если человек противоречит тому, чтоон утверждал раньше, так и общественная жизнь невозможна, если человек произвольно разрушает то, чтораньше добровольно сделал; то, что в схоластических спорах именуется абсурдом, в мирских спорах называется несправедливостью, неправомерностью, нарушением долга. Контрактная версия долга, согласно которой сама процедура честного соглашения налагает на человека обязательство по отношению к обязательствам, о которых говорится в соглашении, вполне логично выводится из социально-договорной теории общества и государства. В творчестве философов Нового времени, которые мыслили еще онтологично и были полны пафоса истины и блага, эта версия была только намечена в общих чертах. Она стала основой самостоятельной теории в наши дни в рамках т. н. дискурсивной этики (К.-О. Апель, Ю. Хабермас), что произошло после того, как деонтология попыталась полностью очиститься от эвдемонистического телеологизма и прошла высшую точку развития в этике Канта.

    Кант связывает с понятием долга специфику нравственности: нравственный закон выступает в форме категорического императива, адолг—в качестве его субъективной опоры. Нравственный закон есть закон чистого разума. Однако человек является несовершенным разумным существом, ибо на его волю воздействуют еще и склонности (чувства, потребности, интересы и т. д.), и для него нравственный закон предстает в форме категорического императива, т. е. безусловного принуждения к поступку. Соответственно единственным субъективным основанием, благодаря которому нравственный закон приобретает действенность и становится человеческим нравственным законом, является долг. Он есть принуждение к поступку нравственным законом; долг и категорический императив — по сути дела одно и то же. Долг принимает в расчет только способность максимы быть требованием всеобщего законодательства, о чем говорит первая формулировка категорического императива. В действительности не существует человеческих поступков, субъективным принципом которых был бы исключительно долг, ибо воля, поскольку она является человеческой, не может быть свободна от влияния склонностей, придающих поступку конкретность, единичность. Поэтому долг дан только в соотнесенности и противостоянии со склонностями. Долг не отменяет прочие максимы, которые все можно интерпретировать как максимы себялюбия, он только взвешивает их с точки зрения соответствия критерию общезначимости и в случае положительного итога выступает их нравственной санкцией, дополнением и усилением этих максим. Процедура такого взвешивания сводится к мысленному эксперименту, в ходе которого человек как разумное существо должен ответить на вопрос, совершил бы он соответствующий поступок также и в том случае, если бы у него не было никакой выгоды совершить его или если бы он даже противоречил его склонностям. Нравственным, по Канту, можно признать только такой поступок, который не просто сообразен долгу, а совершается ради долга. Кантовский долг формален — он на максиму воли налагает форму закона. Но эта форма не является совершенно пустой, она содержательна: испытание максимы с точки зрения ее способности быть всеобщим и общезначимым требованием означает требование чтить разумное существо как разумное, т. е. чтить человечность (которая на языке Канта является синонимом разумности) в каждом индивидуальном воплощении. Вторая формулировка категорического императива как раз вменяет в долг относиться к человечеству (человечности) в лице каждого индивида как к цели и никогда не относиться к нему только как к средству. Хотя долг полностью замкнут на нравственный закон, он не является внешней принудительной инстанцией или полномочным представителем такой инстанции в индивиде, о чем гласит третья формулировка категорического императива, рассматривающая нравственный закон как автономию воли. Согласно Канту, “все понимали, что человек своим долгом связан с законом, но не догадывались, что он подчинен только своему собственному и тем не менее всеобщему законодательству” (Соч. в 6 т., т. 4 (1). M., 1965, с. 274). Долг есть моральный закон, явленный как человеческий мотив. Каким образом закон сам по себе может стать непосредственно определяющим основанием воли, мотивом—это, по мысли Канта, неразрешимая для человеческого разума проблема. Возможно только проследить, как этот мотив действует в душе человека. Механизм долга—уважение к нравственному закону и достоинству человека, поскольку он обладает автономией воли и творит этот закон из себя. Уважение к моральному закону и есть моральное чувство; оно не предшествует моральному закону и не вытекает из него, оно означает, что сам нравственный закон и есть мотив, в силу которого он практикуется. Понятие “уважение”, присоединенное к двум другим понятиям — “необходимость поступка” и “закон”,—дает определение долга, по Канту, как “необходимости поступка из уважения к закону” (там же, с. 236). Своеобразие, сильные и слабые стороны кантовского обоснования долга состоят в том, что оно перевернуло традиционные представления о соотношении бытия и долженствования. По крайней мере в человеческом опыте долг, по Канту, изначален и основополагающ. В общефилософском плане он сохраняет связь с бытием (истоками уходит в ноуменальный мир, в конечных результатах через постулат Бога соединяется с счастьем), но эта связь является проблематичной, формулируется в сослагательном наклонении и сохраняется только ради логической цельности системы.

    От этого “недостатка” стремился освободиться И. Г. Фихте, обосновывающий абсолютную независимость нравственности от чего-либо другого, кроме Я; он развил систему этического идеализма, в рамках которого моральное существование рассматривается как бесконечный процесс эмансипации, а чувственный мир—как сфера воплощения безусловного долга. Деонтологизм Фихте явился своего рода карикатурой на Кантово учение о долге; Кант не узнал в нем себя, сам поздний Фихте также отступил от гипертрофированного волюнтаризма раннего периода. Последующие размышления о долге были формой смягчения этического ригоризма Канта (в школах неокантианства) или его критики (почти во всех последующих оригинальных этических системах).

    По мнению Шопенгауэра, учение Канта о долге логически ошибочно: выводить долг из абсолютной необходимости нравственного закона—значит предвосхищать основания, а пользоваться понятием безусловного долженствования — значит впадать в противоречие определения. Он полагает, что императивную форму морали Кант заимствовал из теологической этики и именно поэтому был вынужден задним числом обратиться к постулатам бессмертия души и существования Бога. Главный аргумент Шопенгауэра состоит в том, что для понимания метафизической, простирающейся в вечность этической значимости поступка совершенно несущественно, чтобы мораль имела форму повеления и повиновения, закона и обязанности.

    Современная философия в этическом аспекте характеризуется в целом антинормативизмом. Это обнаруживается, в частности, в критике императивной формы морали, снижении ценностного статуса долга и его смещении на периферию моральной жизни. Коммунистическая этика (К. Маркс, Ф. Энгельс) видела в императивности морали выражение ее отчужденности от реальных индивидов, полагая, что конкретная общность людей в форме коммунистического братства снимает их абстрактную общность, задаваемую надличностными нормами. Ф. Ницше считал, что человек разрушается тогда, когда он действует без удовольствия, как автомат “долга”, что “народ идет к гибели, если он смешивает свой долг с понятием долга вообще” (“Антихрист”, § 11.—Соч. в 2т., т. 2. M., 1990, с. 639); ницшеанский сверхчеловек не приемлет императивности морали, у него нет другого долга, кроме собственной воли к власти. Аксиологическая этика (М. Шелер, Г. Райнер и др.) видит основу моральных норм в бытии ценностей, ее центральное понятие—нравственное познание, узрение (вчувствование) ценностей, долг здесь появляется как вторичный момент волевого стремления, предопределенного онтологическим порядком самих ценностей. Метаэтика (Дж. Мур, Э. Айер и др.), основываясь на том, что нет логически обоснованного перехода от предложений со связкой “есть” к предложениям со связкой “должно”, утверждала нормативную нейтральность философской этики; она отказывала понятию долга в научной санкции. В ряде этических учений (эволюционная этика Спенсера, социологические концепции, советский марксизм и др.) долг рассматривается в его обыденном значении как подчинение человека обществу, осознание обязанностей, способ социализации, дисциплинирования индивида, интегрирования в социум. Признавая ценность послекантовских интерпретаций долга в их критической части, следует отметить, что в позитивной части они не содержат новых идей, если не считать таковой саму критику безусловной императивности морали.

    Лит.: Фрагменты ранних стоиков, пер. и комментарий А. А. Столярова, т. 1. M., 1998; Цицерон. Об обязанностях.—В кн.: Он же. О старости. О дружбе. Об обязанностях. М., 1974; Юм Д. О морали 1, 5].—Соч. в 2т., т. 1. М., 1965; Кант И. Основы метафизики нравов; Критика практического разума [l, l].—Соч. в 6 т., т. 4(1). М„ 1965; Ницше Ф. К генеалогии морали (II).—Соч. в 2 т., т. 2. М., 1990; Столяров А. А. Стоя и стоицизм. М., 1995; Судаков А. К. Абсолютная нравственность: автономия воли и безусловный закон. М., 1998; Schmidt L. Die Ethik der alten Griechen. B., 1892; Reiner H. Die Grundlage der Sittlichkeit. Meisenheim, 1974.

    А. А. Гусейнов