Песня как на шахте угольной нашли

Смотри, какая красота —
Кругом озёра и леса.
Природа, природа, блядь, природа!
И портят эту красоту,
Сюда примчавшись на ходу
Тунеядцы и моральные уроды.

Сидит тунеядец под кустом
И занимается трудом
И спортом, и спортом, блядь, и спортом.
Рубашки пёстрые на них,
Одна чувиха на троих
И шорты, и шорты, блядь, и шорты.

Стоит она, как гол сокол.
Куда же смотрит комсомол
И школа, и школа, блядь, и школа?
Одна рубашечка на ней,
А под рубашечкой у ней —
Всё голо, всё голо, блядь, всё голо!

Сегодня парни водку пьют,
А завтра парни продают
Родные планы нашего завода.
Сегодня парни в борозде,
А завтра парни где?
— В пизде!
Три года, три года, блядь, три года.

Смотри, какая красота —
Кругом озёра и леса.
Природа, природа, блядь, природа!

Горит огнём ночной бордель,
Моя подруга пьёт коктейль.
А я сижу, мне всё равно,
Я пью совецкое вино.

Встань, встань, встань зараза!
Ты спустил четыре раза.
Слезь, слезь, слезь с меня!
Слезь с меня, заёблась я.

Мамы, папы дома нет,
Дочь устроила банкет.
Был паркет — паркета нет.
Были целки — целок нет.

Встань, встань, встань зараза!
Ты спустил четыре раза.
Слезь, слезь, слезь с меня!
Слезь с меня, устала я.

Маг орёт, а Битл плачет,
По паркету бляди скачут,
А за шторкой у окна,
Раздаются голоса:
(А за стенкой, стенкой тонкой
Раздаётся голос звонкий:)

Встань, встань, встань зараза!
Ты спустил четыре раза.
Слезь, слезь, слезь с меня!
Слезь с меня, заёблась я.

Парень встал, штаны одел,
Прямо в бездну поглядел.
Наебался, хуй болит,
А в ушах все тот же крик:
(Встал пацан — в коленках дрожь,
Ни хуя не разберёшь.
А в руке презерватив,
В голове один мотив:)

Встань, встань, встань зараза!
Ты спустил четыре раза.
Встань, подонок, встань, свинья,
Встань, подлец — устала ж я!

Дым костра создаёт уют,
Искры гаснут в полёте сами.
Пять парней о любви поют
Чуть охрипшими голосами.

Вот начался наш школьный бал,
И ты посмотрела зовущим взглядом,
И, покинув нарядный зал,
Мы идём по проспекту рядом.
(Вот окончился школьный бал
И ты позвал меня манящим взглядом,
Мы покинули школьный зал
И я шагала с тобою рядом.)

Твоих родителей дома нет,
Они отдыхают у тёти Веры.
И погас в твоей спальне свет,
И закрылись входные двери.
(Твоих родителей дома нет,
Они уехали в командировку.
Погас свет в твоём окне
И я провёл с тобою ночку.)

Ты постелила свою кровать,
Ко мне подошла, чтоб упасть в объятья,
И мне пришлось поневоле снять
Твоё коротенькое школьное платье.

Ну что мне делать с тобою такой?
На этот стол и на эти книжки
Упал твой лифчик голубой
И смешные твои трусишки…

И вот уж утро, пора вставать,
Но я не хочу, чтобы ты проснулась.
Мне так приятно с тобой лежать,
Я хочу, чтоб эта ночь вернулась.

Ты ещё спишь, и ты так хороша,
Боясь потревожить твой сон прекрасный,
Переступаю я, чуть дыша,
И поправляю твоё школьное платье.

В имении, в «Ясной поляне»
Жил Лев Алексеич Толстой.
Он рыбу и мясо не кушал —
Ходил по именью босой.

Жена его, Софья Толстая,
Обратно, любила поесть,
Она не ходила босая —
Хранила дворянскую честь.

И плакал великий писатель,
И кушал варёный овёс,
И роман его «Воскресенье»
Читать невозможно без слёз.

Великим был Лев Алексеич,
Он был всенародный кумир.
За роман свой «Анна Каренина»
И пьесу «Война али мир».

Георг Валентиныч Плеханов
Считал, что писатель Толстой
Писатель был очень неглупый,
Философ же очень плохой.

А Ленин наглядно считает,
Что Лев Алексеич велик
Не токмо как русский писатель,
Но также как русский мужик.

Из этой сложнейшей проблемы
Понять вы, ребята, должны:
Суждения Ленина верны,
Плеханова же неверны.

Однажды любимая мама
На барский пошла сеновал.
Случилась ужасная драма —
Граф маму изнасиловал.

Вот так разлагалось дворянство,
Вот так распадалась семья,
И в результате того разложенья
На свет появился и я.

В суровом огне революций,
В агонии творческих мук
Подайте, подайте, граждане,
Из ваших мозолистых рук!

Мама я доктора люблю,
Мама, за доктора пойду!
Доктор делает аборты,
Посылает на курорты —
Мама, я доктора люблю!

Мама, я лётчика люблю,
Мама, за лётчика пойду!
Лётчик делает посадки
И ебёт без пересадки —
Мама, за лётчика пойду!

Мама, я повара люблю,
Мама, за повара пойду!
Повар делает котлеты,
У него большое ЭТО —
Мама, я повара люблю!

Зачем живут на свете
Все пережитки эти —
Все женщины —
Изменщицы любви?
Давно бы их всех надо
Согнать в большое стадо
И атомною бомбою
Стереть с лица Земли!

Бывает и похлеще,
Когда в воскресный вечер
На танцы её хочешь пригласить
У них, как поведётся,
Копейки не найдётся,
И за билет ты должен заплатить

И вот в колонном зале
Она тебе сказала,
Что горло пересохло от жары
И ты, скрипя зубами,
Несёшь между рядами
Стаканчик газированной воды

В тропическом лесу купил я дачу.
Была она без окон, без дверей.
Купил я дачу и жену в придачу —
Красавицу Марусю без ушей.

Одна нога у ней была короче,
Другая деревянная была.
Был левый глаз фанерой заколочен,
А правый глаз не видел ни хуя.

Сидели мы на речке на Вонючке.
Сидели мы в двенадцатом часу.
Ты лезла обниматься с грязной рожей
И пела, ковыряяся в носу.

Ты пела так, что выли все собаки,
А у соседа обвалился потолок.
И я хотел без шума и без драки
Поднять, обнять и ёбнуть об пенёк.

Ты мне писала что сломала ногу.
Но хер с тобой — купи себе костыль.
И выходи почаще на дорогу,
Чтоб задавил тебя автомобиль.

Ты не плачь, не горюй
Ту-ту
Посмотри на мой хуй
Ту-ту
Он как старый барбос
Ту-ту
Волосами оброс
Ту-ту

Спи мой хуй, красноголовый,
Баюшки-баю.
Я тебе, семивершковый,
Песенку спою.
Стал расти ты понемногу
И подрос, друг мой.
Толщиной с телячью ногу,
В семь вершков длинной.
Помнишь, как-то раз попутал
Нас с тобою бес —
Ты моей кухарке Домне
Прямо в жопу влез!
Помнишь, как она орала
Во всю мощь свою,
И недели три дристала,
Баюшки-баю.
Как умру, тебя отрежут,
В Питер отвезут,
Там в кунст-камеру поставят,
Чудом назовут.
И посмотрит люд столичный
На всю мощь твою.
Экий, скажут, хуй приличный,
Баюшки-баю.

(Ошибочно приписывается И. Баркову)

Вот получим диплом, гоп-гоп-дуба,
Махнём в деревню.
Соберём чуваков, гоп-гоп-дуба,
И вспашем землю.
Будем сеять рожь, овёс,
Ломая плуги.
И от музыки той, гоп-гоп-дуба,
Проснутся люди.

Ты в навозе стоишь, гоп-гоп-дуба,
Юбка с разрезом.
Держишь белого быка, гоп-гоп-дуба,
За хвост облезлый.
Эх ты, чува моя, чува,
Тебя люблю я.
Вытри сопли об забор, гоп-гоп-дуба,
Дай поцелую!

В той деревне жил дед, гоп-гоп-дуба,
Ел щи да кашу.
Записали его, гоп-гоп-дуба,
Мы в банду нашу.
И стал дед клёвым чуваком,
Жуёт соломку,
Ловко тянет коктейль, гоп-гоп-дуба,
Пьёт самогонку.

(Марк Розовский)

Ещё вариант:

Как получим диплом —
     А-бу-ди-бу-ду-да,
Махнём в деревню.
Соберём чуваков —
     А-бу-ди-бу-ду-да,
И вспашем землю.
Мы будем сеять рожь-овёс —
     А-бу-ди-бу-ду-да,
Ломая плуги.
И прославим колхоз —
     А-бу-ди-бу-ду-да,
По всей округе.

Жил в деревне старик,
Ел щи да кашу.
Заманили его
Мы в банду нашу.
Стал дед отличным чуваком:
Через соломку
Лихо тянет коньяк
И самогонку.

Ты в навозе стоишь,
Юбка с разрезом.
Тихо тянешь быка
За хуй облезлый.
Ах ты, чува, моя чува,
Тебя люблю я.
За твои трудодни
Тебя целую.

А ты чува моя несмелая,
А ты чува моя не первая,
А ты танцуешь, дура, здорово
Под звуки шейка уходя.
И твоя тугая задница
В саксофоне отражается,
И невольно залюбуешься
И на неё и на тебя!

Ах, мама, он такой нахал —
Привёл домой, поцеловал,
И завалил он на диван меня,
И ритузы мне порвал,
А между ног засунул что-то мне,
При этом страстно целовал!
Раздался треск и целка лопнула,
И полилась по ляжкам кровь.
А мужики кричали: «Здорово!
Вот это первая любовь!»

Вот я откинулся, какой базар-вокзал.
И взял билет в колхоз «Большое дышло»
Ведь я железно с бандитизмом завязал.
Всё по уму. Но лажа всё-же вышла.

Секи, начальник — я гулял на склоне дня,
Глазел на шлюх и мирно кушал пончик.
Как вдруг хиляет этот фраер до меня
И говорит: — Козёл, займи червончик!

Тут закипело всё, в натуре, во внутрях,
И я чуть-чуть меж рог ему не двинул.
Но нас сознанию учили в лагерях,
И я сдержался, даже шабера не вынул.

Но эта падла, хоть по виду и босяк,
Кастетом мне заехала по морде.
Тут сила воли моя кончилася вся,
И вот я здесь, а эта падла в морге.

Секи, начальник, я всю правду рассказал
И мирно шел сюда в сопровожденьи.
Ведь я железно с бандитизмом завязал.
Отдайте справку об моём освобожденьи!

Когда фонарики качаются ночные,
Когда на улицу опасно выходить,
Я из пивной иду,
Я никого не жду,
Я никого уж не сумею полюбить.

Мне биксы ноги целовали, как шальные,
Одной вдове помог пропить я отчий дом.
А мой нахальный смех
Всегда имел успех,
И моя юность раскололась как орех.

Сижу на нарах, как король на именинах
И пайку черного мечтаю получить.
Сижу, гляжу в окно,
Теперь мне все равно,
Решил я факел своей жизни потушить.

Мы посеем анашу
Бля буду, бля буду!
А мы сеем анашу
Тащимся, тащимся!

У бабушки под крышей сеновала
Курочка-молодка проживала.
Не ведала, не чуяла греха,
Пока не повстречала петуха.
Увидев нашу курочку-молодку,
Наш Петя изменил свою походку.
Он крылышками нежными захлопал
И ножками своими он затопал.
И прокричал он громко: «Ку-ка-ре-ку!
Пойдём со мною, курочка, за реку!
А там за речкой тихо-тихо-тихо,
Растут там наше просо и гречиха».
Поверила молодка и пошла,
Надеялась на совесть петуха.
А Петя ей поставил там подножку,
Испортил бедной курочке причёску.
Потом она кричала и рыдала,
Потом её в истерику кидало.
Все думали, что станет истеричкой,
А через день она снесла яичко.
Девушки, совет хороший дам:
Не верьте вы усатым петухам
И не ходите с ними вы за реку,
Не то вы закричите «ку-ка-ре-ку»!

В каморке папы Карло у камина
Валялся в жопу пьяный Буратино.
К нему пришла развратница Мальвина
И отдалась за пачку маргарина.

Мальвина плоскодонкою звалася.
Над нею вся родня абоссалася.
Но всё ж она гуляла с Карабасом,
Который был ужасным пидарасом.

А там ещё была лиса Алиса —
Разнощица всех видов сифилиса.
Любовников как лифчики меняла
И страшную болезнь распространяла.

А черепаха старая Тартилла
Взяла, да и публичный дом открыла.
Там много-много разных проституток
И их ебут в любое время суток.

Все куклы из театра убежали,
В коморку папы Карло прибежали.
А там всё, как и прежде, у камина
Валялся в жопу пьяный Буратино.

У папы Карло около камина
Валялся в жопу пьяный Буратино.
А потаскуха, блядь, развратница Мальвина
Ещё водяры принесла из магазина…

В пещере каменной нашли рюмашку водки,
Комарик жареный лежал на сковородке…
— Мало водки!
И закуски тоже мало!

В пещере каменной нашли бутылку водки,
Кабанчик жареный лежал на сковородке…
— Мало водки!
И закуски тоже мало!

В пещере каменной нашли цистерну водки,
И мамонт жареный лежал на сковородке…
— Мало водки!
И закуски тоже мало!

В пещере каменной нашли источник водки,
И хвост селёдки лежал на сковородке…
— Хватит водки!
И закуски тоже хватит!

Тихо светит луна.
Там вдали за рекою,
По широкой тропе
Проскакали ковбои.

Трое резвых коней,
Три ножа, три нагана,
Трое смелых друзей,
Три лихих мальчугана.

Трое слезли с коней,
Сапоги потянули,
И в открытую дверь
Трое смело шагнули.

Тихо светит луна.
Там вдали за рекою,
За широким столом
Пировали ковбои.

Входит шайка парней —
Человек девятнадцать,
И ковбоям они
Предлагают убраться.

Первым встал атаман —
Захотел разобраться,
И тому, кто не прав,
Здесь придется остаться…

Тихо светит луна.
Там вдали за рекою,
По широкой тропе
Проскакали ковбои.

Двое резвых коней,
Два ножа, два нагана,
Двое смелых друзей,
Только нет атамана…

Блэдна свэтит луна
Спод армянских нэбэс
Вихадыл на балкон
Дарагой Ованес
(Ереванский луна
Выходил из небес
Выходил на балкон
Ованес-Долбанес.)

Вихадыл на балкон
На канюшна сматрэл
На канюшна ишак
Толстый попа вертэл
(Где огромный ишак
Жирный Жопа вертел.)

Ованес не стэрпэл
Расстэгнул свой кушак
(Он ширинка открыл)
И как коршюн с нэбэс
(И как горный арол)
Налэтэл на ишак

А ишак не дурак
Толстый попа убрал
А дурной Аванес
Хуем зэмлю вспахал
(Ованес-Долбанес
Три гектара вспахал.)

Долго билыс ани
Среди гор и далын
Наканэс пабедыл
Маладой армянин
(Закипела борьба
На крутом берегу
Наконец Ованес
Засадил ишаку)

Чэрэз мэсяс ишак
Бибизьянку радыл
(А ишак — не дурак,
Ишачёнка родил.)
Дарагой Ованес
Алимэнта платил

Алимэнта платил
Сам нэ зная за што
А ишак гаварил:
— Трахни в жопу ещё!
(— Давай ебаться ещё!)

По зыбучим пескам
Тихо шёл караван.
Анашу он везёт
Из Ирака, в Иран.

Не хватает воды —
Пятый день без еды.
И ревут верблюдЫ —
В ожиданьи беды.

   Анаша, анаша.
   Анаша — жизнь моя.
   Мне с тобой, анаша,
   Даже смерть не страшна.

Вдруг вдали за горой
Показался конвой
Караванщик Али
Вынул маузер свой.

Караванщик Али
Забивает косяк.
Три затяжки больших,
И балдеет чувак.

И погиб караван
Не дойдя до воды.
Погибают в песках
Десять тонн анаши.

Погибают в песках
Десять грамм анаши —
Остальное скурил
Караванщик Али.

На меня надвигается по стене таракан.
Ну и пусть надвигается (но его не боюся я): у меня есть капкан.
Нажимаю на кнопочку, таракан в западне.
Опрокину я стопочку, опрокину я две.

На меня надвигается по реке рыба-кит.
Ну и пусть надвигается: у меня динамит.
Нажимаю на кнопочку, прах по ветру летит.
Опрокину я стопочку, раз такой аппетит.

(На меня надвигается по реке крокодил.
Ну и пусть надвигается, я имею свой ЗИЛ.
Нажимаю на кнопочку — крокодил в колесе.
Можно выпить и стопочку, можно выпить и две.)

На меня надвигается по дороге КАМАЗ
Ну и пусть надвигается: у меня есть фугас.
Нажимаю на кнопочку, и КАМАЗ — на куски.
Опрокину я стопочку, опрокину я три.

На меня надвигаются десять пьяных ребят (каратистов отряд).
Ну и пусть надвигаются: у меня автомат.
Нажимаю на кнопочку, десять трупов лежат.
Опрокину я стопочку, опрокину я пять.

На меня надвигается по стене майский жук.
Ну и пусть надвигается: я на бомбе сижу.
Нажимаю на кнопочку, майский жук улетел.
Можно выпить и стопочку, только я не успел.

Возрастающая порция спиртного, как вы понимаете, придаёт песенке оттенок
поучительности.
Интересно, что изначально это была переделка шлягера «Палуба»:
«На меня надвигается по реке битый лёд».
Но хит вышел из моды, и забылся. И теперь песенка поётся
на мотив «Огонька»:
«На позицию девушка провожала бойца», благо размер совпадает.

Фантом

Как обычно в баре я сижу —
Пиво пью, на девушек гляжу
Вдруг приходит телеграмма:
«Вылетайте в штат Панама,
Будет срочный вызов во Вьетнам!»

Снова по чужой земле иду —
Гермошлем застёгнут на ходу.
Мой фантом, как ястреб быстрый
В небе голубом и чистом
С рёвом набирает высоту.

Вижу в небе алую черту —
Это Миг-17 на хвосту.
Вижу я как Ричард с Бобом
Пронеслись на встречу с богом.
Мой фантом теряет высоту.

Ну а дома ждёт меня жена,
Может быть с другим сейчас она.
Мы воюем во Вьетнаме
С узкоглазыми скотами,
Здесь победа нам не суждена.

На допросе только я спросил:
— Кто пилот, который меня сбил?
И ответил мне раскосый,
Что командовал допросом:
— Сбил тебя наш лётчик Ли-Си-Цын.

— Врёшь ты всё, раскосая свинья,
В гермошлеме чётко слышал я:
«Ты, Петров, меня прикроешь,
А Иван фантом накроет» —
Сбил меня советский асс Иван!

Где-то далеко Родной Техас,
Там живут мои отец и мать.
Мой фантом, как зверь убитый,
На земле лежит разбитый,
Мне на нём уж больше не летать.

Сидим мы в бане, ломаем таз,
И вдруг от шефа нам приказ:
«Летите, мальчики, на восток
Бомбить советский городок!»
Летим над морем, красота,
Три тыщи метров высота.
А в трюме у нас опасный груз,
Ведь мы летим бомбить Союз.
Вдруг на горизонте появились корабли,
Свои зенитки на нас навели.
Один снаряд попал в крыло,
Радиста на хуй унесло.
Второй снаряд попал в буфет,
Там было восемь человек.
Третий снаряд попал в туалет,
Там было двое, теперь их нет.
Последний снаряд попал в багаж,
Теперь погиб весь экипаж.

Сидим мы в баре, пьём ацетон.
В каждой бочке пятнадцать тонн.
Сидим мы в баре. Поздний час.
Летит от шефа к нам приказ:
«Летите, мальчики, на восток
Бомбить советский городок!»
Летим над морем — красота,
Пятнадцать тысяч высота.
Пятнадцать тонн — опасный груз,
А мы летим бомбить Союз.
И вдруг навстречу советский асс,
А Джон балдеет, жмёт на газ,
А Джон балдеет в первый раз.
Первый снаряд попал в кабину,
И Джону яйца придавило.
А Джон балдеет, жмёт на газ,
А Джон балдеет в первый раз.
Второй снаряд попал в капот,
И раком встал один пилот.
Третий снаряд попал в фюзеляж,
И раком встал весь экипаж.
Четвёртый снаряд попал в сортир.
Там был когда-то командир.
Пятый снаряд попал в буфет.
Там было трое, теперь их нет.
Шестой снаряд попал в звезду —
Нас разнесло вообще в пизду.
Летим над морем — красота,
Пять миллиметров высота.
Пятнадцать тонн — опасный груз,
А мы летим бомбить медуз.
Прощай, маманя, прощай, дед:
Мы улетаем на тот свет.
Очнулся я уже на дне.
Пятнадцать тонн лежит на мне.
…
Сидим мы в баре, пьём ацетон.
В каждой бочке пятнадцать тонн.
Сидим мы в баре. Поздний час,
Летит от шефа к нам приказ:
«Летите, мальчики, на восток
Бомбить советский городок!»
— Пошёл ты нахуй, пидарас!
Ебал я в рот такой приказ!

Граждане, воздушная тревога,
Поскорей спасайтесь, ради Бога!
Майки, трусики хватайте
И на кладбище (и в убежище) тикайте —
Занимайте лучшие места!

Привели меня в военкомат,
Дали в руки ржавый автомат,
Три бутылки русской водки,
Да ещё кило селёдки
И: «Иди, — сказали, — на войну!»

В первом же бою я отличился:
До рыгачки русской водки я напился.
Только вылез из окопа —
Получил осколок в жопу
(Вылезаю из окопа — получаю пулю в жопу)
«Ты лежи, братуха, не скучай!»

Я очнулся возле вражеской машины.
Вижу — рядом фриц качает шины.
Я его и так, и сяк,
Он меня насосом — шмяк!
«Ты лежи, братуха, не скучай!»

Я очнулся возле вражеского ДЗОТа.
Вижу — рядом харя бегемота:
И регочет, и хохочет,
Сразу видно — в «пачку» хочет!
Видно, что давно не получал.

Привели меня в сарай,
Не в сарай — а в Божий рай.
Били-били, колотили,
Морду в жопу превратили…
«Ты лежи, братуха, не скучай!»

Я решил оттуда убежать.
Вижу, часового надо снять.
Я схватил его за глотку
И засунул в рот пилотку:
«Ты лежи, братуха, не скучай!»

Есть русское слово на свете,
Его невозможно не знать.
Оно некрасиво, но всё же правдиво,
Оно — это: «Ёб твою мать!»

Возьмём, например, мужичонку,
Он в поле выходит пахать.
Оделся, обулся, в дверях наебнулся —
— О, господи, ёб твою мать!
(Кричит он на сломанный трактор:
— Чугунка ты, ёб твою мать!)

Приехал в Москву мужичонка,
И вдруг захотелось посрать.
И крикнет он: «Граждане, я умираю,
Спасите же, ёб вашу мать!»

Столкнулись два старые друга
И стали друг друг друга лобзать:
— Здорово, Петруха!
— Здорово, Павлуха!
Да ты ль это, ёб твою мать?!

Враги партизанку поймали,
Хотели ей целку сломать,
Но девичьи губы упрямо шептали:
— Уж ломана, ёб твою мать!

Вьетнамский пилот над Ханоем
Сбивает седьмой самолёт
И русское нежное слово вставляет:
— Гори же ты, мать твою ёб!

Как-то раз лечу на вертолёте
Вижу фриц купается в болоте
Он поднял свою ораву
Хочет сделать переправу
И идти на нас
Наши стали бомбами плеваться
Немцы стали пулями харкаться
Одна пуля подлетела
Мне по чайнику заела
Без сознанья я упал
Вдруг очнулся у вражеского дзота
Вижу фриц смеётся надо мной
Он смеётся, он хохочет
Он повесить меня хочет
И говорит мне: Спи и не скучай!
Ну а скучать я и не собирался
Только тёмной ноченьки дождался
Часового хап за глотку
И насрал ему в пилотку
И сказал я: Спи и не скучай!
Мне попался фриц горбатый
Обравнял его лопатой
И сказал я: Спи и не скучай!

Это было лет за двадцать,
На гавайском корабле,
Мы везли пудов за двадцать
Чиста золота себе.
(Это было тёплым летом
На пиратском корабле.
Мы везли пудов по двести
Каждый золота себе.)

А ещё везли мы в трюмах
Негритянок молодых,
Как открыли люк туда,
Мы все накинулись на них.
(И конечно нам впридачу
Негритянок молодых.
Как голодные собаки
Мы набросились на них.)

     — Дай, дай, дай, дай!
     — Не дам, не дам!
     А если дам, то по зубам!

Мне досталась молодая —
Лет под 20-25.
Я втащил её в каюту,
Приготовился ебать.

Черножопая скотина
Хуй зажала между ног,
Откусила половину,
Я орал как носорог!

…А капитан был очень мил
Меня в каюту пригласил
А я послушная была
В каюту я к нему пришла

А капитан был очень мил
Он чашку кофе предложил
А я послушная была
И чашку кофе приняла

А капитан был очень мил
Он мне раздеться предложил
А я послушная была
И я разделась догола

А капитан был очень мил
Он мне в постель лечь предложил
А я послушная была
И я в постель к нему легла

А капитан был очень мил
Он мне ебаться предложил
А я послушная была
И с ним ебалась до утра

С деревьев листья облетают
(прямо наземь),
Пришла осенняя пора,
(дождь и слякоть).
Ребят всех в армию забрали
(хулиганов),
Настала очередь моя
(главаря).
И вот пришла повестка
(на бумажке, рваной,
сраной, туалетной промокашке)
Явиться в райвоенкомат
(под автомат
в восемь тридцать, можно позже,
с сухарями, кружка сбоку).
Маманя в обморок упала
(с печки на пол),
Сестра сметану пролила
(Вот растяпа!)
(Коту на рыло, по рубль-двадцать)
Друзья, маманю подсадите
(взад на печку, как и было),
Сестра, сметану подлижи
(языком — пойдёт на пользу).
А я, молоденький парнишка
(лет семнадцать, двадцать, тридцать,
может, больше, я не помню),
На фронт германский побегу
(босиком).
За мной бежит по полу Ефросинья
(жопа толста, морда синя)
В больших кирзовых сапогах
(на босу ногу, чтоб не жали)
(на босу ногу, оба левых).
За нею гнался Афанасий
(семь на восемь, восемь на семь)
С большим спидометром в руках
(скорость мерять)
(он мерит скорость самолетам, для интересу).
Сижу в окопе неглубоком
(метров восемь, с половиной, пули свищут),
Подходит ротный командир
(морда клином, звали Климом).
— Здорово, братцы-новобранцы
(матерь вашу, вашу также)!
Сейчас в атаку побежим
(ровно прямо, и налево, и обратно)!
Летят по небу самолеты
(бомбовозы),
Хотят засыпать нас землей
(черноземом, и навозом, с головою),
А я, молоденький мальчишка
(лет семнадцать, двадцать,
тридцать, может, сорок),
Лежу с оторванной ногой
(для маскировки, челюсть рядом, жрать охота).
Ко мне подходит санитарка
(звать Тамарка,
может, Машка, может, Клавка,
я не помню)
(звать Тамарка, сиськи набок, рожа — тоже).
Давай, грит, тебя перевяжу
(как умею, как могу
сикось-накось, кось-на-сикось)
В санитарную машину
(«Студебеккер».
Стекла биты, шины рваны,
шесть цилиндров,
было восемь — два украли)
(трехколесный, семиосный, восьмитонный)
С собою рядом положу
(для интересу, я не против,
только сзади, чтоб не дуло)
(но только боком — места мало).
С тех пор прошло годов немало
(лет семнадцать, тридцать, сорок),
В колхозе сторожем служу
(не тужу).
Ращу картошку-скороспелку
(поросятам, людям тоже),
Жену Тамарку сторожу
(от соседей, чтоб не съели,
а то могут, в наше время).
С деревьев листья облетают
(прямо наземь)…

Раз пошел я прогуляться в Чудов монастырь,
Час гуляю, два гуляю около могил.
Вдруг я вижу чудо-юдо: около креста
Наш священник и монашка: тура, тура-ра!

Много у нас диковин, каждый мудак Бетховен.
Много у нас чё есть, много, всего не перечесть!

Раз пошел в кинотеатр, чтоб достать билет,
Час стою я, два стою я, а кассирши нет.
Заглянул тогда я в кассу, в кассе той дела:
Там директор и кассирша: тура, тура-ра!

Много у нас диковин, каждый мудак Бетховен.
Много у нас чё есть, много, всего не перечесть!

Раз пошел я в зоопарк, посмотреть зверей.
Час хожу я, два хожу я <…>
Что увидел — не увижу больше никогда:
Лев с тигрицей, тигр со львицей: тура, тура-ра!

Много у нас диковин, каждый мудак Бетховен.
Много у нас чё есть, много, всего не перечесть!

Мальчики, я тоже из Баку, да-да.
Дайте же попробать старику, да-да.
А куда ты старый прёшься?
Иль ты дома не ебёшься?
Иль тебе старуха не даёт?

А тебе, сопля, какое дело? Да-да.
Может мне старуха надоела? Да-да.
Не хочу ебать старуху,
А хочу я молодуху,
На старуху хуй уж не встаёт, да-да.

Ровно 9 месяцев пробило,
Танечка ребёночка родила:
Хуй лохматый как у Гришки,
И горбатый как у Тришки,
А залупа — как у старика. Да-да.

На мотив «Шизгары»:

На Руси далёкой, древней
Жил мужик в одной деревне.
Жил он — горюшка не знал,
Бабку хуем в гроб загнал.
И имел тот лиходей
Трёх огромных сыновей.
Старший был такой детина,
Водку жрал он как скотина.
Средний был гемофродит —
Сам ебёт и сам родит.
Младший истинный кретин:
Целый день с печи не сходит,
Целый день хуйню городит.
Говорит, как будто он —
Бонапарт Наполеон…
<…>

На мотив «Интернационала»:

Вставай! Поедем за соломой,
Быки голодные ревут,
Кипит наш чай незаварённый,
Кусочка хлеба не дают.

Напились чаю мы пустого,
С полей солому повезли,
В канаве колесо сломали,
Его поднять мы не смогли.

Никто не даст нам избавленья —
Ни бог, ни царь и не герой.
Добьёмся семяизверженья
Своею собственной рукой!

На мотив «Прощание славянки»:

Клюнул в жопу жареный петух!
Остаюсь на сверхсрочную службу,
Заебала гражданская жизнь!..

И бесплатно отряд поскакал на врага…

Это было не гАвно, это было гавнО.

Шаланды, полные фекалий…

И ранней порой мелькнёт за кормой знакомый браток голубой…

Бьётся в тесной печурке Лазо,
На поленьях глаза, как слеза…

…У деревни, хрюкая, погибает взвод.

На мотив песни «Тёмная ночь»:

Ёбаный в рот —
Кто-то спиздил ручной пулемёт,
И гранату системы «пиздец»
Мне в карман подложили.

Ёбаный в рот —
Кто-то спиздил ручной пулемёт,
И какая-то сука всю ночь по своим поливала.

Ёб твою мать,
Как испортила женщин война,
И по этому песню свою начинаю сначала.
(И поэтому песню свою я хуярю сначала.)

Как-то летом на рассвете заглянул в соседний сад.
Там смуглянка-молдованка вытирала пальцем зад.
Я краснею, я бледнею. Захотелось вдруг сказать:
— На тебе бумажку, хватит пальцем вытирать!

Тихо в реке,
Только не спит треска.
В жопу треске заплыла тоска,
Вот и не спит треска.

Тихо в лесу,
Только не спит барсук.
Яйца свои он повесил на сук,
Вот и не спит барсук.

Тихо в лесу,
Только не спят дрозды.
Завтра дрозды получат пизды,
Вот и не спят дрозды.

Тихо в лесу,
Только не спит лиса.
Лису в пизду укусила оса,
(В жопу лисе залезла оса,)
Вот и не спит лиса.

Тихо в лесу,
Только не спит косой.
Этот косой ебётся с лисой,
Вот и не спит косой.

Тихо в лесу,
Только не спит енот.
Знает енот, что он ёбаный в рот,
Вот и не спит енот.

Тихо в лесу,
Только не спит олень.
Хуем олень зацепился за пень,
Вот и не спит олень.

Тихо в лесу,
Только не спит змея.
Нет у змеи ни пизды, ни хуя,
Вот и не спит змея.

Тихо в лесу,
Только не спит верблюд.
Звери верблюда в жопу ебут,
Вот и не спит верблюд.

Тихо в лесу,
Только не спит весь лес:
Под каждым кустом, под каждым листом
Идёт половой процесс.

Тихо в лесу,
Только не спят туристы.
Наши туристы все онанисты,
Вот и не спят туристы.

Тихо в лесу,
Только не спит Кобзон.
Гонит Кобзон по ночам самогон —
Вот и не спит Кобзон.

По рюмочке, по маленькой
(древняя студенческая песня)

Когда на свет студент родился,
То разошлися небеса,
Оттуда выпала бутылка
И раздалися голоса:

По рюмочке, по маленькой
налей, налей, налей,
По рюмочке, по маленькой,
чем поят лошадей!
— А я не пью! — Врёшь — пьёшь!
— Eй-богу, нет! — А бога нет!
(— Да правда, нет! — А правды нет!)
Так наливай студент студентке!
Студентки тоже пьют вино,
Непьющие студентки редки —
Они все вымерли давно.

Коперник целый век трудился,
(Коперник тридцать лет трудился,)
Чтоб доказать Земли вращенье.
Дурак, он лучше бы напился,
Тогда бы всё пришло в движенье.

По рюмочке, по маленькой
налей, налей, налей,
По рюмочке, по маленькой,
чем поят лошадей!
— А я не пью! — Врёшь — пьёшь!
— Eй-богу, нет! — А бога нет!
Так наливай студент студентке!
Студентки тоже пьют вино,
Непьющие студентки редки —
Они все вымерли давно.

Колумб Америку открыл,
Страну для нас совсем чужую.
Дурак! Он лучше бы открыл
На Менделеевской пивную!
(На нашей улице пивную!)

По рюмочке, по маленькой
налей, налей, налей,
По рюмочке, по маленькой,
чем поят лошадей!
— А я не пью! — Врёшь — пьёшь!
— Eй-богу, нет! — А бога нет!
Так наливай студент студентке!
Студентки тоже пьют вино,
Непьющие студентки редки —
Они все вымерли давно.

А Ньютон целый век трудился,
Чтоб доказать тел притяженье.
Дурак! Он лучше бы влюбился,
Тогда бы не было б сомненья.

По рюмочке, по маленькой
налей, налей, налей,
По рюмочке, по маленькой,
чем поят лошадей!
— А я не пью! — Врёшь — пьёшь!
— Eй-богу, нет! — А бога нет!
Так наливай студент студентке!
Студентки тоже пьют вино,
Непьющие студентки редки —
Они все замужем давно.

Чарльз Дарвин целый век трудился,
Чтоб доказать происхожденье.
(Чтоб доказать детей рожденье.)
Дурак, он лучше бы женился,
Тогда бы не было б сомненья.

По рюмочке, по маленькой
налей, налей, налей,
По рюмочке, по маленькой,
чем поят лошадей!
— А я не пью! — Врёшь — пьёшь!
— Eй-богу, нет! — А бога нет!
Так наливай студент студентке!
Студентки тоже пьют вино,
Непьющие студентки редки —
Они все замужем давно.

А Менделеев целый век трудился,
Чтоб элементы вставить в клетки.
Дурак! Он лучше б научился
Гнать самогон из табуретки.

По рюмочке, по маленькой
налей, налей, налей,
По рюмочке, по маленькой,
чем поят лошадей!
— А я не пью! — Врёшь — пьёшь!
— Eй-богу, нет! — А бога нет!
Так наливай студент студентке!
Студентки тоже пьют вино,
Непьющие студентки редки —
Они все вымерли давно.

А гимназисту ром не нужен,
Когда идёт он на экзамен,
Дабы не ошибился он,
Сказав, что Цезарь был татарин.

По рюмочке, по маленькой
налей, налей, налей,
По рюмочке, по маленькой,
чем поят лошадей!
— А я не пью! — Врёшь — пьёшь!
— Eй-богу, нет! — А бога нет!
Так наливай студент студентке!
Студентки тоже пьют вино,
Непьющие студентки редки —
Они все вымерли давно.

Я люблю тебя, жизнь!

Я студент [МГУ],
Что само по себе и не ново.
Но на данный момент
Это самое модное слово.
Век живи, век учись,
Попивая чаёк с маргарином.
Так пройдет твоя жизнь,
И умрёшь ты дубина-дубиной.

Нам немало дано:
40 рэ на четыре недели.
Я проел их давно,
Но душа ещё держится в теле.
В свете каждого дня
Не даёт мне желудок покоя.
Денег нет у меня.
Жизнь, ты знаешь, что это такое.

Ах, как годы летят.
Мы грустим, седину замечая.
Жизнь, ты помнишь ребят.
Что погибли, зачёты сдавая?
Так ликуй, и вершись
В трубных звуках весеннего гимна!
Я люблю тебя, жизнь!
Но не вижу, что это взаимно.

Как-то летней порой мы гуляли с тобой
По аллеям тенистого сада.
Я пытался прижаться к груди молодой,
Ты шептала: «Не надо, не надо!»

Страсть любви так сильна,
Но сильней были запахи сада.
При сияньи луны мы упали в кусты,
Ты шептала: «Не надо, не надо!»

Я дрожащей рукой твои трусики снял
И коснулся священного клада,
И в горячем поту отдавалась ты мне
И уж не слышно «Не надо, не надо!»

А на утро я встал, участковый стоял
Разодетый по форме, что надо:
— Собирайся, дружок, — так он мне говорил,
А я тихо промолвил: «Не надо!»

А когда на суду я червонец схватил,
Повезли мимо этого сада.
Я твоими словами конвой умолял:
«Не ведите, ребята, не надо!»

Вот сижу я в тюрьме, отбываю свой срок
За тебя, моя радость, — не надо!
И ни крик соловья, и ни целка твоя —
Ничего мене больше не надо!

Гимн малолетки

Как на Невском проспекте у бара
Мент угрюмый свой пост охранял,
А на другой стороне тратуара
Малолетка с девчонкой стоял.

— Уходи, я тебя ненавижу,
Уходи, я тебя не люблю!
Ты же вор, ну а я комсомолка,
Я вора полюбить не смогу!

И пошёл тот парнишка угрюмо,
Он на мокрое дело пошёл,
Мусора его там повязали,
Спец-этапом на зону пошёл.

Открываются двери вагона,
Малолетка угрюмо стоит,
Обливаяся горькой слезою,
Он такие слова говорит:

— Что творится по тюрьмам советским,
Я не в силах вам рассказать,
Как приходится нам, малолеткам,
Со слезами свой срок отбывать!

Вот откинемся, выйдем на волю,
Будет ветер нам кудри трепать.
Ну а чтоб поприличней одеться,
Мы опять пойдём воровать!

Соберутся друзья и подруги,
И попросят про тюрьму рассказать.
Лучше выпить стакан горькой водки,
Чем тюремную жизнь вспоминать!

Отрубите мне ноги по жопу,
На залупу поставьте «Тавро».
Променять не смогу на Европпу
Я российское наше дерьмо!

Искалеченный весь без остатка,
В этой проклятой богом глуши
Пусть на сердце поставит заплатку
Добродетель российской души.

Пой же громче, лужёная глотка,
Чтоб покойника бросило в дрожь,
Наша жизнь — это бляди и водка,
И цена ей поломанный грош!

Стоит сосна, река жемчужная течёт,
А вдоль реки парнишка с девушкой идёт.
Они идут, не замедляя в жизни шаг,
И вдруг у парня — слёзы на глазах.

— Я ухожу, — сказал он ей сквозь боль и грусть —
Я ухожу, но обязательно вернусь!
И он ушёл, не встретив первую весну,
Пришёл домой в солдатском цинковом гробу.

Рыдает мать и словно тень стоит отец,
Ведь он для них ещё по-прежнему юнец.
А сколько их, не сделав в жизни первый шаг,
Пришли домой в солдатских цинковых гробах?

Он, как и все, любил с девчонками гулять,
Дарил цветы и на гитаре им играл.
И даже в миг, когда на белый снег упал,
Он имя той девчонки кровью написал…

Развеет ветер над горизонтом серый дым,
Девчонка та уже целуется с другим.
Девчонка та, что обещала: «Подожду!»
Пришла весна, исчезло имя на снегу.

Сколько было нежных слов,
сколько было грации,
Когда встетились
Мы с тобой
У канализации.

Ты была так хороша
После ампутации (менструации),
Когда сидели
Мы с тобой
У канализации.

Не было тогда войны,
Ни мобилизации,
Когда рассталися
Мы с тобой
У канализации…

Крутится, вертится дворник с метлой,
Крутится, вертится по мостовой.
Крутится, вертится, хочет узнать,
Чья это лошадь успела насрать.

С песней весело шагать
По просторам, по просторам, по просторам.
И, конечно, баб ебать
Лучше хором, лучше хором, лучше хором!

Прилетит Чебурашка
В голубой комбинашке
И бесплатно покажет стриптиз,

Крокодил дядя Гена
Вынет член до колена,
Это будет наш главный сюрприз!

Хорошо живёт на свете Винни-Пух!
У него жена и дети, сам — лопух!

Дети скоро разбегутся, не беда!
Целый день они ебутся, кто куда!

Хорошо живёт на свете Винни-Пух!
У него от жизни этой хуй опух!

«Червона Рута»:

Ты признайся мени,
Куда деньги девала?
Может, ты их взяла
На стакан «Солнцедара»?

О, твоя рожа
На бутылку похожа
А ещё она
Просит кирпича!

Дорогая моя Любка,
Подними повыше юбку.
Я засуну тебе в попку
Алюминивую пробку!

Ты сегодня мне принёс
Толстый хуй под самый нос
И сказал, что это ландыши.
Ты меня не наебёшь —
Хуй на ландыш не похож.
Хуй большой,
А ландыш маленький!

Ты сегодня мне принёс
Не букет из пышных роз,
Не тюльпаны и не лилии.
Не кувшинки ля-ля-ля
Не исподнего белья,
Не принёс мне, сука, нихуя!

Нихуя, нихуя —
Светлого мая привет.
Нихуя, нихуя —
Полный букет!

Ехали цыгане — хуй догонишь,
И пели они песню — хуй поймёшь,
Была у них гитара — хуй настроишь,
И в-общем нихуя не разберёшь…

Пьяный-пьяный ёжик
(Синий ванвэйтикет)
Сел на провода.
Током ебануло,
Вылезли глаза.

Голой жопой страус
Сел на провода,
220 вольтов
Ёбнуло туда.
— А-яй-я-я-я-а! —
Закричала синий птица страус.

Там, на шахте угольной
Хуй нашли отрубленный
И топор зазубренный
Рядышком лежал…

А я еду, а я еду за деньгами.
За туманом едут только дураки.

Птица счастья завтрашнего дня
Прилетела, фиксами блестя.
Выеби меня, выеби меня,
Птица счастья завтрашнего дня!

Я, ты, он, она —
Вместе мы ебём слона:
Двое в жопу, двое в нос,
Заебём слона до слёз!

Летящей походкой
Ты вышла из бани
И скрылась из глаз
Под машиной Камаз…
(В ресторане «Кавказ»)

Хочешь, я в глаза
Нассу в твои глаза?..
(Скажу, что ты коза…)

Стою на полустаночке
С похмелья после пьяночки,
И мне, конечно, девки похую.
А пьяницы как водится
У магазина сходятся
И сбор ведут по рваному рублю…

Cтоит на полустаночке
Мой милый после пьяночки.
С похмелья выпить хочется ему.
А пьяницы как водится,
У магазина сходятся,
И сбор ведут по рваному рублю,
И сбор ведут по рваному рублю.

А водочка Столичная,
На вкус она отличная,
Но не хватает денег на неё.
Так выпьем борматушечки,
И успокоим душечки,
Нам будет и приятно и легко,
Нам будет и приятно и легко.

Стою на полустаночке,
Во рваном полушалочке,
И жду его, когда же он придёт.
Смотрю — идёт качается,
Как кляча спотыкается,
И пьяного товарища ведёт,
И пьяного товарища ведёт.

Домой придёт — ругается,
Обед ему не нравится.
А от обеда нет уже следа.
Как пьянка начинается,
Всё сразу забывается —
Жена ему уж больше не нужна,
Жена ему уж больше не нужна!

Стоит он у скамеечки,
Считает всё копеечки,
А мимо пробегает наш сосед,
И больно им уж хочется,
На борматуху сброситься,
Но времени одиннадцати нет,
Но времени одиннадцати нет.

Стоит на полустаночке,
В кармане две тараночки,
А мимо бочку с пивом повезли.
И сердце так колотится,
И выпить ему хочется,
Эх, где же вы, вчерашние рубли,
Эх, где же вы, вчерашние рубли?

Ой, снег, снежок,
Белая метелица.
Напилась, наеблась,
Аж самой не верится!

Всё ждала и верила,
Думала — рожу.
А пошла, проверила —
С трипером хожу!

Ночь была, ты спросил,
Я тебе дала.
Через 9 месяцев сына родила.
Всё ждала и верила,
Может ты придёшь,
Распашенку новую сыну принесёшь.

Вырос сын и спросил:
— Где же мой отец?
Я ему ответила:
— Твой отец — подлец!
А сама всё верила,
Может ты придёшь,
Может джинсы модные сыну принесёшь.

Вышла мадьярка на берег Дуная,
Ёбнулась вниз головой.
<…>
Галош, галош, куда плывёшь?
Где твой хозяин?
Хозяин мой сидит в пивной,
Последний галош пропивает…

На мотив «Под городом Горьким»:

На горке высокой,
На стрелке далёкой
Старик со старухой играли в футбол.
Вчера говорили — страухе набили,
А нынче не вышло — сыграли 0:0

Переделанная «Песня о друге» Высоцкого:

<…>
Если сразу не дал ответ —
Деньги есть или нет,
Ты его <…>
Если дай, только раз, но в глаз!

Если он не стонал, не ныл,
Сам вторую купил и пил,
А когда ты совсем упал —
Он стонал, но держал.
От милиции не бежал,
В вытрезвителе ночь проспал,
Значит мысли его чисты,
Он такой же, как ты.

Плыли мы по морю, ветер снасти рвал,
Рулевой-падлюка с корабля удрал.
Кто-то глухо пёрнул, и меня снесло
Ёбнуло об скалы и в море унесло…

<…очнулся на необитаемом острове…>
<…>
А в носу кольцо,
Палочкой проткнуто правое яйцо.

Отчего, отчего, отчего мне так тепло?
От того, что я стою у батареи…

Ой цветёт калина в поле у ручья.
Парня молодого зарубила я.
Парня зарубила на свою еду,
Не могу дождаться — костёрчик разведу…

Ой, цветёт калина в поле у ручья.
Парня мало — дога полюбила я…

Почём вы, девушки, красивых любите?

В нашем доме поселилась, замечательно сосёт…

Меня засосала опасная дивчина…

Все подружки по парам
Разбрелись по амбарам,
Только я в этот вечер
Никому не дала.

Как много девушек хороших,
Как много ласковых имён,
А мне досталась с гнусной рожей
И мерзким именем Антон!

Хрен ты мой опавший,
Хрен мой омертвелый,
Что лежишь, согнувшись,
Ты в штанине левой?

Раньше ты был сильный,
Был ты благородный,
А теперь стал хилый,
Стал мочепроводный.
(Раньше ты был смелым
Был ты детородным,
А теперь стал вялым,
Стал мочепроводным.)

Лазил где попало,
После рюмки водки.
А теперь осталось
Мазать сковородки…

И в крючок согнувшись,
Пожелтевши в доску,
Ты напоминаешь
Жеванную соску.

Больше не придётся
Так уж наслаждаться
Только остаётся
Между ног болтаться.

Осень, осень…
Хуй облез и яйца сбросил.
И лихой
Ветер катит
Их за мной…

Настя

Как же нам не веселиться,
Как же нам не ликовать —
В нашем доме поселилась
Замечательная блядь!

Настя, подари нам счастье,
Подари нам счастье
И любовь свою!

Я иду, она стирает,
Говорю: «Давай, давай!»
Она юбку задирает,
Говорит: «Пошли в сарай!»

Настя, подари нам счастье,
Подари нам счастье
И любовь свою!

Скоро в армию пойду,
В армию могучую,
За тебя я постою,
За пизду вонючую!
(Скоро в армию пойду,
Может быть в Абхазию,
Может быть в последний раз
На тебя залазию!)

Настя, подари нам счастье,
Подари нам счастье
И любовь свою!

У меня братишки нет,
У меня сестрёнки нет —
Мама папе делает минет…

Я так хочу!
Я всё лето не кончала…

Не отвлекаются любя…

Фарш невозможно провернуть назад…

«Танец на барабане»:
Барабан был плох,
Барабанщик сдох,
Ну а ты была
Тяжелей слона!

С устаревшим автоматом,
Нами сделанным когда-то
К нам летят,
К нам летят.
Братской армии солдаты,
Братской армии солдаты
Есть хотят,
Есть хотят.

Лица жёлтые над городом кружатся,
Не иначе, собираются сражаться.
И от этих лиц не спрятаться, не скрыться —
Лица жёлтые слетаются кормиться.

Мы, конечно, понимаем,
Трудно воевать с Китаем
Без потерь,
Без потерь.
А когда-то мы дружили,
Сами их вооружили.
А теперь,
А теперь

Лица жёлтые над городом кружатся,
Хоть и много их, не стоит волноваться.
Им от МВД не спрятаться, не скрыться,
Превратит ЧК их лица — в ягодицы.

Тратататата-та-та-та,
Тратататата-та-та-та,
Тра-та-та,
Тра-та-та.
Тратататата-та-та-та,
Тратататата-та-та-та,
Тра-та-та,
Тра-та-та.

Лица жёлтые над городом кружились,
С тихим шорохом к нам под ноги ложились…

Три танкиста выпили по триста,
А четвёртый выпил восемьсот.
(А четвёртый трубку закурил.)

Нам водка строить и жить помогает,
Она как друг нас зовёт и ведёт,
И тот, кто с водкой по шпалам шагает,
Тот никогда под трамвай не попадёт!

А я лягу-прилягу головою на флягу…

А белый лебедь на пруду
Справляет малую нужду…

Напрасно старуха ждёт сына домой —
У сына сегодня получка.
Лежит он пьяный напротив пивной,
А в рот ему писает Жучка…

А где мне взять такую тёщу,
Чтоб самогоночку гнала,
И чтоб никто не догадался,
Что эта тёща не моя…

А где мне взять такую тёщу,
Чтоб подарила «Жигули»…

Спрячь за решётку столичную водку —
Выкраду вместе с решёткой!

Спрячь за трусами пизду с волосами —
Выкраду вместе с трусами!

Мне кажется порою с перепою…

По полу тапки грохотали…

Доска за мною гонится…

…И у куклы жопа в волосах.

Плакала берёза,
Хохотал крыжовник,
Подрались за вишню
Перец и шиповник.
Матюкался тополь,
Пела песни слива…
Вот какая гадость —
Самогонка с пивом!
(Варианты:
Конопля и пиво!
Димедрол и пиво!)

По переулкам бродит Ле-е-етов…

детский фольклор:
стихи, считалки… | приколы,
загадки… | недоговорки и матюки
детские песенки | переделки | садистские стишки | страшилки

недетский фольклор:
пословицы, поговорки… | фразы | ухуели? | литробол | частушки

песни | дембельский
блокнот | по фене ботаешь? | из
собрания В. Даля

дружба народов | нео-фольклор | анекдоты | охуес
музей артефактов | осколки
жышы | дремучий сибирский панк

жж | фб

на главную страницу

Копилефт 2001–2013, Сергей и Светлана Тарасенко