Как составить интервью со спортсменом

Встречаетесь ли вы с менеджером или разговариваете с тренером об игре в потенциальной новой команде, ваше интервью – это встреча, которая позволяет людям узнать больше о вас, ваших навыках работы в команде, личности и других важных чертах характера.

Придумывая ответы на эти вопросы, постарайтесь дать интервьюерам представление о том, каково это – играть с вами в одной команде. Практика ответов на эти потенциальные вопросы для собеседования поможет вам правильно подготовиться к предстоящим интервью, чтобы во время встречи вы могли излучать уверенность и профессионализм.

В этой статье мы рассмотрим возможные вопросы для спортивных интервью, с которыми спортсмены могут столкнуться на собеседовании, а также приведем пять примеров ответов, которые помогут вам произвести впечатление на интервьюера.

Общие вопросы для собеседования

Используйте эти основные, общие вопросы, чтобы помочь интервьюерам узнать вашу личность, навыки и искренний интерес к должности:

1. Каким вы видите себя через 5-10 лет??

2. Есть ли краткосрочные цели, которые вы хотели бы достичь в ближайшие несколько месяцев – пару лет??

3. Что вы считаете одним из своих слабых мест и что вы делаете для его улучшения?

4. Есть ли у вас хобби или интересы вне спорта??

5. Какие сильные стороны, по вашему мнению, делают вас отличным спортсменом??

6. Каким видом спорта вы больше всего любите заниматься и почему?

7. Почему вы так увлечены спортом?

8. Есть ли тренер или спортсмен, на которого вы равняетесь как на образец для подражания, и почему?

9. Составьте рейтинг пяти главных приоритетов, которые в настоящее время существуют в вашей жизни.

10. В каких клубах, командах или других внеклассных мероприятиях вы принимали участие в старших классах школы??

Вопросы о спортивном опыте и биографии

Эти вопросы помогут интервьюерам лучше понять ваш опыт как спортсмена, чтобы представить, насколько хорошо вы будете работать в их команде:

1. Что, по вашему мнению, является самой большой проблемой, с которой сталкивается большинство спортсменов сегодня?

2. Как вы справляетесь со своими спортивными обязанностями и другими внешними развлекательными и не развлекательными мероприятиями??

3. Опишите свое худшее спортивное выступление. Что вы узнали из этого опыта?

4. Как выглядит ваш распорядок дня?

5. Как выглядит ваш рацион и план питания, когда вы набираете массу или набираете форму во время тренировок?

6. Что вы узнали о командной работе из вашего прошлого опыта работы в командах?

7. Как прошлые команды, в которых вы участвовали, сделали вас лучшим игроком??

8. Опишите свои основные спортивные достижения в прошлом.

9. Расскажите о своем самом успешном спортивном сезоне.

10. Случалось ли вам быть капитаном команды??

Углубленные вопросы о спорте

Многие интервьюеры используют следующие типы вопросов, чтобы лучше понять ваши спортивные результаты, стратегию игры и навыки командной работы:

1. Почему вы – лучший выбор для нашей команды?

2. Есть ли еще один спортсмен, которого вы наставляли или помогали тренировать?? Опишите, что вы сделали для них.

3. Придумывали ли вы когда-нибудь свои собственные пьесы? Расскажите мне о них.

4. Как вы запоминаете и учите новые игры перед предстоящей игрой??

5. Что бы вы сделали, если бы увидели, что ваш товарищ по команде с трудом осваивает новое движение или игру?

6. Какой лучший совет вы получили от своих тренеров??

7. Что вы ищете в великом тренере?

8. Расскажите о ваших текущих личных рекордах в различных видах спорта.

9. Насколько важен публичный имидж спортсмена?

10. Каков ваш распорядок дня перед игрой, в раздевалке и после игры??

Вопросы для спортивного интервью с образцами ответов

Просмотрите некоторые распространенные вопросы на собеседовании для спортсменов, а также советы о том, как эффективно ответить на них с примерами ответов. Помните, что человек, проводящий собеседование, пытается понять, насколько хорошо вы будете сотрудничать с другими игроками и станете ли вы сильным активом для команды.

1. Как бы вас описали ваши тренеры и товарищи по команде??

Обычно люди задают этот вопрос, потому что хотят понять, каково это – работать в команде с вами. Будьте честны в своем ответе и в то же время подчеркивайте положительные черты, которые, по вашему мнению, делают вас отличным партнером по команде, с которым можно сотрудничать. Подумайте об опыте работы с вами ваших товарищей по команде и тренеров и о любых положительных отзывах о вас. Обязательно сохраняйте скромность в своем ответе.

Пример: Мои товарищи по команде сказали бы, что я мотивирую и подбадриваю как на площадке, так и вне ее. Я постоянно работаю над созданием и поддержанием позитивной атмосферы для игроков как во время победы, так и во время поражения. Если мы выигрываем игру, я первым подбадриваю всех и первым поднимаю настроение нашей команде во время проигрыша. Мои тренеры хвалили меня за усердную работу и стремление улучшить свою форму и технику, чтобы стать лучше перед каждой игрой.

2. Как вы поддерживаете позитивный настрой и мотивацию своих товарищей по команде во время проигрыша??

Интервьюеры хотят знать, насколько позитивно вы настроены в любой момент времени. Многие тренеры и игроки хотят работать со спортсменом, который заряжает всех энергией, вовлекает и мотивирует, когда ваша команда может проигрывать. Отвечая на этот вопрос, расскажите о своей стратегии, позволяющей постоянно поддерживать позитивный настрой и хорошее настроение у членов вашей команды.

Пример: Когда наша команда проигрывает, игрокам бывает легко почувствовать себя обескураженными или опустившими руки. Я вижу задачу в том, чтобы поднять настроение моих товарищей по команде, указывая на сильные стороны каждого и помогая им понять, как они могут использовать эти сильные стороны для повышения эффективности своей работы и достижения победы в игре.

3. Что бы вы сделали, если бы другой игрок пожаловался на вашего тренера за то, что он мало играет с ним?

Вы можете использовать этот вопрос как способ продемонстрировать свою преданность команде, что является важным качеством, которое большинство тренеров ищут в своих игроках. Ваш ответ должен выражать вашу способность встать на защиту своей команды, оставаясь при этом профессиональным и зрелым в разговоре с другим игроком.

Пример: Если бы я увидел, что игрок выражает негативное мнение о наших товарищах по команде или тренерах, я бы сказал что-то вроде: Я понимаю ваше недовольство тем, что наш тренер усадил вас на скамейку запасных в последних нескольких играх . Я думаю, что в последнее время им приходится принимать такие жесткие решения ради блага команды. Возможно, мы с вами сможем провести несколько дополнительных часов, играя один на один, чтобы поработать над вашей формой в следующие несколько вечеров. На тренировке наш тренер может увидеть, насколько вы улучшились, и начать играть с вами чаще.’

4. Какой один важный урок вы извлекли из своей карьеры профессионального спортсмена??

Этот вопрос направлен на выяснение вашего спортивного опыта и того, как он улучшил вас как спортсмена. Интервьюеры обычно хотят узнать, что вдохновляет вас в спорте и как вы будете применять полученные знания для выступления в их команде. В процессе подготовки ответа постарайтесь вспомнить положительные моменты, которые вы извлекли из работы в команде, и сформулируйте их в быстром и позитивном ответе.

Пример: Я извлек много важных жизненных уроков из своей карьеры спортсмена. Один из них заключается в том, что общение важно до, во время и после игры. Сильная коммуникация помогает всем всегда оставаться в курсе событий. Когда мы на площадке, мы всегда говорим друг другу, когда мы открыты, и сообщаем, какую игру мы будем играть дальше. Если мы не будем общаться друг с другом, то некоторые люди останутся в неведении, что не позволит нам эффективно сотрудничать и добиваться цели всей командой.

5. Опишите качества, которыми, по вашему мнению, должен обладать эффективный коуч

Иногда человек, проводящий собеседование с вами, является тренером, с которым вы, возможно, будете работать. Бывает и так, что менеджер команды пытается определить, подходите ли вы их тренеру. Кто бы это ни был, они пытаются узнать, что вы больше всего цените в своем будущем тренере и есть ли в их команде тренеры с качествами, которые вы ищете. Подумайте о тренерах, с которыми вы работали раньше, и определите, какие их черты вам нравились и не нравились при формировании ответа.

Примеры: Тренеры, которые вдохновляли меня в прошлом, – это те, кто указывал как на сильные, так и на слабые стороны, а не только на подводные камни. Они говорили нам, что нам нужно улучшить, а затем работали индивидуально с каждым из нас, чтобы улучшить наши навыки и общую производительность как игроков. Я думаю, что великий тренер – это тот, кто хочет видеть ваше совершенствование и заботится об укреплении членов своей команды, как игроков, так и обычных людей.

Помогите из публицистического текста переписать в научный

Роман  Тургенева  «Накануне»: идейно-художественное своеобразие

Из каких слоев общества появятся «новые люди»? Что будет отличать их от поколения Рудиных и Лаврецких? Какую про­грамму обновления России они примут и как приступят к осво­бождению народа от крепостного права? Эти вопросы волновали Тургенева давно. Еще в 1855 году, в момент работы над «Руди­ным», задача, которую он поставил в «Накануне», уже начинала возникать перед ним: «Фигура главной героини, Елены, тогда еще нового типа в русской жизни, довольно ясно обрисовывалась в моем воображении,— вспоминал Тургенев,— но недоставало ге­роя, такого лица, которому Елена, при ее еще смутном, хотя сильном стремлении к свободе, могла предаться» (XII, 306), Тогда же сосед Тургенева, отправляясь в Крым в качестве офи­цера дворянского ополчения, оставил писателю рукопись автобио­графической повести, одним из главных героев которой был моло­дой болгарский революционер, студент Московского университе­та. Теперь мы знаем, что прототипом тургеневского Инсарова явился Николай Димитров Катранов, родившийся в 1829 году в болгарском городе Свиштов в небогатой купеческой семье. В 1848 году в составе большой группы болгарских юношей он приехал в Россию и поступил на историко-филологический фа­культет Московского университета.

Начавшаяся в 1853 году русско-турецкая война всколыхнула революционные настроения балканских славян, боровшихся за избавление от многовекового турецкого ига. В начале 1853 года Николай Катранов с русской женой Ларисой уехал на родину. Но внезапная вспышка туберкулеза спутала все планы. При­шлось вернуться в Россию, а затем ехать на лечение в Венецию, где Катранов простудился и скоропостижно скончался 5 мая 1853 года. Это был талантливый человек: он писал стихи, зани­мался переводами, горячо пропагандировал среди русских друзей идею освобождения родины.  

Вплоть до 1859 года тетрадь с рукописью Каратеева — так звали тургеневского соседа — лежала без движения, хотя, позна­комившись с ней, писатель воскликнул: «Вот герой, которого я искал! Между тогдашними русскими такого еще не было». Поче­му же Тургенев обратился к этой тетради в 1859 году, когда и в России подобного типа герои уже появились? Почему в качестве образца для русских «сознательно-героических натур» Тургенев предлагает болгарина Дмитрия Инсарова? Что не устроило, на­конец, Тургенева в добролюбовской интерпретации романа «На­кануне», опубликованного в январском номере журнала «Русский вестник» в 1860 году?

Н. А. Добролюбов, посвятивший разбору этого романа специ­альную статью «Когда же придет настоящий день?», дал класси­ческое определение художественному дарованию Тургенева, уви­дев в нем писателя, чуткого к общественным проблемам. Очередной его роман «Накануне» еще раз блестяще оправдал эту репу­тацию. Добролюбов отметил четкую расстановку в нем главных действующих лиц. Центральная героиня Елена Стахова стоит перед выбором, на место ее избранника претендуют молодой уче­ный, историк Берсенев, будущий художник, человек искусства Шубин, успешно начинающий служебную деятельность чиновник Курнатовский и, наконец, человек гражданского подвига, болгар­ский революционер Инсаров. Социально-бытовой сюжет романа имеет символический подтекст: Елена Стахова олицетворяет мо­лодую Россию «накануне» предстоящих перемен, Кто всего нуж­нее ей сейчас: люди науки или искусства, государственные чинов­ники или героические натуры, люди гражданского подвига? Выбор Еленой Инсарова дает недвусмысленный ответ на этот вопрос.

Добролюбов заметил, что в Елене Стаховой «сказалась та смутная тоска по чем-то, та почти бессознательная, но неотрази­мая потребность новой жизни, новых людей, которая охватывает теперь все русское общество, и даже не одно только так называе­мое образованное» (VI, 120).

В описании детских лет Елены Тургенев обращает внимание на глубокую близость ее к народу. С тайным уважением и стра­хом слушает она рассказы нищей девочки Кати о жизни «на всей божьей воле» и воображает себя странницей, покинувшей отчий дом и скитающейся по дорогам. Из народного источника пришла к Елене русская мечта о правде, которую надо искать далеко-далеко, со странническим посохом в руках. Из того же источни­ка— готовность пожертвовать собой ради других, ради высокой цели спасения людей, попавших в беду, страдающих и несчаст­ных. Не случайно в разговорах с Инсаровым Елена вспоминает буфетчика Василия, «который вытащил из горевшей избы безно­гого старика и сам чуть не погиб».

Даже внешний облик Елены напоминает птицу, готовую взле­теть, и ходит героиня «быстро, почти стремительно, немного на­клонясь вперед». Смутная тоска и неудовлетворенность Елены тоже связаны с темой полета: «Отчего я с завистью гляжу на пролетающих птиц? Кажется, полетела бы с ними, полетела — куда, не знаю, только далеко, далеко отсюда» (VIII, 79). Устрем­ленность к полету проявляется и в безотчетных поступках герои­ни: «Долго глядела она на темное, низко нависшее небо; потом она встала, движением головы откинула от лица волосы и, сама не зная зачем, протянула к нему, к этому небу, свои обнаженные, похолодевшие руки…» (VIII, 35—36). Проходит тревога — «опу­скаются невзлетевшие крылья». И в роковую минуту, у постели больного Инсарова, Елена видит высоко над водой белую чайку: «Вот если она полетит сюда,— подумала Елена,— это будет хоро­ший знак…» Чайка закружилась на месте, сложила крылья — и, как подстреленная, с жалобным криком пала куда-то далеко за темный корабль» (VIII, 157).

Таким же окрыленным героем, достойным Елены, оказывается Дмитрий Инсаров. Что отличает   его   от русских   Берсеневых   и  Шубиных? Прежде всего — цельность характера, полное отсутст­вие противоречий между словом и делом. Он занят не собой, все помыслы его сосредоточены на одной цели — освобождении роди­ны, Болгарии. Тургенев верно уловил в характере Инсарова типи­ческие черты лучших людей эпохи болгарского Возрождения: широту и разносторонность умственных интересов, сфокусирован­ных в одну точку, подчиненных одному делу — освобождению на­рода от векового рабства. Силы Инсарова питает и укрепляет живая связь с родной землей, чего так не хватает русским геро­ям романа — Берсеневу, который пишет труд «О некоторых осо­бенностях древнегерманского права в деле судебных наказаний», талантливому Шубину, который лепит вакханок и мечтает об Италии. И Берсенев, и Шубин — тоже деятельные люди, но их деятельность слишком далека от насущных потребностей народ­ной жизни. Это люди без крепкого корня, отсутствие которого придает их характерам или внутреннюю вялость, как у Берсене­ва, или мотыльковое непостоянство, как у Шубина.

В то же время в характере Инсарова сказывается родовая ограниченность, типичная для Дон-Кихота. В поведении героя подчеркиваются упрямство и прямолинейность, некоторый педан­тизм. Художественную завершенность эта двойственная характе­ристика получает в ключевом эпизоде с двумя статуэтками ге­роя, которые вылепил Шубин. В первой Инсаров представлен героем, а во второй — бараном, поднявшимся на задние ноги и склоняющим рога для удара. Не обходит Тургенев в своем ро­мане и размышлений о трагичности судьбы людей донкихотского склада.

Рядом с сюжетом социальным, отчасти вырастая из него, от­части возвышаясь над ним, развертывается в романе сюжет фи­лософский. «Накануне» открывается спором между Шубиным и Берсеневым о счастье и долге. «…Каждый из нас желает для се­бя счастья… Но такое ли это слово «счастье», которое соединило, воспламенило бы нас обоих, заставило бы нас подать друг другу руки? Не эгоистическое ли, я хочу сказать, не разъединяющее ли это слово?» (VIII, 14). Соединяют людей слова: «родина», «нау­ка», «справедливость». И «любовь», но только если она — не «лю­бовь-наслаждение», а «любовь-жертва».

Инсарову и Елене кажется, что их любовь соединяет личное с общественным, что она одухотворяется высшей целью. Но вот оказывается, что жизнь вступает в некоторое противоречие с же­ланиями и надеждами героев. На протяжении всего романа Ин­саров и Елена не могут избавиться от ощущения непростительно­сти своего счастья, от чувства виновности перед кем-то, от страха расплаты за свою любовь. Почему?

Жизнь ставит перед влюбленной Еленой роковой вопрос: со­вместимо ли великое дело, которому она отдалась, с горем бед­ной, одинокой матери, которое попутно этим делом вызывается? Елена смущается и не находит на этот вопрос возражения. Ведь любовь Елены к Инсарову приносит страдание не только матери: она оборачивается невольной нетерпимостью и по отношению к отцу, к русским друзьям — Берсеневу и Шубину, она ведет Елену к разрыву с Россией. «Ведь все-таки это мой дом,—думала она,— моя семья, моя родина…»

Елена безотчетно ощущает, что и в ее чувствах к Инсарову счастье близости с любимым человеком временами преобладает над любовью к тому делу, которому весь, без остатка, хочет от­даться герой. Отсюда — чувство вины перед Инсаровым: «Кто знает, может быть, я его убила».

В свою очередь, Инсаров задает Елене аналогичный вопрос: «Скажи мне, не приходило ли тебе в голову, что эта болезнь по­слана нам в наказание?» (VIII, 128). Любовь и общее дело ока­зываются не вполне совместимыми. В бреду, в период первой болезни, а потом в предсмертные мгновения коснеющим языком Инсаров произносит два роковых для него слова: «резеда» и «Рендич». Резеда — это тонкий запах духов, оставленный Еленой в комнате больного Инсарова; Рендич — соотечественник героя, один из организаторов готовящегося восстания балканских сла­вян против турецких поработителей. Бред выдает глубокое внут­реннее раздвоение цельного Инсарова, источником этого раздво­ения является любовь.

В отличие от Чернышевского и Добролюбова с их оптимисти­ческой теорией «разумного эгоизма», утверждавшей единство личного и общего, счастья и долга, любви и революции в приро­де человека, Тургенев обращает внимание на скрытый драматизм человеческих чувств, на вечную борьбу центростремительных (эгоистических) и центробежных (альтруистических) начал в ду­ше каждого человека. Человек, по Тургеневу, драматичен не толь­ко в своем внутреннем существе, но и в отношениях с окружаю­щей его природой. Природа не считается с неповторимой цен­ностью человеческой личности: с равнодушным спокойствием она поглощает и простого смертного, и героя; все равны перед ее не­различающим взором. Этот мотив универсального трагизма жиз­ни вторгается в роман неожиданной смертью Инсарова, исчезно­вением Елены на этой земле —«навсегда, безвозвратно». «Смерть, как рыбак,—с горечью говорит Тургенев,—который поймал ры­бу в свою сеть и оставляет ее на время в воде: рыба еще плава­ет, но сеть на ней, и рыбак выхватит ее —когда захочет» (VIII, 166). С точки зрения «равнодушной природы» каждый из нас «виноват уже тем, что живет».

Однако мысль о трагизме человеческого существования не умаляет, а, напротив, укрупняет в романе Тургенева красоту и величие дерзновенных, освободительных порывов человеческого духа, оттеняет поэзию любви Елены к Инсарову, придает широ­кий общечеловеческий смысл социальному содержанию романа. Неудовлетворенность Елены современным состоянием жизни в России, ее тоска по иному, более совершенному социальному по­рядку в философском плане романа приобретает «продолжаю­щийся» смысл, актуальный во все эпохи и все времена. «Накануне» — это роман о порыве России к новым общественным отно­шениям, пронизанный нетерпеливым ожиданием «сознательно-героических натур», которые двинут вперед дело освобождения крестьян.

И в то же время это роман о бесконечных исканиях чело­вечества, о постоянном стремлении его к социальному совер­шенству, о вечном вызове, который бросает человеческая лич­ность «равнодушной природе»:

«О, как тиха и ласкова была ночь, какою голубиною кротостию дышал лазурный воздух, как всякое страдание, всякое горе должно было замолкнуть и заснуть под этим ясным небом, под этими святыми, невинными лучами! «О боже! — думала Елена,— зачем смерть, зачем разлука, болезнь и слезы? или зачем эта красота, это сладостное чувство надежды, зачем успокоительное сознание прочного убежища, неизменной защиты, бессмертного покровительства? Что же значит это улыбающееся, благословля­ющее небо, эта счастливая, отдыхающая земля? Ужели это все только в нас, а вне нас вечный холод и безмолвие? Ужели мы одни… одни… а там, повсюду, во всех этих недосягаемых безднах и глубинах, — все, все нам чуждо? К чему же тогда эта жажда и радость молитвы?.. Неужели же нельзя умолить, отвратить, спасти… О боже! неужели нельзя верить чуду?»  (VIII,  156).

Современников Тургенева из лагеря революционной демокра­тии, для которых главнее был социальный смысл романа, не мог не смущать его финал: неопределенный ответ Увара Ивановича на вопрос Шубина, будут ли у нас,. в России, люди, подобные Инсарову. Какие могли быть загадки на этот счет в конце 1859 года, когда дело реформы стремительно подвигалось вперед, когда «новые люди» заняли ключевые посты в журнале «Совре­менник»? Чтобы правильно ответить на этот вопрос, нужно выяс­нить, какую программу действий предлагал Тургенев «русским Инсаровым».

Автор «Записок охотника» вынашивал мысль о братском сою­зе всех антикрепостнических сил и надеялся на гармонический исход социальных конфликтов. Инсаров говорит: «Заметьте: по­следний мужик, последний нищий в Болгарии и я — мы желаем одного и того же. У всех у нас одна цель. Поймите, какую это дает уверенность и крепость!» (VIII, 68). Тургеневу хотелось, чтобы все прогрессивно настроенные люди России, без различия социальных положений и оттенков в политических убеждениях, протянули друг другу руки.

В жизни случилось другое. Добролюбов в статье «Когда же придет настоящий день?» решительно противопоставил задачи «русских Инсаровых» той программе общенационального едине­ния, которую провозгласил в романе Тургенева болгарский рево­люционер. «Русским Инсаровым» предстояла борьба с «внутрен­ними турками», в число которых у Добролюбова попадали не только консерваторы, противники реформ, но и либеральные пар­тии русского общества. Статья била в святая святых убеждений и верований Тургенева. Поэтому он буквально умолял Некрасова не печатать ее, а когда она была опубликована – покинул журнал «Современник» навсегда.

В романе «Накануне» (1860) смутные светлые предчувствия и надежды, которые пронизывали меланхоличное повествование «Дворянского гнезда», превращаются в определенные решения. Основной для Тургенева вопрос о соотношении мысли и деятельности, человека дела и теоретика в этом романе решается в пользу практически осуществляющего идею героя.

Само название романа «Накануне» — название «временное», в отличие от «локального» названия «Дворянское гнездо», — отра­жает то обстоятельство, что замкнутости, неподвижности пат­риархальной русской жизни приходит конец. Русский дворянский дом с вековым укладом его быта, с приживалками, соседями, кар­точными проигрышами оказывается на распутье мировых дорог. Русская девушка находит применение своим силам и самоотвер­женным стремлениям, участвуя в борьбе за независимость бол­гарского народа. Сразу после выхода в свет романа читатели и критики обратили внимание на то, что личностью, которую рус­ское молодое поколение готово признать за образец, здесь пред­ставлен болгарин.

Название романа «Накануне» не только отражает прямое, сюжетное его содержание (Инсаров гибнет накануне войны за независимость его родины, в которой он страстно хочет принять участие), но и содержит оценку состояния русского общества накануне реформы и мысль о значении народно-освободительной борьбы в одной стране (Болгарии) как кануна общеевропейских политических перемен (в романе косвенно затрагивается и во­прос о значении сопротивления итальянского народа австрийскому владычеству).

Добролюбов считал образ Елены средоточием романа — вопло­щением молодой России. В этой героине, по мнению критика, воплощена «неотразимая потребность новой жизни, новых людей, которая охватывает теперь все русское общество, и даже не одно только так называемое «образованное» <.. .> «Желание деятель­ного добра» есть в нас, и силы есть; но боязнь, неуверенность в своих силах и, наконец, незнание: что делать? — постоянно нас останавливают <…> и мы всё ищем, жаждем, ждем… ждем, чтобы нам хоть кто-нибудь объяснил, что делать».

Таким образом, Елена, представлявшая, по его мнению, моло­дое поколение страны, ее свежие силы, характеризуется стихий­ностью протеста, она ищет «учителя» — черта, присущая деятель­ным героиням Тургенева.

Идея романа и структурное ее выражение, столь сложные и многозначные в «Дворянском гнезде», в «Накануне» предельно ясны, однозначны. Героиня, ищущая учителя-наставника, до­стойного любви, в «Накануне» выбирает из четырех претендентов на ее руку, из четырех идеальных вариантов, ибо каждый из героев — высшее выражение своего этико-идейного типа. Шубин и Берсенев представляют художественно-мыслительный тип (тип людей отвлеченно-теоретического или образно-художественного творчества), Инсаров и Курнатовский относятся к «деятельному» типу, т. е. к людям, призвание которых состоит в  практическом «жизнетворчестве».                                                  

Говоря о значении в романе выбора своего пути и своего «героя», который делает Елена, Добролюбов рассматривает этот поиск-выбор как некий процесс, эволюцию, аналогичную разви­тию русского общества за последнее десятилетие. Шубин, а затем и Берсенев соответствуют по своим принципам и характерам бо­лее архаичным, отдаленным стадиям этого процесса. Вместе с тем оба они не настолько архаичны, чтобы быть «несовместимыми» с Курнатовским (деятелем эпохи реформ) и Инсаровым (особое значение которому придает складывающаяся революционная си­туация), Берсенев и Шубин — люди 50-х гг. Ни один из них не является чистым представителем гамлетовского типа. Таким образом, Тургенев в «Накануне» как бы распростился со своим излюбленным типом. И Берсенев, и Шубин генетически связаны с «лишними людьми», но в них нет многих главных черт героев этого рода. Оба они прежде всего не погружены в чистую мысль, анализ действительности не является их основным занятием. От рефлексии, самоанализа и бесконечного ухода в теорию их «спасает» профессионализация, призвание, живой интерес к опре­деленной сфере деятельности и постоянный труд.

«Одарив» своего героя-художника Шубина фамилией вели­кого русского скульптора, Тургенев придал его портрету привле­кательные черты, напоминающие внешность Карла Брюллова, — он сильный, ловкий блондин.

Из первого же разговора героев — друзей и антиподов (наруж­ность Берсенева рисуется как прямая противоположность внеш­ности Шубина: он худой, черный, неловкий), разговора, который является как бы прологом романа, выясняется, что один из них «умница, философ, третий кандидат московского университета», начинающий ученый, другой — художник, «артист», скульптор. Но характерные черты «артиста» — черты человека 50-х гг. и идеала людей 50-х гг. — сильно рознятся от романтического пред­ставления о художнике. Тургенев нарочито дает это понять: в самом начале романа Берсенев указывает Шубину, каковы должны быть его — «артиста» — вкусы и склонности, и Шубин, шутливо «отбиваясь» от этой обязательной и неприемлемой для него позиции художника-романтика, защищает свою любовь к чувственной жизни и ее реальной красоте.

В самом подходе Шубина к своей профессии проявляется его связь с эпохой. Сознавая ограниченность возможностей скульп­туры как художественного рода, он стремится передать в скульп­турном портрете не только и не столько внешние формы, сколько духовную суть, психологию оригинала, не «линии лица», а взгляд глаз. Вместе с тем ему присуща особенная, заостренная способ­ность оценивать людей и умение возводить их в типы. Меткость характеристик, которые он дает другим героям романа, превра­щает его выражения в крылатые слова; Эти характеристики в большинстве случаев и являются ключом к типам, изображен­ным в романе.

Если в уста Шубина автор романа вложил все социально-исторические приговоры, вплоть до приговора о правомерности «выбора Елены», Берсеневу он передал ряд этических деклара­ций. Берсенев — носитель высокого этического принципа самоот­вержения и служения идее («идее науки»), как Шубин — вопло­щение идеального «высокого» эгоизма, эгоизма здоровой и цель­ной натуры.

Берсеневу придана нравственная черта, которой Тургенев отводил особенно высокое место на шкале душевных достоинств: доброта. Приписывая эту черту Дон-Кихоту, Тургенев на ней основывался в своем утверждении исключительного этического значения образа Дон-Кихота для человечества. «Все пройдет, все исчезнет, высочайший сан, власть, всеобъемлющий гений, всё рас­сыплется прахом <…> Но добрые дела не разлетятся дымом: они долговечнее самой сияющей красоты» (VIII, 191). У Берсенева эта доброта происходит от глубоко, органически усвоенной им гуманистической культуры и присущей ему «справедливости», объективности историка, способного встать выше личных, эгои­стических интересов и пристрастий и оценить значение явлений действительности безотносительно к своей личности.

Отсюда и проистекает истолкованная Добролюбовым как при­знак нравственной слабости «скромность», понимание им второ­степенного значения своих интересов в духовной жизни совре­менного общества и своего «второго номера» в строго определен­ной иерархии типов современных деятелей.

Тип ученого как идеал оказывается исторически дезавуиро­ванным. Это «низведение» закреплено и сюжетной ситуацией (отношение Елены к Берсеневу), и прямыми оценками, данными герою в тексте романа, и самооценкой, вложенной в его уста. Такое отношение к профессиональной деятельности ученого могло родиться лишь в момент, когда жажда непосредственного жизне­строительства, исторического общественного творчества охватила лучших людей молодого поколения. Этот практицизм, это деятель­ное отношение к жизни не у всех молодых людей 60-х гг. носили характер революционного или даже просто бескорыстного служе­ния. В «Накануне» Берсенев выступает как антипод не столько Инсарова (мы уже отмечали, что он более чем кто-либо другой способен оценить значение личности Инсарова), сколько обер-­секретаря Сената — карьериста Курнатовского.

В характеристике Курнатовского, «приписанной» автором Елене,   раскрывается  мысль  о  принадлежности  Курнатовского,  как и Инсарова, к «действенному типу» и о взаимовраждебных позициях, занимаемых ими внутри этого — очень широкого — психологического типа. Вместе с тем в этой характеристике ска­зывается и то, как исторические задачи, необходимость решения которых ясна всему обществу (по словам Ленина, во время рево­люционной ситуации обнаруживается невозможность «для гос­подствующих классов сохранить в неизменном виде свое гос­подство» и вместе с тем наблюдается «значительное повышение <…> активности масс», не желающих жить по-старому), застав­ляют людей самой разной политической ориентации надевать маску прогрессивного человека и культивировать в себе черты, которые приписываются обществом таким людям.

«Вера» Курнатовского — это вера в государство в приложении к реальной русской жизни эпохи, вера в сословно-бюрократиче­ское, монархическое государство. Понимая, что реформы неиз­бежны, деятели типа Курнатовского связывали все возможные в жизни страны изменения с функционированием сильного госу­дарства, а себя считали носителями идеи государства и исполни­телями его исторической миссии, отсюда — самоуверенность, вера в себя, по словам Елены.

В центре романа — болгарский патриот-демократ и револю­ционер по духу — Инсаров. Он стремится опрокинуть деспотиче­ское правление в родной стране, рабство, утвержденное веками, и систему попрания национального чувства, охраняемую крова­вым, террористическим режимом. Душевный подъем, который он испытывает и сообщает Елене, связан с верой в дело, которому он служит, с чувством своего единства со всем страдающим наро­дом Болгарии. Любовь в романе «Накануне» именно такова, ка­кой ее рисует Тургенев в выше цитированных словах о любви как революции («Вешние воды»). Воодушевленные герои ра­достно летят на свет борьбы, готовые к жертве, гибели и победе.

В «Накануне» впервые любовь предстала как единство в убе­ждениях и участие в общем деле. Здесь была опоэтизирована ситуация, характерная для большого периода последующей жизни русского общества и имевшая огромное значение как выражение нового этического идеала. Прежде чем соединить свою жизнь с ее жизнью, Инсаров подвергает Елену своеобраз­ному «экзамену», предвосхищающему символический «допрос», которому подвергает таинственный голос судьбы смелую де­вушку-революционерку в стихотворении в прозе Тургенева «По­рог». При этом герой «Накануне» вводит любимую девушку в свои планы, свои интересы и заключает с ней своеобразный договор, предполагающий с ее стороны сознательную оценку их возможной будущности, — черта отношений, характерная для демократов-шестидесятников.

 Любовь Елены и ее благородная решимость разрушают аске­тическую замкнутость Инсарова, делают его счастливым. Добро­любов особенно ценил страницы романа, где изображалась светлая и счастливая любовь молодых людей. В уста Шубина Тур­генев вложил лирическую апологию идеала героической моло­дости: «Да, молодое, славное, смелое дело. Смерть, жизнь, борьба, падение, торжество, любовь, свобода, родина… Хорошо, хорошо. Дай бог всякому! Это не то, что сидеть по горло в болоте да стараться показывать вид, что тебе всё равно, когда тебе действи­тельно в сущности всё равно. А там — натянуты струны, звени на весь мир или порвись!» (VIII, 141).

В рамках «Международной школы журналистики» главный редактор Sports.ru Юрий Дудь объясняет, как делать русских спортсменов интересными.

Чтобы сделать хорошее интервью, нужно:

1. Найти человека, которому есть что рассказать.

Моя позиция: разговорить можно кого угодно – даже если у человека репутация безнадежного молчуна. Но пара противопоказаний все же имеется.

Во-первых, не стоит делать интервью с человеком, который появляется в медиапространстве по любому поводу и высказывается абсолютно про все: переход Мбокани в киевское Динамо, неудачную шутку Ивана Урганта и рождение третьего наследника королевы Елизаветы. Таких людей я причисляю к категории «выжженная земля»: перцы, которые рассказали все свои истории и вряд ли найдут что-то новое для вас.

Во-вторых, не стоит тратить свое время на тех, кто панически осторожен в своих высказываниях. Скажем, Алексей Смертин – прекрасный когда-то игрок и очень образованный парень – сейчас настолько запуган окружающей действительностью, что даже на вопрос: «Вам чай или кофе?» – ответит уклончиво. Это категория – «медийные трУсы». Сделать их смелее можно, но всегда велик риск неудачи – подумайте, стоит ли тратить на это время.

2. Подготовиться

Если кто-то, выдающий себя за мастера жанра, расскажет вам, что приходит на интервью без подготовки, без списка вопросов, просто с диктофоном и хорошим настроением, не верьте. Скорее всего, это рисующийся дурачок, но никак не мастер жанра.

Каким бы известным ни был ваш собеседник, подготовка к интервью – штука, которая позволит вам:

а) узнать о человеке много того, что вы не знали/не помнили; если интервьюируемый чувствует напротив себя человека в теме, он воспримет это как знак уважения и расположится к вам.

б) понять, какие темы доставляют человеку удовольствие, а какие – вызывают напряжение. это дико полезно в планировании последовательности вопросов.

в) избежать повторений. Истории, которые герой уже много раз рассказывал в предыдущих интервью, вам не нужны. Вы крутой интервьюер, поэтому вы пришли за свежими, никогда прежде не рассказанными байками.

С появлением такой штуки, как тег, готовиться к интервью с известными людьми стало совсем просто.

Если же вы идете к неизвестному – сканируйте его по соцсетям, тоже крайне полезное изобретение.

3. Спланировать порядок вопросов

Когда-то на Sports.ru работал Юра Баранков. Юра был растафарианцем и здорово говорил по-испански. Когда ЦСКА назначил себе тренером Хуанде Рамоса, Юра отправился к нему на интервью, которое начал вопросом: «Вы провалились в двух своих последних командах – Тоттенхэме и Реале. Почему?» Рамос несколько прифигел, закрылся, на все оставшиеся вопросы только бубнил: никакой испанский Юру не выручил. «Ты хороший парень, – сказал Рамос в конце разговора. – Но наше следующее интервью попробуй начать с чего-нибудь более веселого».

Про обсеры, фак-апы и прочие неудачи надо спрашивать обязательно. Но точно не в начале. Идеальное время для неудобных вопросов – вторая половина интервью или любой момент, когда вы максимально, почти до дружбы расположили к себе собеседника.

4. Не ссать

Одна из самых больших ошибок отечественных интервьюеров – излишний пиетет к собеседнику. Друзья, если вы будете трусить и не зададите вопросы, которые могут доставить вашему герою неудобства, вы провалите свою работу. Помните: ваша цель – сделать хорошо не герою вашего интервью, а людям, которое это интервью прочтут.

Под журналистской отвагой, разумеется, не подразумевается невоспитанность. Все возможные элементы такта и уважения к человеку обязательны, однако они не отменяют того, что герой интервью будет высечен розгой.

5. Следить, чтобы в интервью вас было мало

Просто запомните: те журналисты, которые без всякой необходимости пичкают в интервью вопросы в три-четыре-пять-десять строк, либо чересчур себя любят, либо просто старперы. Интервью – это история про героя, а не про журналиста. Журналист в интервью всего лишь человек из сферы обслуживания, он должен быть как крутой официант: полезным, но незаметным.

Чем короче ваш вопрос, тем лучше.

6. Сокращать

Интервью ценят не за вопросы, а за ответы. Если вопрос был хорош, но ответ на него – мычания или пара строк воды, не ставьте этот вопрос-ответ в окончательную редакцию интервью. Это сэкономит время читателя и избавит ваше интервью от слабых мест.

Идеальное интервью – то, где нет НИ ОДНОГО ответа, к-й можно было бы безболезненно вырезать из-за его неинтересности, водянистости, пустоты.

Исключение – жанр жесткого интервью «мочить подлецов». То есть то интервью, где конкретными вопросами и мычанием в ответ достигается эффект разоблачения героя.

7. Вытягивать то, что запомнят

Чтобы оценить собственное интервью, просто задайте себе вопрос: когда человек закончит его читать, у него что-то останется в памяти или он забудет о нем уже через минуту, открыв новое окно браузера? Если что-то останется в памяти – интервью хорошее. Если останется много чего – интервью крутое.

Запоминаются лучше всего истории. То есть смешные/страшные/удивительные/дикие подробности из жизни и ремесла – ровно такие, какие мы рассказываем друг другу за пивом/шашлыками/обеденным перерывом.

Если вы общаетесь с неизвестным человеком, 90 процентов его историй должно быть про известных людей. Про команду, каждый матч которой он посещает. Про тренера Кварцяного, на лестничной площадке с которым он живет. Про футболиста Милевского, в одном ночном клубе с которым он зависает. Мир – большая деревня, все мы так или иначе пересекаемся с селебрити, даже если сами селебрити не являемся. Давите человеку на память и вытягивайте истории про знаменитых/интересных, о которых он знает больше вас.

Пример: парень, к-й неизвестен никому, зато рассказывает об известных так, что волосы шевелятся, а трафик – идет.

8. Не сглаживать углы

Мы живем в век толерантности. Мы живем в век многочисленных пресс-служб, которые вычищают из интервью уйму интересного. Поэтому если герой готов говорить о чем-то конфликтном, не жалейте вопросов, не оставляйте все в намеках и полуоткровениях – докручивайте до конца. Тогда интервью запомнится. Тогда интервью будет крутым.

9. Оставлять интонации

Все мы знаем Бориса Левина. Умный взрослый мужик, никогда не подставлял футболистов, но вот проблема: когда делает с ними интервью, все футболисты говорят не своей речью. «Мой роман со сборной закончен», «Я для себя перевернул эту страницу», «…отношение друг к другу – во главе угла», «Волгу» мы разобрали буквально по косточкам», «Но вам же известна банальная истина» – это слова якобы Романа Павлюченко из недавнего интервью Спорт-Экспрессу. Рома Павлюченко – милый парень, но уверяю вас: такими фразами он не начнет говорить, даже если его на год запрут в комнате и c утра до ночи будут показывать лучшие перфомансы Анатолия Вассермана в «Своей игре» и «Брейн-Ринге» .

Самое лучшее интервью – то, которое ты читаешь, но как будто слушаешь. То есть речь собеседника передана так, как будто он с тобой разговаривает. Всякие специфические детали: смешные суффиксы и окончания, жаргонизмы, инверсия, паузы – все это важно и поможет вам установить максимально прямой контакт между героем и читателем.

Разумеется, надо знать меру: давать тупую расшифровку речи человека, который говорит совсем уж грязно, не стоит. Но искать компромисс между чистым языком и языком реальным надо обязательно.

10. Причесывайте, заверяйте

Заверка интервью (в переводе на народный язык: дать герою интервью почитать его перед публикацией и внести правки, о которых он попросит) – штука, которой с каждым годом все тяжелее избежать.

Правило по заверке простое: если герой попросил вас почитать интервью перед публикацией, вы не можете отказать; если речи об этом не было – публикуйте смело, без повторного контакта с героем.

Тенденцию к тому, что пресс-службы становятся все более профессиональными, а герои – аккуратными, я раньше воспринимал с грустью. Но на самом деле предварительная заверка часто бывает полезной. Увлекаясь рассказами, герои часто путают имена, даты, факты и прочие детали, которое читатель проверит парой кликов в Гугле и напряжется: «Мне чо, бл#, мозги тут пудрят?» Когда герой смотрит на те же самые истории в напечатанном виде, вспомнить имена, факты и прочие детали чуть точнее ему значительно легче, чем во время разговора. В довольном громком интервью Романа Орещука полно фактически ошибок: сделал покер, хотя на самом деле хет-трик, сыграли 0:0, хотя на самом деле проиграли и т.п. Уверяю: в этой долгой, ухабистой беседе ляпов было бы в два раза больше, если бы Роман не вычитал интервью накануне и не поправил те вещи, которые смог чуть лучше вспомнить.

Впрочем, такие заверки работают только с адекватными людьми. Учитывая, что общаться приходится не только с ними, бывают проблемы. Герой, который на диктофон рассказывает интересные вещи, а перед публикацией просит их убрать, – довольно обычная история для России ее нынешней эпохи, эпохи воров и ссыкунов. Поэтому чем дальше, тем больше интервью становится искусством не только беседы, но и дипломатии. Когда герой на заверке начинает безбожно резать самые интересные вещи, я чаще всего жонглирую двумя приемами:

1. Напираю на то, что без этого интервью получится обычным и герой будет такой же, как все. Вы удивитесь, но, к счастью, еще довольно много людей не хотят быть такими, как все.

2. Если шансов спасти историю нет никаких, требую, чтобы в обмен герой рассказал что-нибудь еще – другое, но интересное.

Этим летом, однако, у меня случилась встреча, когда не помогли никакие приемы. Так вышло, что я давно мечтал пообщаться с Анатолием Бышовцем – разумеется, не об итогах российского тура и не текущей форме сборной России, а о нем самом. Дивным июльским днем мы встретились на Фрунзенской набережной и почти полтора часа болтали. Бышовец рассказал много крутого: про то, как потерял деньги на финансовой катастрофе Кипра, как чуть не подрался с Семиным в «Локомотиве», как переживал обвинения в том, что берет взятки с игроков. Причем рассказывал в своей роскошной, выносящей мозг всем невеждам манере. Я уже поймал цитату для заголовка (Анатолий Бышовец: «Лучше грешным быть, чем грешным слыть») и предвкушал, как мы разобьем интервью великого человека на пару десятков цитат, раскидаем их по соцсетям и осветим путь скитающемуся по сети простому народу.

Заверка разрушила мое небо. Чтобы обсудить интервью, Бышовец назначил еще одну встречу и много, много говорил. О том, что воспоминания о «Локомотиве» ранят его близких, что внуков дразнят из-за этого в школе, что никаких взяток, конечно же, не было и вообще зачем же об спустя шесть лет вспоминать? Я объяснял – зачем; пару раз, как мне показалось, подобрался к тому, чтобы его убедить. Все-таки показалось – встреча пошла на второй час, но он не сдавался: предлагал пообщаться заново, но о чем-нибудь другом. Понимая, что проиграл, и не без труда сдерживая гнев, я предложил следующее: «Тогда решаем так: это интервью не выходит вовсе. Но и мы делаем вид, что незнакомы. Я вас не знаю».

Бышовец был счастлив и, когда мы расставались, крепко жал руку: «Юра, запомни: сегодня ты сделал доброе дело».

Этим я и успокоился. Потому что если даже такие парни, как мы с вами, перестанем делать добрые дела, рано или поздно зло победит. А для того, чтобы оно никогда не победило, мы с вами на этом сайте, в общем, и собрались.

Примерно так.

Жгите и помните: неинтересных собеседников – мало, журналистов-балбесов – полно.

P.S. Мы отобрали 10 футбольных блогеров, список поступивших смотрите здесь.