Как нашли нефть в беларуси

Не бейте копилочку!
Оплачивайте покупки частями без первого взноса с Minipay

Занимательная топонимика и первые попытки

Любой населенный пункт не просто так получает свое название, но далеко не всегда нам известна история его происхождения. С некоторыми деревнями в Речицком районе (например, Черное и Горивода) все прослеживается достаточно легко.

— Жители деревни Черное, если верить рассказам, находили в окрестностях черную жидкость, которую использовали в качестве смазки для колес телеги, — отмечает Марина Землянко. — А жители Гориводы и вовсе утверждали, что после хорошей грозы вокруг их деревни могли загореться болота.

Такие закономерности не остались без внимания ученых. Тут стоит запомнить фамилии трех людей, которые, по сути, и заложили основу для разведки нефти в достаточно непростое для страны время.

В начале 1930-х годов белорусский геолог Михаил Громыко, справедливо заключив, что подобные совпадения нужно проверять, отправился в экспедицию на Полесье в поисках нефти. К сожалению, Громыко так и не смог убедиться в правильности своих теорий — ученый попал под репрессии, и, хотя чуть позже его реабилитировали, в Речицу он так и не вернулся.

Еще одним талантливым геологом, который подозревал, что на территории Беларуси есть залежи полезных ископаемых вроде нефти, был Александр Розин, горный инженер и член-корреспондент Академии наук БССР. Именно он говорил о том, что в Беларуси необходимо организовать геологическое управление: Розин предполагал, что, когда до подземных богатств наконец докопаются, понадобится хоть какая-то инфраструктура, чтобы правильно организовать разработку и добычу.

Так и произошло: в 1937 году появилось Белорусское геологическое управление, и приблизительно в то же время еще один ученый, Герасим Богомолов, создал первую геологическую карту Беларуси. Богомолов, хоть и были гидрологом, обратил внимание на одну особенность внешней поверхности земной коры в южной части нашей страны.

— Куполообразные структуры, а проще говоря — возвышения в рельефе, на которые указывал Богомолов, как раз давали основания говорить о том, что там могут залегать и минеральные структуры, и нефть, — добавляет научный сотрудник.

В 1939 году на Полесье снарядили еще одну экспедицию, но в этот раз поискам нефти помешала война, и вся деятельность свернулась вплоть до 1950-х годов, но уже там ученых и нефтяников ждал успех, с некоторыми, однако, оговорками.

Труднодоступные богатства

В 1951 году в БССР была создана первая Белорусская экспедиция разведочного бурения, которая взялась за разработки месторождений в Гомельской области с настоящим послевоенным энтузиазмом. В этот раз все усилия окупились — в 1953 году под Ельском наконец зафонтанировала нефть. Правда, остальные скважины, которые были пробурены рядом, оказались мертвыми, в том смысле, что давали они только приток воды — не совсем того ресурса, на поиски которого партия снаряжала экспедиции. Наблюдая, как деньги в прямом смысле утекают без особого результата, Министерство нефтяной промышленности признало поиски неудавшимися и свернуло деятельность.

Тут за дело снова взялись энтузиасты, на этот раз из той самой экспедиции. Они снарядили в Москву целую делегацию, чтобы доказать чиновникам, что нефть в Беларуси есть, просто искать ее нужно там, где искали еще в тридцатых — под Речицей. Туда и переместились в 1961 году.

Трудно представить, какие эмоции испытала команда буровиков, когда самая первая скважина под Речицей не дала уверенный фонтан нефти. Однако с глубины около трех тысяч метров был поднят керн (на языке специалистов по бурению — образец породы) с признаками нефти. Поэтому были заложены еще три глубокие скважины, и материалы, добытые в них, тоже внушали некоторый оптимизм.

Экспедиция заложила еще пять скважин в 1964 году. Носили они достаточно неприметные и простые названия, например Р5, Р6, Р7, Р8, Р9. Так вот, в историю суждено было войти скважине Р8. 20 августа 1964 года она зафонтанировала со значительным притоком — 120 тонн нефти в сутки.

В историю вошла скважина под названием Р8, из которой в 1964 году вырвался фонтан на 120 тонн нефти за сутки

Второй фонтан забил из скважины Р6. В Речицком краеведческом музее сохранились воспоминания техника-геолога Евы Белокуровой из статьи в газете «Нефтяник».

«Ева Михайловна, геолог, работала на этой скважине и очень надеялась, что из Р6 пробьется фонтан именно в ее вахту. Однако, когда это произошло, она была дома, — рассказывает Людмила Коновалова. — К ней приехал старший инженер участка и сказал, что нужно возвращаться, ведь нефть фонтанирует!»

Нефть фонтанировала во всю мощь — по воспоминаниям самой Белокуровой, гул на участке стоял такой, будто работало несколько сотен установок, и фонтан нефти в несколько десятков метров высотой нужно было срочно заглушить, чтобы начать монтажные работы. Это удалось сделать лишь спустя три дня. С этого момента и началась история белорусской нефтепромышленности, уже совершенно официально.

Глубокое бурение и ошибки прошлого

Нефть была найдена, было понятно, что это не случайность, но при этом необходимо было наладить добычу и переработку «черного золота», для чего в 1965 году основали Речицкий нефтепромысел — предприятие, которое отправляло уже подготовленную нефть потребителям по участку «Дружбы», огромной системе магистральных нефтепроводов, которая связывала республики Союза, а также дружественные ему страны из Восточной Европы.

При этом каждый шаг по разработке месторождений и организации перерабатывающих заводов был сопряжен с трудностями — в первую очередь, не хватало подготовленных бурильщиков, геологов, инженеров.

В БССР съезжались нефтяники со всего Союза — их приглашали из Урала, Кавказа, со всех республик, где такие специалисты уже успели получить опыт.

Все это стоило бюджету огромных средств, но тогда руководство в Москве готово было их выделять, ведь белорусская нефть, как выяснилось, просто отменного качества. До разумного предела ресурсов на добычу не жалели, был бы нужный результат — повышение показателей. А добиться этого было не так-то просто из-за второй проблемы, с которой столкнулась союзная «сборная» нефтяников: белорусская нефть залегает ну очень глубоко, от двух километров на освоенных месторождениях и до четырех в особо погруженных зонах. Самая глубокая скважина, когда-либо пробуренная нефтяниками, называется Предречицкая №1, с глубиной 6755 метров. Она параметрическая, то есть пробурена для поиска залежей углеводородов и оценки перспектив по добыче нефти или газа — из нее ничего не добывают.

Для сравнения: в России и Азербайджане богатые месторождения часто залегают на глубине от одного километра. В отличие от территорий, где из-за относительно неглубокого расположения месторождений можно применять методы скоростного бурения, с белорусскими скважинами приходилось (и приходится) действовать иначе и разрабатывать совершенно новые методы. Именно тогда создавалась белорусская школа бурения, и ее эффективность была доказана цифрами: в 1975 году был пик добычи, когда на территории нынешней Беларуси добывалось около восьми миллионов тонн нефти в год.

 Самая глубокая скважина, когда-либо пробуренная нефтяниками в Беларуси, имеет глубину 6755 метров.

Иронично, но главные ошибки при добыче тогда были сделаны именно из-за качества белорусской нефти, которой, по словам очевидцев, можно было даже заправлять технику без последствий. В стремлении сделать из БССР «новый Кувейт» поступили распоряжения применять принудительные методы добычи. Выглядят они, в очень упрощенном виде, так: для поддержания постоянного высокого давления в скважину заливают воду, и чем дольше работает скважина, тем бóльшие объемы воды в нее закачиваются. Возникает высокий риск обводнения скважин, что и случилось со многими белорусскими месторождениями — они начинали поставлять не нефть, а воду с примесями нефти, из-за чего оборудование часто приходилось выключать и ставить скважины на ремонт.

Для поддержания высокого давления в скважину заливали воду. В итоге многие белорусские месторождения начинали поставлять не нефть, а воду с примесями нефти, из-за чего оборудование часто выходило из строя

В наши дни многие из скважин, где добыча была остановлена еще в семидесятых, реанимируются, но это процесс небыстрый. Сейчас в Беларуси добывается около двух миллионов тонн нефти в год, и этот показатель не меняется уже несколько десятков лет. Большинство месторождений сосредоточены в окрестностях Речицы. Нефтяники, впрочем, постоянно расширяют зоны разведки и совершенствуют методы бурения, чтобы учесть весь опыт прошлых лет, в том числе и негативный, и доставать из недр земной коры нефть в ее первозданном виде.

Фото: архив «Речицкий краеведческий музей», архив Onlíner, Виктор Фенчук, Глеб Фролов.

Покупайте кофе выгодно в Каталоге Onlíner

«Кошелек» в Telegram: только деньги и ничего лишнего. Присоединяйтесь!

Есть о чем рассказать? Пишите в наш телеграм-бот. Это анонимно и быстро

Перепечатка текста и фотографий Onlíner без разрешения редакции запрещена. ng@onliner.by

МИР

В «Мире» рассказываем о нефтяниках в зарубежных проектах

«Белоруснефть» – одна из отечественных компаний, в чьем активе огромный опыт работы в разных странах дальнего и ближнего зарубежья. В нашем проекте «Мир» рассказываем о нефтяниках, которые наращивали и оттачивали свои компетенции в Заполярье, Западной Сибири, Губкинском, Венесуэле, Эквадоре… Ныне герой выпуска – Игорь Пырх, заместитель начальника нефтегазодобывающего управления «Речицанефть» по строительству. В его багаже не только значимые объекты «Белоруснефти», но и реализация генерального плана разработки нефтяного месторождения Джуфейр в Иране.

Код – речицкий

Игорь Пырх – речицкий. И почему я не сомневалась? Здесь родился, здесь вырос, отсюда отправился постигать вузовскую науку и сюда же вернулся, чтобы строить. Причем, со студенческой скамьи сразу в «Белоруснефть», где работает ровно 30 лет. Рассказывает по порядку:

На самом деле в нефтяную отрасль я идти не планировал. Хотя родители были связаны с «Белоруснефтью». Оба работали в Речицком управлении технологического транспорта. Отец – Иван Михайлович – водителем, мама – Елена Ульяновна – диспетчером. Меня же увлекало инженерное дело, строительство гидротехнических сооружений. Поступил в Белорусскую государственную сельскохозяйственную академию на специальность «инженер-гидротехник». Готовили нас для работы в строительной отрасли с упором на знание гидромелиорации, строительство систем водоснабжения, плотин, каналов, водозаборных скважин. Но по итогу получилось так, что после окончания академии я оказался в «Белоруснефти», где на тот момент требовались специалисты-строители.

Июнь 1993 года. Стартовая точка будущей карьеры – СМУ «Белоруснефти», теперь это «Нефтеспецстрой». С мастера «дорос» до главного инженера. А в 2004 году перешел в НГДУ «Речицанефть». Уже в качестве заместителя начальника управления по строительству. С того момента трудится здесь верой и правдой. Рассуждает вслух: «Получается, почти 20 лет в НГДУ, без перерыва. Хотя нет, перерыв был. Командировка в Иран с 2009 по 2011 год».

 «Стела к 100-миллионной тонне нефти – из моих объектов реконструкции»

Но я поспешно останавливаю собеседника, мол, про Иран пока подождите. Мне интересно, сколько же это нужного-важного реально построить за 30 лет?! Игорь Иванович смеется:

Вот все объекты нефтедобычи «Белоруснефти», которые видите в Речицком, Светлогорском, Калинковичском, Жлобинском, Хойникском и других районах Гомельской и Могилевской областей – то или иное отношение к ним я имею. Если не строительство с нуля, то реконструкция, модернизация. Первый мой объект в «Белоруснефти», в строительстве которого принимал участие на старте – здание управления социальными объектами. Уже позже из социального строили бассейн и коттеджи в санатории, 80-ти квартирный жилой дом по улице Спортивной в Речице для нефтяников…А первый мой самостоятельный объект – склад соли «Нефтеснабкомплекта».

Игорь Пырх оказался в НГДУ в то время, когда здесь по нарастающей шло обновление ключевых технологических объектов. Начиная с реконструкции установки подготовки нефти, и далее – центральная площадка промысловых сооружений «Осташковичи», нефтесборные пункты «Виша», «Давыдовка», реконструкция и строительство групповой замерной установки, системы трубопроводного транспорта. Эти и многие другие объекты строительства на его счету. В реализации проектов строительства на БГПЗ, ТУ, СУБР, УПНПиРС также участвовал. Выспрашиваю, а что было такое, что прям душу греет. Задумывается:

Каждый объект строителю дорог. Всегда вкладываешь часть себя. Пожалуй, самый памятный – реконструкция стелы к 100-миллионной тонне нефти, добытой в Беларуси. Проект, по сути, не сложный, но знаковый, а потому напряженный. Тесно работали с Союзом художников Беларуси. Стремились к тому, чтобы получилось красноречиво и впечатляюще.

…И вот когда постепенно масштабная реконструкция в НГДУ «Речицанефть» стала приближаться к логическому завершению, один за другим объект сдавался в эксплуатацию, появился Иран.

А нам как раз там строить и надо

Иранские проекты Игорь Пырх к себе не примерял. Да, знал, что «Белоруснефть» их активно продвигает на межгосударственном уровне. Но он в 2007–2008 годах жил исключительно реконструкцией своих НГДУ-объектов. И вот:

Позвонил тогда главный инженер-заместитель генерального директора «Белоруснефти» Владимир Давидович Гошкис и предложил включиться в иранский проект.  Честно, я согласился не сразу. Где Речица, а где Джуфейр. И потом: я же строитель. На все мои сомнения-уточнения Владимир Давидович ответил коротко: «А нам как раз там строить и надо». И это уже, конечно, было очень интересно.

Супруга с трудом отпускала, все-таки дочь и сын были совсем маленькие. Но решили так: если есть возможность – надо пробовать. Два месяца ушло на погружение в тему, изучение документации, генерального плана разработки месторождения, условий контракта, вопросов по бурению, освоению, тампонированию …

Я ехал руководителем группы технического содействия совместного предприятия Belpars Petroleum Co. Ltd, а по сути, руководителем проекта разработки нефтяного месторождения Джуфейр, где создавалась новая инфраструктура. Со мной команда лучших специалистов «Белоруснефти». Кроме восстановления старых скважин, определения перспектив бурения, строился кластер, система трубопроводного транспорта нефти… И это было чисто моя тема – строить и запускать. Что с собой? Ноутбук, записная книжка, базовый уровень английского. О стране знали мало. Летели в октябре 2009 года. Кстати, календарь в Иране другой. На тот момент был 1388 год. Когда приземлились в аэропорту Тегерана, были сильно удивлены. Удивлены приятно.

Признается, многомиллионный Тегеран поразил. Впечатление, словно ночи в этом городе не бывает. Столько здесь огней и света. С одной стороны, самобытность древнейшей Персии. С другой, современная технологичность. Вспоминает с улыбкой: именно там впервые увидел «вживую» гироскутеры и домашние 3-Д кинотеатры. И, конечно, как строитель для себя подметил непривычное: дома до трех этажей из-за сейсмической опасности, один не похож на другой, индивидуальные проекты, все в граните и мраморе…

Нашли общий язык – английский и фарси

Стартовая миссия команды Пырха – реализовать первый этап проекта на месторождении Джуфейр, расположенного на границе с Ираком. Речь шла о строительстве ряда инфраструктурных объектов, формировании фонда скважин и запуске в эксплуатацию. Все это в тесном сотрудничестве с иранскими партнерами. По ходу отдает должное, иранские коллеги, с которыми довелось работать, были высококлассными специалистами, у каждого за плечами топовые университеты мира – от Сорбонны до Оксфорда.

В этом проекте мы выступали как инжиниринговая компания, осуществляли контроль за реализацией первого этапа разработки нефтяного месторождения Джуфейр и готовились к реализации второго этапа (выбора поставщиков услуг в нефтяном сервисе, оборудования и материалов). Все по принципу раздельного сервиса. И это тоже для нас было в новинку. В Иране своя специфика. Здесь работали исключительно по западным технологиям в добыче нефти и такой же системе организации труда. У нас были иные подходы. Пришлось на деле доказывать, что белорусские специалисты ничем не уступают представителям ведущих мировых компаний.

Впрочем, прежде чем доказывать, нужно было найти общий язык. Уже первое время работы показало, что английский в чистом виде мало пригоден в Иране. Переговоры всегда велись на английском. Но во время обсуждений на технических совещаниях то и дело «возникал» фарси, а выпадать из общих дискуссий, разумеется, не хотелось. Так в команде белорусов появились универсальные переводчики.

Осваивались, адаптировались к британо-американской системе измерений, знакомились с иранскими стандартами нормативно-правовой базы и процессов, вникали в детали, изучали язык. Лучше начинали понимать местные обычаи, традиции, правила поведения. Например, сначала задавались вопросом, почему к нам относятся с явной настороженностью. Но быстро выяснилось: у них никогда не стать руководителем до 40 лет, потому что нет жизненного опыта. Молодой руководитель в иранском формате – 50-летний специалист, золотой стандарт – 60-70 лет. А у нас в команде практически молодежь по местным меркам. Так что первоначальная реакция иранских партнеров была предсказуемой. Но и здесь получилось сдвинуть это убеждение. Потому что на деле показывали: белорусы могут.

Припоминает один из случаев. Наш геофизик из БелНИПИнефть Валерий Шумиляк защищал геологическую модель у иранского заказчика. То, что он предложил, очень впечатлило партнеров. Однако они никак не могли поверить, что над этим работал один специалист, а не ряд институтов.

Вести дела в восточной стране – это не просто, здесь свои особенности, тонкости и нюансы, для понимания которых нужно время. Но если ты знаешь свое дело и в профессиональном плане на высоте, то в Иране это очень ценят. Наверное, уже через год мы вели проект по Джуфейру, задавая в нем тон. Потому что партнеры нам доверяли.

 Уникальные люди, бесценный опыт

Во время работы на месторождении белорусы жили в полевом лагере иранской компании-партнера. Модель устройства в целом классическая, но с местными особенностями: кондиционированные секторы – вагончики и домики для проживания ИТР и рабочих, прачечная, пожарная часть, молельная комната, спортзалы, стадионы. Огороженная и охраняемая территория.

Конечно, летом очень жарко, за 50. Вокруг пустыня. Ветер поднялся – налетела песчаная буря. Прошел дождь, вода стоит. И высокая влажность из-за близости Персидского залива.

Чем больше погружались в тему, наращивая «мускулы» и свое присутствие в сегментах проекта, тем крепче и доверительнее становились партнерские контакты. Расширялись знания местной специфики и первоочередных требований. Если по первости открывал проект и недоумевал, зачем в пределах кластера огромный навес для автомобилей. То уже скоро, прочувствовав на себе +50, улавливал: если машина оставлена не под навесом, в нее просто не сядешь. Игорь Пырх с благодарностью вспоминает тот период, когда с иранской стороны проект возглавил господин Ганаватпур (на фото третий слева):

Удивительный, уникальный человек. Тогда ему было за 70, образование получил в Соединенных Штатах, огромнейший опыт и живейшее участие в деле. Утром приходишь в офис на планерку, а на доске маркером персидской вязью написаны стихи одного из великих восточных поэтов.  К нам относился, я бы сказал, по-отечески. Проникся тем, насколько мы стремились на максимуме отработать свои задачи, и встречно очень помогал в этом. Такой опыт и возможность поработать с такими людьми – это было бесценно.

Если бы не горы – вы в Беларуси!

Иран в наши дни называют ожившей восточной сказкой. Людные базары, шахские дворцы, мечети удивительной красоты. И, конечно, это не только пустыня. Игорь Пырх теперь точно знает и готов рассказывать другим:

Иран по природе разнообразен. От Тегерана в сторону Азербайджана – Каспийское море, яблоневые сады. Если бы не горы – вы в Беларуси! Даже можно было увидеть, как местные крестьяне вспахивают конем свои участки земли, ровно, как у нас в деревне…

Благодаря климату и природе, круглый год в изобилии зелень, фрукты и овощи. Простота в еде. Рис, шафран, масло маленькими кубиками, кебаб куриный, говяжий, бараний или рыба. Строгий сухой закон. Повсеместный айран и сладкий свежевыжатый гранатовый сок. Завораживающие традиции чаепития:

Чай здесь заваривают в самоварах и подают исключительно в чайхонах — специальных заведениях. Кофе менее популярен. Готовят в арабских кофейнях, очень крепкий и на вид как кисель. А вот то, что полюбили и готовим дома до сих пор – уличное иранское блюдо, которое продавалось буквально на каждом углу. Это смесь разогретой на паровой бане кукурузы с приправами, специями, сыром и грибами, подавали ее в стакане. Люди, культура, история, природа – все это оставило яркий след и добрые воспоминания о стране.

Под занавес разговора, по традиции спрашиваю, как у всех героев «Мира», что дают такие проекты, насколько реально прокачивают и меняют в профессиональном плане. Игорь Пырх делится усвоенным:

Когда ты работаешь в привычных условиях, порой не всегда можешь оценить сильные стороны, возможности, потенциал. А когда выходишь за этот круг, видишь больше и уже с другой точки зрения. Получаешь огромнейший опыт в профессиональном плане и в коммуникации. Мы учились и у нас учились. К моменту завершения первого этапа партнеры уже были активно заинтересованы в возможности работы наших буровых бригад, внедрения технологии гидроразрыва пласта… Именно такие проекты позволяют совершенствоваться, расширять свои компетенции и находить наиболее эффективные решения через сотрудничество. Если бы мне выпала возможность поработать в таком проекте еще раз, даже не задумывался бы.

Подписывайтесь на наш канал в «Яндекс.Дзен».
Ставьте лайки, комментируйте.

С 1966 года в Беларуси открыто 81 месторождение нефти и газоконденсата, но сегодня, пожалуй, только нефтяники и речицкие краеведы знают, насколько непростыми были эти поиски.

Полувековой юбилей с начала промышленной добычи нефти в Беларуси будут отмечать 17 ноября 2016 года — в этот день был получен один из рекордных притоков нефти на одной из первых скважин разведочного бурения, которые вела в 60-е годы ХХ века Белорусская контора разведочного бурения. Тогда открытие нефтяных месторождений под Речицей и создание производственного объединения “Белоруснефть” в 1966 году воспринималось как возрождение, или, точнее, рождение республики в новом статусе. Она стала в один ряд с другими нефтедобывающими регионами СССР.

“Я точно знаю, что где-то здесь должна быть нефть”

Цитата президента нынешней, суверенной Беларуси Александра Лукашенко о том, что “где-то здесь должна быть нефть, а вместе с ней и газ” сегодня на слуху у каждого жителя республики. Но мало кто знает о том, что наличие на территории республики нефтяных месторождений было предсказано более чем за тридцать лет до того, как они были открыты.

“Белорусскую нефть впервые предсказал наш земляк Михаил Александрович Громыко, уроженец деревни Черное, великолепный драматург и поэт. Его пьесы с успехом шли в театрах Беларуси в 30-е годы. Он был геологом, и вместе со своим коллегой географом Азбукиным они предприняли первую командировку на Полесье в 1930 году. С рюкзаками, с кирками они отправились на поиски нефти”, — рассказала Sputnik научный сотрудник Речицкого краеведческого музея, хранитель галереи трудовой славы ПО “Белоруснефть” Людмила Коновалова.

По ее словам, уже давно местные жители замечали, что в некоторых местах можно было “бросить спичку на воду, и вода загоралась”. Было понятно, что в этих местах на поверхность выходит болотный газ.

К сожалению, поиски белорусской нефти, которые были предприняты Громыко, закончились очень скоро: в 30-е годы он был арестован и репрессирован. Впоследствии геолога реабилитировали, но в Речицу он уже не вернулся.

Однако уже в 1937 году было создано первое в истории БССР Белорусское геологическое управление. “И в то же время нашим будущим академиком Герасимом Богомоловым была создана первая геологическая карта Беларуси. Богомолов был гидрологом, но, изучая подземные воды, он не мог не заметить и их содержимое. Он был и тем человеком, который предсказал Солигорское калийное месторождение и впоследствии наши нефтяные запасы”, — рассказала Коновалова.

По словам историка, с первой научно обоснованной статьей в газете “Звезда” выступил Александр Розин, и Богомолов его поддержал в этих изысканиях. В итоге уже в 1939 году под Шатилками (нынешний Светлогорск) была заложена первая скважина. Нефти в ней было немного, хотя были нефтепроявления.

Искали не там, бурили не глубоко

Поиски остановила война, но они были возобновлены только в 1951 году, когда была создана первая Белорусская экспедиция разведочного бурения или, как ее еще называют, Белорусская контора разведочного бурения.

“Поиски начинались под Мозырем, где закладывались первые скважины. Но они не давали особых результатов. Передвигались с места на место, и первые скважины, которые дали нефтепроявления, были скважины под Ельском. Первый выброс нефти был 16,5 тонн, но оказалось, что это единичное явление, и все дальнейшие скважины не дали никаких результатов. И когда министерство нефтяной промышленности СССР устало выделять деньги на безуспешные поиски, было принято решение свернуть их.

Благодаря группе энтузиастов, руководителю Белорусской конторы разведочного бурения Павлову и многим другим, которые поехали в Москву и стали доказывать, что поисковые работы нужно перенести под Речицу и нужно искать здесь. Удалось путем больших и сложных переговоров убедить и выделить деньги на дополнительные поиски.

В 1961 году поиски нефти были перенесены под Речицу, заложена первая скважина, которая не дала никаких проявлений нефти. Затем были заложены еще семь скважин. Так вот, первой заработала скважина мастера Зайцева Валентина Александровича. Случилось это 20 августа 1964 года. Дебит ее составил 120 тонн нефти в сутки.

Через 57 дней на скважине номер 8 мастера Владимира Галко забил второй фонтан, скважина дала 600 тонн нефти в сутки. Так началась история Речицкого месторождения, потому что благодаря второй скважине стало понятно, что все это не случайно, что нефть здесь есть.

Прошло несколько лет, в 1968 году главный инженер НПУ “Речицанефть” задался вопросом, почему же первая скважина, находясь так близко, не дала нефти. Был составлен особый план, и решили пробурить эту скважину еще раз. Добурили еще на 500 метров, пробурили до 3 тысяч с хвостиком метров. И скважина дала 800 тонн нефти в сутки.

То есть вот, маленький случай! Если бы скважину пробурили чуть глубже, мы бы нефть нашли еще в 1961 году”.

Сегодня на месте восьмой скважины установлена стела и памятный знак. Стела представляет собой нефтяную вышку — именно такую, какой она была в те годы. Что же касается памятного знака, то, как рассказал Sputnik пресс-секретарь “Белоруснефти” Виталий Краснобаев, изображенные на нем символы несут в себе особый смысл.

“Мы видим здесь трех человек: геолога, бурильщика и нефтяника — то есть представителей трех профессий, благодаря которым в Беларусь пришла нефть. На заднем плане две нефтяных вышки — это вышки Зайцева и Галко”, — пояснил Краснобаев.

Однако сложилось так, что героем стал не Зайцев, первым получивший приток нефти, а его коллега Галко. “Получилось так, что на вышке Зайцева произошло ЧП со смертельным исходом, погиб человек. Был суд, Зайцева признали виновным, приговорили к лишению свободы. Сейчас трудно сказать, чья вина была в этом ЧП, но в те годы любые работы на нефтепромыслах были намного опаснее, чем теперь. Понятно, что такого человека, с судимостью, не могли называть героем”, — добавил пресс-секретарь.

Здесь будет “новый Кувейт”

К тому моменту, когда наличие в Беларуси пригодных для промышленной разработки нефтяных месторождений было доказано, республика не имела ни собственной школы нефтедобычи, ни специалистов. Кроме того, белорусская нефть тяжела для освоения, и применить к Речицкому месторождению уже отработанные в России технологии было непросто.

“Наша нефть залегает глубоко, и она очень трудно достижимая.

Когда ее открыли, к нам поехало множество людей. Мы были огромной страной, а Беларусь никогда не была нефтяной республикой, у нас было все, кроме специалистов-нефтедобытчиков. Но чем хорош был Советский союз? Кликнули клич, сказали: “Надо помочь, там у нас новый Кувейт”. Так всем хотелось, так все думали…

… Работали не то что без премий, но где-то до 70-х годов было огромное количество выговоров. Потому что и буровое оборудование губили, и планы не выполнялись.

А уже впоследствии создавалась белорусская школа бурения, которой мы сейчас можем гордиться.

Наша нефть фонтанировала до 1971 года, самая большая добыча была в 1975 году — почти 8 миллионов тонн в год. С 1971 года была поставлена задача добыть 10 миллионов тонн в год. Почему такая задача была поставлена именно для Беларуси, хотя нефти было достаточно и в России?

Как рассказала Коновалова, изначально белорусская нефть была очень высокого качества.

“Вспоминали мастера, что на Речицком месторождении бывали такие скважины, где просто шла белая нефть. Приезжали, говорили — мужики, там у нас машинка остановилась, плесните-ка нам бензинчику так называемого. Мы знаем, что сырую нефть не используют, ее обязательно надо перерабатывать, но это были именно те случаи, когда заливали эту нефть, и транспорт работал”, — сказала она.

“Поэтому в документах министерства я читала, что закрывались именно скважины в Западной Сибири, где нефть была тяжелая, и добавлялись планы на Беларусь”, — добавила историк.

По ее словам, одна тонна белорусской нефти была эквивалентна 10 тоннам сибирской нефти, которая требовала большой очистки и больших затрат.

“Это ее и погубило. С 1971 года, когда нефть перестала фонтанировать, были применены принудительные способы добычи, строились нагнетательные скважины. Но чем больше работала скважина, тем больше на поверхность выходило не нефти, а воды с примесью нефти. Где-то на тонну воды приходилось полторы тонны нефти”, — рассказала историк.

По словам Коноваловой, таким образом было загублено множество месторождений. В 1974-1975 годах уже на ремонт были поставлены до 500 скважин, сейчас все они реанимируются и начинают эксплуатироваться — уже по четвертому разу.

Речицкое месторождение — самое крупное

До сих пор в Беларуси самым крупным остается Речицкое месторождение, хотя на сегодняшний день открыто уже 81 нефтяное месторождение.

С 1975-1976 года в республике началось падение нефтедобычи, и оно падало до 1982 года, когда оно было остановлено на отметке около двух миллионов тонн. Сейчас мы ежегодно добываем 1,6-1,7 миллиона тонн.

В 2015 году была добыта 130-миллионная тонна нефти, 100-миллионную тонну нефти объединение добыло в 1998 году.

“Если бы не было ошибок в освоении месторождений нефти в Беларуси в советские годы, сегодня республика могла бы добывать без особых усилий порядка трех миллионов тонн нефти в год. Это было бы неоценимым подспорьем для страны”, — считают в ПО “Белоруснефть”.